От этой способности зависит, философствуют ли люди со смыслом или без него. Наукоучение таково, что оно может быть усвоено не с помощью просто буквы, а только с помощью духа; ибо его основные идеи в каждом, кто его изучает, должны быть непременно порождены творческой силой воображения; иначе и не может быть в этой науке, восходящей до последних оснований человеческого познания, ибо все дело человеческого духа исходит из силы воображения, сила же воображения не может быть иначе понята, как только через саму силу воображения [3]. Поэтому для того, в ком вся эта способность бесповоротно уснула или умерла, конечно, навсегда отрезана возможность проникнуть в эту науку; но он должен искать причины такой невозможности никак не в самой этой науке, которая легко будет понята, если только вообще будет понята, а в собственной неспособности.*

* Наукоучение должно исчерпывать всего человека; поэтому оно может быть усвоено только полнотою всех его способностей. Оно не может стать общепризнанной философией, пока образование у столь многих убивает одну духовную силу ради другой, силу воображения ради рассудка, рассудок ради силы воображения или же то и другое – ради памяти; при этих условиях наукоучение принуждено замкнуться в тесном кругу людей; вот правда, которую одинаково неприятно и говорить и слушать, но которая тем не менее – правда.

И подобно тому, как установленная идея является краеугольным камнем всего здания изнутри, точно так же на ней основывается и его прочность извне. Невозможно философствовать о каком-нибудь предмете и не натолкнуться на эту идею, а благодаря тому и не попасть на действительную почву наукоучения. Каждый противник его неизбежно должен, хотя и с завязанными глазами, спорить на его почве и прибегая к помощи его оружия; и потому всегда будет легко сорвать с его глаз повязку и таким образом открыть его взорам то поле, на котором он стоит. Поэтому, в силу самой природы вещей, эта наука вполне вправе заранее заявить, что некоторыми она будет понята извращенно, большинством же не будет понята совсем; что она не только после достижения настоящего, чрезвычайно несовершенного ее изложения, но и после достижения самого совершенного изложения, какое только оказалось бы возможным для кого-нибудь, по-прежнему во всех своих частях крайне нуждается в улучшениях, но что она в своих основаниях не будет опровергнута ни одним человеком и никакой эпохою.

>


--------------------------------------------------------------------------------


§6. Третье положение
В стремлении Я полагается одновременно и противоположное стремление Не-Я, которое уравновешивает первое.

Прежде всего несколько слов относительно метода. В теоретической части наукоучения дело у нас шло единственно лишь о познании, здесь же дело касается познаваемого. Там мы спрашиваем: как нечто полагается, созерцается, мыслится и т.д.; здесь же мы спрашиваем: что полагается? Если бы поэтому наукоучение все же должно было заключать в себе метафизику как предполагаемую науку о вещах в себе и такая наука требовалась бы от него, то оно вынуждено было бы отослать к своей практической части. Одна только эта часть, как то будет становиться все яснее и яснее, говорит о первоначальной реальности; и если бы наукоучению был задан вопрос, каковы вещи сами по себе, то оно могло бы на это ответить только следующим образом: таковы, какими мы их должны сделать. От этого наукоучение нисколько не станет трансцендентным, так как мы обретаем в нас самих все то, что мы при этом устанавливаем; мы выносим это из нас самих вовне, ибо в нас самих находится нечто, что оказывается возможно объяснить исчерпывающим образом только через нечто вне нас. Мы знаем, что именно мы мыслим это нечто, мыслим его согласно законам нашего духа, что мы, стало быть, никогда не можем выйти из самих себя, никогда не можем заговорить о существовании какого-нибудь объекта без субъекта.

Стремление Я должно быть бесконечным и никогда не обладать силой причинности. Это мыслимо лишь при условии некоторого противоположного стремления, которое его уравновешивает, то есть обладает равным количеством внутренней силы. Понятия такого противоположного стремления и такого равновесия уже содержатся в понятии стремления, и их можно при помощи анализа вывести из этого последнего. Без этих двух понятий стремление находится в противоречии с самим собою.


Понятие стремления есть понятие некоторой причины, которая не есть причина. Но каждая причина предполагает деятельность. Все стремящееся наделено силой; если бы оно не имело никакой силы, оно не было бы причиной, что противоречит предыдущему.

Стремление, поскольку оно таково, с необходимостью наделено своим определенным количеством как деятельность. Оно направляется к тому, чтобы стать причиной. И, однако, оно таковой не является, оно не достигает, стало быть, своей цели и оказывается ограниченным. Если бы оно не было ограниченным, то оно было бы причиной и не было бы стремлением, что противоречит предыдущему.

Стремящееся не ограничивается самим собою, так как в понятии стремления содержится уже, что стремящееся направляется к причинности.