Он вспомнил, что включил будильник. Бросив взгляд на циферблат, ученый отметил время. Десять двадцать восемь.

В тот же миг он вскочил на ноги.

Все события последних часов снова всплыли в его памяти.


* * *

Через пару минут Лэнгдон уже находился у главного алтаря в компании брандмейстера и его людей. Пожарные засыпали его вопросами, но американец их не слушал. Ему самому было о чем спросить. По всему телу была разлита боль, но ученый знал, что надо действовать немедленно.

К нему подошел один из пожарных и сказал:

– Я еще раз осмотрел всю церковь, сэр. Мы обнаружили лишь тела командира швейцарцев и кардинала Гуидера. Никаких следов девушки.

– Grazie, – ответил Лэнгдон, не зная, радоваться ему или ужасаться.

Он был уверен, что видел Витторию на полу без сознания. Теперь девушка исчезла. Причина исчезновения, которая сразу пришла ему на ум, была неутешительной. Убийца, говоря по телефону, не скрывал своих намерений. «Сильная духом женщина, – сказал он. – Такие меня всегда возбуждали. Не исключено, что я найду тебя еще до того, как кончится эта ночь. А уж когда найду, то...»

– Где швейцарские гвардейцы? – спросил Лэнгдон, оглядываясь по сторонам.

– Контакт установить не удалось. Все линии Ватикана заблокированы.

В этот момент ученый до конца ощутил свое одиночество и беспомощность. Оливетти погиб. Кардинал умер. Виттория исчезла. И полчаса его жизни канули в небытие в мгновение ока.

За стенами церкви шумела пресса, и Лэнгдон не сомневался, что информация об ужасной смерти кардинала скоро пойдет в эфир. Если уже не пошла. Американец надеялся на то, что камерарий, давно рассчитывая на самый худший вариант развития событий, принял все необходимые меры. «Эвакуируй свой проклятый Ватикан! Пора выходить из игры! Мы уже проиграли!»

Лэнгдон вдруг осознал, что все, что толкало его к действиям, – стремление спасти Ватикан, желание выручить из беды четырех кардиналов и жажда встретиться лицом к лицу с членами братства, которое он изучал так много лет, – все эти мотивы куда-то исчезли. Сражение проиграно. Теперь его заставляло действовать лишь одно неистовое желание. Желание древнее и примитивное.

Он хотел найти Витторию.

Вместе с исчезновением девушки к нему пришла полная душевная опустошенность. Лэнгдону часто приходилось слышать, что несколько часов, проведенных вместе в экстремальной ситуации, сближают людей больше, чем десятилетия простого знакомства. Теперь он в это поверил. Чувств, подобных тем, которые бурлили в нем сейчас, он не испытывал много лет. И господствующим среди них было чувство одиночества. Страдание придало ему новые силы.

Выбросив из головы все посторонние мысли, Лэнгдон сосредоточился на самом главном. Ученый надеялся, что ассасин поставит дело выше удовольствия. Если это не так, то он опоздал со спасением. «Нет, – сказал он себе, – у тебя еще есть время. Убийца должен завершить то, что начал, и поэтому, прежде чем исчезнуть навсегда, еще раз вынырнет на поверхность».

Последний алтарь науки, размышлял Лэнгдон. Финальный удар убийцы. Последняя задача. Земля. Воздух. Огонь. Вода.

Он посмотрел на часы. Еще тридцать минут. Ученый чуть ли не бегом помчался мимо пожарных к «Экстазу святой Терезы». На сей раз, глядя на этот шедевр Бернини, Лэнгдон точно знал, что ему необходимо увидеть.

«И ангелы чрез Рим тебе укажут путь...»

Прямо над откинувшейся на спину святой на фоне золотого пламени парил изваянный Бернини ангел. В одной руке этот посланец небес сжимал остроконечное огненное копье. Лэнгдон перевел взгляд на то место, куда примерно указывал наконечник копья, и не увидел ничего, кроме стены храма. В точке, на которую указывал ангел, не было ничего особенного. Но ученого это не смутило, поскольку он точно знал, что ангел указывает в ночь – на место, расположенное далеко за стеной церкви.

– В каком направлении от меня находится эта точка? – спросил Лэнгдон у шефа пожарных.

– В каком направлении? – переспросил тот, глядя в ту сторону, куда показывал американец, и несколько растерянно ответил: – Не знаю... на западе, как мне кажется.

– Какие церкви расположены на этой линии? – задал свой следующий вопрос вновь обретший решительность Лэнгдон.

Изумление шефа, казалось, не имело границ, и он протянул:

– Их там не меньше десятка. Но почему вас это интересует?

«Я и сам мог это сообразить», – мрачно подумал американец, не отвечая на вопрос. Вслух же он произнес:

– Мне нужна карта Рима. И быстро.

Брандмейстер отправил одного из своих подчиненных к пожарной машине за картой. А Лэнгдон снова повернулся лицом к скульптуре. Земля... Воздух... Огонь... ВИТТОРИЯ.

Последней вехой является вода, сказал он себе. Вода, изваянная Бернини. Скорее всего она должна находиться где-то в одной из церквей. Иголка в стоге сена. Он перебрал в уме все работы Бернини, которые помнил. Ему нужна та, в которой ок отдает дань воде...

Первым на ум Лэнгдону пришло изваяние из фонтана «Тритон», но ученый тут же сообразил, что эта скульптура стоит перед той церковью, в которой он сейчас находится, и вдобавок в направлении, противоположном тому, куда указывает ангел.