д. В
результате повсеместно насаждается мнение, что до определенных
(указанных выше) временных пределов русский народ как бы вовсе
и не существовал, пребывая во внеисторическом состоянии, а
когда возник (вроде бы из небытия) на исторической арене, то
просто воспринял идеологию, культуру и государственно-правовые
традиции, сложившиеся до него и без него.
По счастью, в русской исторической науке всегда была сильна и другая струя. Многие выдающиеся и рядовые исследователи постоянно искали истоки русской самобытности в самых глубинах человеческой истории, не противопоставляя славян древнейшим этносам, жившим на территории современной России, и отыскивая русские корни (и не только их) у народов, испокон веков обитавших на Севере и в других областях Евразии. Эта традиция восходит к двум замечательным деятелям отечественной науки - Василию Никитичу Татищеву (1686 - 1750) и
Михаилу Васильевичу Ломоносову (1711 - 1765). Труды
обоих, посвященные древнейшей русской истории, были
опубликованы посмертно; первый том "Истории Российской"
Татищева, где подробнейшим образом рассматривается генезис русского народа, увидел свет даже на год позже ломоносовской "Древней российской истории..." (хотя и создан был почти на два десятилетия раньше). Однако оба русских ученых независимо друг от друга отстаивали одну и ту же мысль: корни русского народа уходят в глубины тысячелетий и затрагивают этносы, издревле заселявшие север Евразии и известные под разными именами античным и иным авторам (к последним можно отнести составителей библейских книг, арабских, персидских, китайских и других хронистов).
Татищев напрямую вел родословную славян (а следовательно, и русских) от скифов, по современным данным появившихся в Причерноморье ориентировочно в VII веке до н.э., ареал же их расселения распространял далеко на Север и в Сибирь, именуя наших далеких северных прапредков скифами [г]иперборейскими. Праотцом славян и русских, исходя из данных вавилонского летописца Бероса, Иосифа Флавия и более поздних историков вплоть до анонимного автора "Синопсиса" XVII века, Татищев считал Мосоха - шестого сына библейского Яфета (Иафета) и
внука легендарного Ноя. А.И.Асов удачно объясняет происхождение
имени Моск от протославянского и древнерусского слова "мозг": в
устной речи две последние согласные становятся глухими, и все
слово звучит как "моск". От имени Мосоха (Моска) впоследствии
образовались наименования: Москва - сначала река, затем и
город на ней, Московия, московиты, москвитяне, москвичи... Яфет
(Иафет) же, сын Ноя, по мнению многих, тождественен греческому
титану Япету (Иапету), отцу Прометея, жившему, как и все другие
титаны (после поражения от Олимпийцев и временного низвержения
в Тартар), на Островах Блаженных, на самом краю Земли, то есть
на Крайнем Севере - в Гиперборее (о чем речь пойдет впереди).
Родословная потомков Ноя и основанные на ней легенды были когда-то чрезвычайно популярны на Руси2 и породили вереницу апокрифических сочинений. Насчитывается около ста списков подобных "повестей" - преимущественно ХVII века; некоторые из
них полностью вошли в хронографы и летописцы (например, в
"Мазуринский летописец"). Публикация данных произведений,
исключительно важных для понимания русской предыстории и
становления национального самосознания, прекратилась еще в
прошлом веке. Современные ученые вообще считают их продуктом
чистого сочинительства. Сидел якобы некто (и откуда такой
прозорливец взялся?), глядел в потолок и от нечего делать
сочинял, что в голову придет, а другие потом у него списали.
Так ведь получается? Но нет! Безымянные авторы, вне всякого сомнения, опирались на какие-то не дошедшие до нас источники (если не письменные, то устные). Следовательно, ядро этих повестей опирается на действительную историю, хотя и закодированную в виде образов дописьменного творчества народных масс.
Историки-снобы подчеркнуто высокомерно и чуть ли не с брезгливостью относятся к попыткам свести генезис древних народов к отдельно взятым предкам или родоначальникам, рассматривая это исключительно как акт мифопоэтического творчества. Но факты говорят о другом. Никто ведь не усматривает ничего крамольного в высказываниях типа: "Иван Грозный взял Казань"; "Петр Великий построил Петербург"; "Суворов перешел через Альпы"; "Кутузов разгромил Наполеона". Каждому ясно: хотя речь идет о событиях, связанных с деяниями больших масс людей, символизируют их в каждом конкретном случае отдельные личности. Так было в прошлом, так будет всегда. Кроме того, родословие во все времена начиналось с какой-то точки отсчета, и к ней всегда привязывалось конкретное лицо - пусть
даже легендарное.
Татищев не был одиночкой в изучении древнейших корней русского племени. Не менее скрупулезно и панорамно данная проблема проанализирована Василием Кирилловичем
Тредиаковским (1703 - 1769) в обширном историческом труде
с подробным, в духе XVIII века, названием: "Три рассуждения о
трех главнейших древностях российских, а именно: I о первенстве
словенского языка над тевтоническим, II о первоначалии россов,
III о варягах-руссах, словенского звания, рода и языка" (СПб,
1773).