Казалось, что из медиумов сочится с потом какая-то газовая субстанция, постепенно уплотняющаяся. Она была как лава, как белок, который, медленно высвобождается; субстанция, извиваясь, поднималась и опускалась, змеиными движениями ласкала их плечи, грудь, ноги. Я уже не мог понять, откуда все это исходит: из пор кожи, изо рта, из ушей, из глаз? Толпа напирала, оттесняя медиумов в сторону танцовщиков. Что до меня, то весь мой страх улетучился. Уверенный, что смогу раствориться в толпе, я покинул укрытие и еще больше погрузился в атмосферу испарений, которые распространялись под сводами.

Медиумов окутывало какое-то люминисцентное молочное облако неясных очертаний. Субстанция была в стадии отделения от них и принимала амебовидные формы. От облака одного из братьев отделилось нечто вроде острия, которое изогнулось и снова впилось в его тело, как птица, которая норовит клюнуть. На кончике острия образовались два нароста, похожие на рожки улитки...

Глаза у танцовщиков были закрыты, на губах – пена, все так же кружась на одной ноге, они начали, насколько позволяло пространство, двигаться вокруг Маятника, чудом не пересекая его траекторию. Кружась все скорее они сбросили свои колпаки, выпустив на волю длинные черные волосы, а головы их, казалось, вот-вот оторвутся от туловища. Они закричали так же, как в тот вечер в Рио, хоу-у, хоу-у, хоу-у-у-у-у...

Белые формы становились все отчетливее, одна из них приняла очертание, похожее на фигуру человека, другая была фаллосом, колбой, змеевиком, а третья все больше походила на птицу, на сову с большими глазами и торчащими ушами, с крючковатым клювом, как у старой учительницы естественных наук. Мадам Олкотт спросила первую форму:

– Келли, это ты?

Форма издала звук. Говорил явно не Тео Фокс, а чей-то далекий голос, с трудом произнесший:

– Now... I do reveale, a ... a mighty Secret if you marke it well...

– Да, да, – настаивала мадам Олкотт. Голос продолжал:

– This very place is call'd by many names... Earth... Earth is the lowest element of All... When thrice yee have turned this Wheele about... thus my greate Secret I have revealed... Тео Фокс приподнял руку, как бы моля о пощаде.

– Расслабься, только чуть-чуть, держи это... – сказала мадам Олкотт. Затем обратилась к силуэту совы. – Я узнаю тебя, Кунрат, что ты нам скажешь? Сова начала производить звуки:

– Hallelu... Jaah... Hallelu... Jaah... Was...

– Was?

– Was helfen Fackein Licht... Oder Briln... so die Leut... nicht sehen... wollen...

– Мы хотим, – настаивала мадам Олкотт, – скажи нам, что ты знаешь...

– Symbolon kosmou... ta antra... kai tan enkosmion... dunameon erithento... oi theologoi...

Лео Фокс тоже был на пределе сил, голос совы становился все слабее. Лео свесил голову и едва сохранял форму. Неумолимая мадам Олкотт призывала его держаться и обратилась к последней форме, которая к этому моменту тоже приняла человекоподобный вид.

– Сен-Жермен, Сен-Жермен, это ты? Что ты знаешь? И силуэт завел какую-то мелодию. Мадам Олкотт приказала музыкантам убавить грохот, танцовщики больше не выли, хотя и продолжали кружиться, готовые свалиться от усталости. Форма пела:

– Gentle love this hour be friends me...

– Это ты, я узнаю тебя, – подбадривала мадам Олкотт, – говори, скажи нам, где, что...

И форма продолжала:

– Была ночь... Я прихожу, закутав голову льняным покрывалом, я нахожу железный алтарь и кладу на него таинственную ветвь... О, мне показалось, что я падаю в пропасть... галереи из черных каменных глыб... я спускаюсь под землю...

– Это ложь, ложь – кричал Алье, – братья, вы все знаете этот текст, это "Tres Sainte Trinosophie, написал его я. Любой может прочитать это, заплатив шестьдесят франков! Он набросился на Гео Фокса и стал трясти его за руку.

– Прекрати, мошенник – завопила мадам Олкотт – ты убьешь его!

– Плевать! – зарычал Алье, стаскивая медиума с кресла. Гео Фокс попытался удержаться, хватаясь за собственные выделения, потекшие пеной на пол. Потом рухнул в вязкую слизь, которую он продолжал изрыгать, и вытянулся без признаков жизни.

– Прекрати, безумец, – кричала мадам Олкотт, хватая Алье за руки. Потом обратилась к двум другим братцам: – Держитесь, мои маленькие, они должны еще говорить. Кунрат! Кунрат, скажи ему, что вы не поддельные.

Лео Фокс, спасая жизнь, пытался вновь заглотить сову. Мадам Олкотт забежала за его спину и сжимала ему виски, подчиняя своей воле. Сова, заметив, что сейчас исчезнет, обратилась к своему же изрыгателю.

– Фай, Фай, Дьявол, – шипела она, намериваясь выклевать ему глаза.

Лео Фокс захрипел, как будто ему перерезали сонную артерию, и повалился на колени. Сова исчезла, превращаясь в мерзкую грязь («фи-и-и, фи-и-и», – посвистывала она), и туда же упал медиум, задохнувшись в липкой массе. Взбешенная мадам Олкотт обратилась к храбро державшемуся Тео:

– Говори, Келли, ты слышишь меня? Келли молчал. Он силился оторваться от медиума, который теперь вопил так, будто у него вырывали внутренности, и пытался подобрать то, что произвел, махая руками, словно крыльями.