Найдя начало, возвращались к концу. Так узнавали о жизни и смерти. Жизненная энергия (цзин ци) созидает вещи, странствующая душа (хунь, яп. тама) творит Перемены. Так распознавали чистые души и нечистые".

В японском комментарии о цзин ци сказано, что это та витальная энергия (vitality – так в тексте), которая создает все вещи. Речь идет о двух душах человека, которые после смерти отправляются в разные стороны: высокая, легкая (хунь, яп. тама) душа (шэнь, яп. коми) поднимается к небу; тяжелая душа (по) уходит в землю.

О значении и о месте Образа в этой системе мышления говорится уже в упомянутом комментарии к "Ицзину":

"Учитель сказал: "Письмо не до конца выражает речь, как речь не до конца выражает мысль. Но если это так, то не были ли неизреченными до конца мысли совершенномудрых?" Учитель сказал: "Совершенномудрые люди создали образы, чтобы в них до конца выразить мысли. Они установили символы, чтобы в них до конца выразить воздействия мира на человека и человека на мир. Они приложили афоризмы, чтобы в них до конца выразить свои речи" [31].

Мысль, сконцентрированная в §1 "Даодэцзина": явленный Путь, явленный в любой форме – в слове, знаке, в красках, в жесте, – не есть истинный Путь, обусловила парадигму восточной культуры. Естественно, и для Чжуан-цзы Путь неслышим (если слышим, то не Путь) и невидим (если видим, то не Путь):

"Люди в мире считают форму и цвет, название и голос достаточными, чтобы постичь природу другого; а воистину формы и цвета, названия и голоса недостаточно, чтобы постичь природу другого. Разве в мире понимают, (что) "знающий не говорит, говорящий не знает""

("Чжуан-цзы", гл. 13).

И понятно желание Чжуан-цзы встретить человека, с которым можно поговорить без слов.
Здесь в Начале было Молчание, Образ, Звук (Аум – в Индии), но не Слово, не Смысл (Логос) [32]. Это культура молчания: "Слова будды бессловесны". Громовым молчанием ответил Вималакирти (просветленный мирянин) на вопрос о природе недуальной реальности. И в традиции адвайты: "Язык атмана – молчание" (Шанкара) [33]. Дзэнские мастера следуют наитию, как бы и вовсе не творят, а дают природе самоосуществиться, форме самовыразиться. Истину можно передать лишь спонтанно – вне намерения, вне учения, "не опираясь на слова и знаки" (фурю мондзи), ибо Истина невыразима в слове, передается "от сердца к сердцу". Кавабата Ясунари, читая в Гавайском университете лекции о японской литературе, о чувстве прекрасного, говорил об этой традиции бессловесного общения – на невербальном уровне (в чем я лично убедилась, беседуя или не беседуя с участниками симпозиума, посвященного Кавабата Ясунари, в ноябре 1988 г. [34]).

И зачем слова, если совершенномудрые считывали с Неба "небесные знаки" и запечатлели их в Книге Перемен? Эти вечные знаки, "узоры" (вэнь), легли в основу понятия "культура" (вэньхуа, яп. бунка), что буквально значит "меняться к лучшему под воздействием вэнь", т.е. тех книг (цзин), в которых воплотились "небесные письмена".

О вэнь со знанием дела рассказывает И. С. Лисевич, приводя слова Лю Се (465-522) из трактата "Дракон, изваянный в сердце письмен":

"Велика сила дэ словесности вэнь – вместе с Землею и Небом рождена она! Как это понимать? А так, что слились воедино фиолетово-черный цвет (Неба) и желтый цвет (Земли), прямоугольное и круглое разделилось; пара нефритовых дисков – Солнце и Луна – повисли в небе ради его украшения; сверкающая парча гор и рек легла на землю ради ее устроения – это-то и было узором дао – дао чжи вэнь... Человек... поистине сердце Земли и Неба. Когда же сердце рождается, появляется речь, а речь появилась – и вэнь становится ясно видна. В этом – Путь естества!" [35].

Недаром в 22-й гексаграмме "Ицзина" сказано: "Наблюдая небесное вэнъ, постигаешь смену времен, наблюдая человеческое вэнь, можно изменить Поднебесную" (здесь вэнь можно перевести как "поведение").

Разумеется, и в европейской традиции знают язык изначального Образа и глубину Молчания. Не говорит ли Шекспир устами Лира: "Развей прообразы вещей и семена людей неблагодарных"?, и в отчаянии, прозревая: "Чтобы видеть ход вещей на свете, не надо глаз". Но для этого нужно было пережить то, что пережил Лир. Бывает и иначе. Это, действительно, всеобще. "Тщетно, художник, ты мнишь, что творений твоих ты создатель. Вечно носились они над землею, незримые оку" (А. К. Толстой).

И все же можно ли сомневаться, что западная культура – культура Слова, которое пришло от Бога? Не обращал ли свои мысли к Слову уже Эмпедокл (согласно комментарию Ипполита) :

"Между миром, управляемым Любовью, и миром, устроенным Враждой, стоит справедливое слово, по которому разделенное Враждою соединяется и приспособляется к единому по Любви. Называя это справедливое слово, помогающее Любви, Музою, Эмпедокл и сам призывает ее себе на помощь" [36].

А что уж говорить о Сократе, который был одержим Словом и убеждал юные сердца: "Заговори, чтоб я тебя увидел, ибо только посредством слова открываются нам душа и бог этого микрокосма".

Но это особый разговор.