Ибо именно в этом и состоит плененность духа, его суеверие и варварство: все величайшее узнается как чужое, вместо того чтобы быть чем-то родным и почитаться как вышедшее из собственного национального и индивидуального сознания" [27].

Отсюда, видимо, и чувство вседозволенности, безбожия, унаследованное потомками, теми, кто очаровывался греками.

Многое греки взяли у Востока, главным образом из Египта, Сирии, Малой Азии, Индии, – представления о мироустройстве, законы геометрии, астрономии, медицины. Фалес из Милета (ок. 625-547 гг. до н.э.) был в Египте и позаимствовал у жрецов идею происхождения всего сущего из воды, обучался геометрии и астрономии. Но для него Вода не была символом Нила. "Пифагор научился у египтян священному слову, геометрическим теоремам и учению о числах" [28]. Алфавит греки заимствовали у финикийцев, цивилизация которых, как сообщает об этом В. К. Чалоян, "играла роль соединительного звена между цивилизациями Древнего Востока, Египта и Вавилона, с одной стороны, и цивилизацией греческого мира – с другой" [29].

Греки тайное сделали явным, знание, пришедшее с Востока, не вызывало у них священного трепета, и потому невозможно оценить этот факт однозначно. С одной стороны, они раскрыли тайны, преображенное их дерзким гением знание оплодотворило мир человеческий. Но Знание может возвысить человека, если он способен правильно воспринять его, и может повредить человеку, если опережает его нравственное развитие, если его душа не способна постичь сокровенный смысл законов, скрываемых жрецами от непосвященных. Лишь тогда наступает Благо, когда Исполнитель конгениален Творцу, греки же нравственно не созрели для приятия древней мудрости. Уже Плотин говорил о пифагорейской "двоице" как первом различии и "дерзости", послужившей причиной падения или распадения единого на множество: вследствие того что ум отпал от единого, отпала от ума и душа.

Все доступно, все дозволено – установка "первичных структур сознания" (по словам Дж. Вико, "примитивный человек делает самого себя центром вселенной"). Но уже у римлян обостряется неверие, скепсис: "Мы не можем изменить мировых отношений, – признавал Сенека. – Мы можем лишь одно: обрести высокое мужество, достойное добродетельного человека, и с его помощью стойко переносить все, что приносит нам судьба, и отдаться воле законов природы" [30].

Эти установки не изжили себя за два с лишним тысячелетия ни под влиянием возвышенной мысли Платона, ни под влиянием христианства. Последнее возникло как антитеза греко-римской цивилизации, поставив задачу "врачевать эллинские недуги" (так озаглавил свой труд христианин V в. Феодорит Киррский, уроженец Антиохии). Под действием таких настроений само слово "эллин" на тысячелетие становится синонимом "язычника". Антитеза греко-римской замкнутости, самодостаточности – христианская любовь к ближнему, открытость небесному и, главное, – осознание своего человеческого несовершенства. Многие черты христианского учения призваны уравновесить крайности греко-римского мира, смирить и очистить нравы. Труднее всего, однако, меняется именно структура сознания. И носители новой веры не всегда свободны от страсти к "борьбе" – вопреки новозаветному чаянию: "Вы слышали, что сказано: око за око, и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому" (Мф., 5, 38-39). Закономерно появились религиозная нетерпимость, костры Инквизиция, процессы над "ведьмами", несмотря на проповедь любви и смирения. И все же под влиянием христианства дух устремился ввысь, к Небесному, и тем более, чем более прежде был зациклен на земном.

Греки шли от земли. Их культура замешена на земной основе [31] (историки видят причину этого в матриархате, земледельческом укладе). Земля же пребывала в Хаосе, пока, объятая мировым вожделением, Эросом, не родила Небо-Урана:

Гея же прежде всего родила себе равное ширью
Звездное Небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду
И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных.

(Гесиод. Теогония, 120-129).

Земля – лоно всего сущего: и богов, и людей, и самого Зевса, юна все порождает и все питает собой, включая небо. Да и греческие боги, олимпийцы, скорее земные, нежели небесные. В греческой мифологии (по крайней мере у Гесиода) Земля предшествует Небу. Земле отдают предпочтение, она первична. Небо – вторично, ему отводится подчиненная и даже унизительная роль.

Гея вступает с Ураном в брачный союз, но союз этот не выглядит счастливым. Земля рождает чудовищ, одноглазых циклопов, мойр, сторуких, титанов, и Уран, стыдясь своих детей, держит их под землей. Разъяренная Гея, переполненная детьми, неистовствует. Возненавидев супруга, Урана (заметьте, Земля возненавидела Небо), она подстрекает своих детей, титанов, свергнуть отца. И младший, Крон, оскопив Урана, лишил его власти. Потрясенная космическим злом, ночь-Нюкта рождает все то, что стало разрушать род человеческий: ложь, сладострастие, старость, смерть, принудительный труд, голод, забвение, тоску, дойны, судебные тяжбы, беззаконие.