Рене Ле Форестье, Франкмасонство талтлиерское и оккультистское; /Rene Le Forestier, La Franc-Maconnerie Tampliere et Occultiste Paris, Aubler, 1970, p. 2/

На следующий вечер мы пригласили Алье к Пиладу. Хотя новое поколение его посетителей ввело в обиход пиджаки и галстуки, все же появление нашего гостя в костюме-тройке маренго, в крахмальной сорочке и с золотой булавкой на галстуке произвело впечатление. Слава богу еще, в шесть часов народу у Пилада никогда не бывает слишком много.

Алье вогнал Пилада в пот своим заказом: марочный коньяк. Коньяк все-таки нашелся, но на самой верхней полке выставочного стеллажа, и покрытый многомесячньм наростом пыли.

Говоря с нами, Алье любовался на просвет оттенком напитка, согревал его в ладонях, посверкивая золотыми запонками египетского рисунка. Мы показали ему свой список, сказав, что это сводный каталог писаний одержимцев.

– Что тамплиеры связаны с древнейшими ложами строителей-каменщиков, восходящими ко временам постройки Соломонова Храма, это общеизвестно. Так же общеизвестно, что тогда же каменщики объединились в память подвига архитектора этого храма, Хирама, ставшего жертвой таинственного убийства, и поклялись отомстить за него. Когда началось преследование тамплиеров, многие из рыцарей Храма безусловно влились в артели мастеров-каменотесов, причем мотив мести за Хирама отождествился с отмщением за Жака де Молэ. С другой стороны, в восемнадцатом веке в Лондоне существовали ложи настоящих каменотесов, так называемые деятельные ложи, и со временем скучающие джентльмены, самого респектабельного состояния, привлеченные традиционными ритуалами, наперебой начали просить о вступлении в них. Таким образом деятельное масонство, состоящее из каменщиков-рабочих, превратилось в созерцательное масонство, состоящее из каменщиков символических. В этой обстановке некий Дезагюлье, распространитель идей Ньютона, оказывает влияние на одного протестантского священника, Андерсона, который составляет Конституцию Ложи братьев каменщиков, деистского толка, и кладет начало мифу о масонских обществах как корпорациях, имеющих четырехтысячелетнюю историю и ведущихся от основателей Соломонова Храма. Таковы истоки масонской атрибутики, маскарадных костюмов: всех этих фартуков, угольников, молотков. Но, может быть, именно по этой причине масонство становится модой, привлекает дворянство, в частности, как новое украшение генеалогического дерева и герба. Но еще сильнее им очаровывается мещанство, которое благодаря членству в ложе не только становится на равную ногу с благородными, но даже получает возможность нацепить шпагу... О нищета нарождающегося современного мира!

Благородным требуется среда, в которой они могут общаться с новыми производителями капитала, а последние – разумеется – стремятся облагородиться...

– Кажется, тамплиеры появляются несколько позже.

– Рамзай был первым, кому удалось установить с ними прямой контакт, однако у меня нет никакого желания об этом говорить. Подозреваю, что он это делал по наущению иезуитов. Именно его стараниями появилось на свет шотландское крыло масонского движения.

– В каком смысле шотландское?

– Шотландский обряд – не что иное, как франко-германское изобретение. Лондонские масоны установили три градации членства: подмастерье, компаньон и мастер. Шотландские масоны увеличили количество степеней, что означало увеличение уровней посвященности и тайны... Фатоватых по натуре французов это едва не свело с ума...

– Но что же это за тайна?

– Никакой тайны, конечно же, не было. Если бы она существовала (или если бы они ею владели), это служило бы подтверждением необходимости столь сложной градации инициации. Рамзай же увеличивает количество степеней инициации для того, чтобы внушить людям, будто ему доверена какая-то тайна. Можете себе представить, какую дрожь должен был испытывать доблестный лавочник, полагая, что может наконец стать князем мщения...

Алье был щедр на сплетни о каменщиках. И как обычно, он незаметно перешел к рассказу от первого лица.

– В те времена во Франции уже сочиняли couplets о новой моде на frimacons, ложи появлялись как грибы после дождя, в них входили архиепископы, монахи, маркизы и купцы, а члены королевской семьи удостаивались чести быть великими магистрами. Членами ложи Строгого Наблюдения Тамплиеров, созданной подозрительным типом фон Гундом, были Гете, Лессинг, Моцарт и Вольтер; ложи появлялись в среде военных, в полках составлялись планы заговоров с целью мести за Хирама и поговаривали о неизбежности революции. Для других же масонство было societe de plaisir, своего рода клубом, символом общественного статуса. Там можно было встретить кого угодно: Калиостро, Месмера, Казанову, барона Хольбаха, д'Аламбера... Энциклопедистов и алхимиков, либертинов и герметистов. Это стало особенно заметно в период революции: члены одной и той же ложи оказались в разных лагерях, и казалось, что великая их дружба готова была навсегда кануть в Лету...

– А не существовало ли разногласий между Великим Востоком и Шотландской Ложей?

– Только на словах.