С точки зрения восточных учений, изначальная природа всего чиста, совершенна, она есть природа Будды, есть Брахман, есть Дао, и нужно лишь выявить ее, освободив сознание от того, что мешает ее видеть, – от клеш, заблуждений – истинного источника страданий. Неведение (авидья), незнание законов Бытия, приводит к разбалансированности всех связей, к дисгармонии мира. Иными словами, страдание не изначально, не укоренено в Бытии, не имманентно миру, а творится непросвещенным умом; и потому возможно Спасение.

Это знакомо и раннехристианское традиции, но было со временем вытеснено иными веяниями. Обратимся еще раз к "Исповеди" Августина (VII, 13): "Зла нет ни в Тебе, ни во всем творении Твоем; потому что нет какой-либо чуждой субстанции, которая могла бы поколебать и нарушить установленный Тобою порядок. Злом нам представляется иногда относительное несовершенство тварей, находящихся между собою в дисгармонии; но те же самые творения, будучи поставлены в другое соотношение, образуют собою гармонию, и потому уже они добры, и независимо от сего они добры сами в себе". По сути, близкие мысли выражаются в разной форме: "Ты же возлюбил eси правду, ибо делающий ее грядет ко свету" (Псал., 1, 6. Иоан. III, 21). И разве это не близко известному месту из "Сицычжуань": "Тот, кто следует Дао, идет к Добру".

Причина всеобщего страдания открылась Будде. Он не сотворил мир, он понял его и то, что понял, передал тем, кто способен услышать. А открылись ему четыре "Благородные истины": мир есть страдание – дукха. Есть причина страдания, оно не изначально, возникает. Но раз возникает, значит, исчезает, ибо подвержено исчезновению все возникающее. Избавляются от страданий, устраняя причину – неистинные привязанности, искажающие Истину (нельзя устранить лишь то, что не имеет причины, не имеет возникновения). Избавляются от страданий, следуя правильному "восьмеричному пути":

"Вот, о бхикку, Благородная Истина (saccam) о страдании (dukkham): рождение это страдание, старость – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание. Соединение с тем, что неприятно, – страдание, разъединение с тем, что приятно – страдание. Отказ от желанного – страдание...

Вот, о бхикку, Благородная Истина о возникновении страдания. Это жажда (tanha)... жажда чувственного опыта, жажда бытия (bhavo), жажда гибели (yibhavo).

Вот, о бхикку, Благородная Истина о прекращении страдания (dukkha-nirodho): это полное прекращение жажды через успокоение (virago), непривязанность, освобождение от нее.

Вот, о бхикку, Благородная Истина о Пути, который ведет к прекращению страдания. Это Благородный Восьмеричный Путь. Правильный взгляд, правильное намерение, правильное слово, правильное дело, правильный образ жизни, правильная устремленность, правильная память (sati) [42], правильное сосредоточение (samadhi)".

Это и значит следовать Срединному пути, который приводит к полному успокоению, "пробуждению сверх-сознания (abhinna), совершенному просветлению (sambodhi), к нирване (nibbanuin)" (Dhamma-chakka-pavattana Sutta, 4-8).

Есть и другие Пути освобождения, очищения сознания, скажем дзэн – внезапное озарение, открывающее истинное видение, или всевидение (правда, в индийской дхьяне – в японской транскрипции дзэн – имеется в виду постепенность очищения сознания, восемь его ступеней: преодоление желаний, преодоление дискурсии, достижение полной уравновешенности, отсутствие реакций – положительных или отрицательных, достижение неразличения форм, мира, "лишенного форм" – arupa, ощущения бесконечности пространства, бесконечности сознания; достижение состояния Ничто, Нирваны).

Вопрос об отношении к Небытию настолько важен не только для понимания разных типов мышления, но, главное, для выправления сознания, что обратимся к нему еще раз. Мы уже знаем, что на Западе, со времен греков Небытие (меон) воспринималось главным образом как неупорядоченное, изначально хаотическое состояние мира, как бездна, космическая тьма, внушающая ужас. Знаем слова Парменида: "Бытие есть небытия же нет".

Но древний ум, внимающий богам, далек от противопоставления, и это очевидно Аристотелю:

"Парменид, как представляется, понимает единое как мысленное (logos), а Мелисс – как материальное... Ксенофан, который раньше их... провозглашал единство... утверждал, что единое – это бог"

("Метафизика", 1, 5).

А в предыдущей главе Аристотель сравнивает Парменида с Гесиодом:

"Ведь и он (Парменид – Т.Г.), описывая возникновение Вселенной, замечает:


Всех богов первее Эрот был ею замышлен.
А по словам Гесиода:

Прежде всего во Вселенной Хаос зародился, а следом широкогрудая Гея.
Также – Эрот, что меж всех бессмертных богов отличается,
ибо должна быть среди существующего некая причина,
которая приводит в движение вещи и соединяет их"

(там же, 1, 4).

По Псевдо-Плутарху же, Парменид

"объявляет, что согласно истинному положению вещей, Вселенная вечна и неподвижна... Возникновение же относится к области кажущегося, согласно ложному мнению, бытия.