Скачать 102.3 Кбайт
М.М.Бахтин: от философии поступка к риторике поступка
Нет никакого мы - холодно заявляет индивидуализм. Есть я. На это Бахтин отвечает и я есмь, показывая настоящее место этого я - в сцепке я-другой. Но индивидуализм паразитически (пойетически!) лепит свое я из мы, отрицая последнее. Только ответственный поступок удерживает архитектоническое содержание этого мы, без которого индивидуальное я не в силах существовать. Нет никакого мы, если ты убил его, переклеившись к другому я, чтобы в свое время сказать и ему, что мы не существует. Такое, неукорененное я, конечно, возможно как отказ от диалога, но лишь в бесконечно малом времени: отречение не может стать смыслом реального существования в отличие от самоотречения. Отречение от истории, от мы - абстракция безответственного, эгоистического поступка. В человеческой истории мы - неизбежно, нет истории чистой индивидуальности. У Буркхардта ее и нет. Поэтому и стоит понимать все это как предысторию:
Жизнь может быть осознана только в конкретной ответственности. Философия жизни может быть только нравственной философией. Можно осознать жизнь только как событие, в не как бытие-данность. Отпавшая от ответственности жизнь не может иметь философии: она принципиально случайна и неукоренима. (124)
Если уж нужна какая-то философия жизни, то она должна быть, естественно, философией нравственной, т.е. философией отношения к другому, которая плавно
132
переходит в риторику поступка (участность в противовес холодной безучастности).
I
Мир, где действительно протекает, свершается поступок, - единый и единственный мир, конкретно переживаемый: видимый, слышимый, осязаемый и мыслимый, весь проникнутый эмоционально-волевыми тонами утвержденной ценностной значимости. Единую единственность этого мира, не содержательно-смысловую, а эмоционально-волевую, тяжелую и нудительную, гарантирует действительности признание моей единственной причастности, моего не-алиби в нем. Эта утвержденная причастность моя создает конкретное долженствование - реализовать всю единственность, как незаменимую во всем единственность бытия, по отношению ко всякому моменту этого бытия, а значит, превращает каждое проявление мое: чувство, желание, настроение, мысль - в активно-ответственный поступок мой. (124)
Причастность Бахтина как ответ на безумную российскую непричастность, на подлую позицию нейтралитета ("А разбирайтесь-ка вы, ребята, сами"). Беда в том, что "ребята" сами не разберутся или разберутся так, что у всех нейтралов стекла повылетают. Если человек фактически втянут жизнью в ситуацию общения, то должен ответственно в ней участвовать, противоположная позиция называется предательством. Причем человек нейтральный предает прежде всего самого себя, конечно, под флагом спасения собственной индивидуальности.
Этот мир дан мне с моего единственного места как конкретный и единственный. Для моего участного поступающего сознания - он, как архитектоническое целое, расположен вокруг меня как единственного центра исхождения моего поступка: он находится мною, поскольку я исхожу из себя в своем поступке-
133
видении, поступке-мысли, поступке-деле. В соответствии с моим единственным местом активного нахождения в мире все мыслимые пространственные и временные отношения приобретают ценностный центр, слагаются вокруг него в некое устойчивое конкретное архитектоническое целое - возможное единство становится действительной единственностью. Мое активное единственное место не является только отвлеченно-геометрическим центром, но ответственным эмоционально-волевым, конкретным центром конкретного многообразия мира, в котором пространственный и временной момент - действительное единственное место и действительный неповторимый день и час свершения - [5нрзб]. Здесь стягиваются в конкретно-единственное единство различные с отвлеченной точки зрения планы: и пространственно-временная определенность, и эмоционально-волевые тона и смыслы. Высоко, над, под, наконец, поздно, еще, уже, нужно, должно, дальше, ближе и т.д. приобретают не содержательно-смысловой - только возможный - мыслимый [характер], но действительную, переживаемую, тяжелую нудительную, конкретно-определенную значимость с единственного места моей причастности бытию-событию. Эта действительная моя причастность с конкретно-единственной точки бытия создает реальную тяжесть времени и наглядно-осязательную ценность пространства, делает тяжелыми, неслучайными, значимыми все границы - мир как действительно и ответственно переживаемое единое и единственное целое. (124-125)
Кроме еще одного подтверждения центрального риторического акта - изобретения: мир находится мной в поступке, здесь налицо исток понятия "хронотоп", а заодно и намек на его подлинный смысл. Смысл этот действенно-конкретен,
134
определенность поступка во времени и пространстве, время при этом делается тяжелым, а пространство ценностным39. Именно хронотопическая единственность требует от человека поступательной реализации себя: изобретения, расположения и выражения себя в поступке. Таким образом, можно соотнести категории традиционного алгоритма риторики с предъявленными здесь Бахтиным моментами архитектоники: изобретение - во времени, расположение - в пространстве, выражение в мире ценностей.
Жизнь может быть осознана только в конкретной ответственности. Философия жизни может быть только нравственной философией. Можно осознать жизнь только как событие, в не как бытие-данность. Отпавшая от ответственности жизнь не может иметь философии: она принципиально случайна и неукоренима. (124)
Если уж нужна какая-то философия жизни, то она должна быть, естественно, философией нравственной, т.е. философией отношения к другому, которая плавно
132
переходит в риторику поступка (участность в противовес холодной безучастности).
I
Мир, где действительно протекает, свершается поступок, - единый и единственный мир, конкретно переживаемый: видимый, слышимый, осязаемый и мыслимый, весь проникнутый эмоционально-волевыми тонами утвержденной ценностной значимости. Единую единственность этого мира, не содержательно-смысловую, а эмоционально-волевую, тяжелую и нудительную, гарантирует действительности признание моей единственной причастности, моего не-алиби в нем. Эта утвержденная причастность моя создает конкретное долженствование - реализовать всю единственность, как незаменимую во всем единственность бытия, по отношению ко всякому моменту этого бытия, а значит, превращает каждое проявление мое: чувство, желание, настроение, мысль - в активно-ответственный поступок мой. (124)
Причастность Бахтина как ответ на безумную российскую непричастность, на подлую позицию нейтралитета ("А разбирайтесь-ка вы, ребята, сами"). Беда в том, что "ребята" сами не разберутся или разберутся так, что у всех нейтралов стекла повылетают. Если человек фактически втянут жизнью в ситуацию общения, то должен ответственно в ней участвовать, противоположная позиция называется предательством. Причем человек нейтральный предает прежде всего самого себя, конечно, под флагом спасения собственной индивидуальности.
Этот мир дан мне с моего единственного места как конкретный и единственный. Для моего участного поступающего сознания - он, как архитектоническое целое, расположен вокруг меня как единственного центра исхождения моего поступка: он находится мною, поскольку я исхожу из себя в своем поступке-
133
видении, поступке-мысли, поступке-деле. В соответствии с моим единственным местом активного нахождения в мире все мыслимые пространственные и временные отношения приобретают ценностный центр, слагаются вокруг него в некое устойчивое конкретное архитектоническое целое - возможное единство становится действительной единственностью. Мое активное единственное место не является только отвлеченно-геометрическим центром, но ответственным эмоционально-волевым, конкретным центром конкретного многообразия мира, в котором пространственный и временной момент - действительное единственное место и действительный неповторимый день и час свершения - [5нрзб]. Здесь стягиваются в конкретно-единственное единство различные с отвлеченной точки зрения планы: и пространственно-временная определенность, и эмоционально-волевые тона и смыслы. Высоко, над, под, наконец, поздно, еще, уже, нужно, должно, дальше, ближе и т.д. приобретают не содержательно-смысловой - только возможный - мыслимый [характер], но действительную, переживаемую, тяжелую нудительную, конкретно-определенную значимость с единственного места моей причастности бытию-событию. Эта действительная моя причастность с конкретно-единственной точки бытия создает реальную тяжесть времени и наглядно-осязательную ценность пространства, делает тяжелыми, неслучайными, значимыми все границы - мир как действительно и ответственно переживаемое единое и единственное целое. (124-125)
Кроме еще одного подтверждения центрального риторического акта - изобретения: мир находится мной в поступке, здесь налицо исток понятия "хронотоп", а заодно и намек на его подлинный смысл. Смысл этот действенно-конкретен,
134
определенность поступка во времени и пространстве, время при этом делается тяжелым, а пространство ценностным39. Именно хронотопическая единственность требует от человека поступательной реализации себя: изобретения, расположения и выражения себя в поступке. Таким образом, можно соотнести категории традиционного алгоритма риторики с предъявленными здесь Бахтиным моментами архитектоники: изобретение - во времени, расположение - в пространстве, выражение в мире ценностей.
|
|