И вот тут-то оказывается, что помимо железа и магнита должно еще существовать их обоих наблюдающее разумное существо, которое в своем сознании соединяет понятия их обоих и является принужденным придавать одному из них предикат, противоположный предикату другого (притягивать, притягиваться).

В первом случае имеет место простая рефлексия над явлением – рефлексия наблюдателя; во втором случае осуществляется рефлексия об этой рефлексии – рефлексия философа о способе наблюдения.

Теперь же, после того как установлено, что независимая деятельность, которой мы ищем, должна определять форму взаимосмены, а не одну только ее материю, нам ничто не мешает с помощью эвристического метода отправиться в нашей рефлексии от взаимосмены, поскольку исследование должно быть этим значительно облегчено.


Приложим теперь в общих чертах разъясненное положение к отдельным случаям, в нем содержащимся.

Во взаимосмене действенности страдательным состоянием в Я полагается некоторая деятельность в Не-Я, то есть некоторая определенная деятельность не полагается в Я или же у него отнимается и, наоборот, полагается в Не-Я. Чтобы получить в чистом виде одну только форму этой взаимосмены, мы должны отвлечься как от того, что полагается, от деятельности, так и от тех членов, в которых она не полагается и полагается, от Я и Не-Я. И тогда, в виде чистой формы, нам остается некоторое полагание через неполагание (приписывание благодаря отрицанию) или же перенесение. Таков, стало быть, формальный характер взаимосмены в синтезе действенности и, следовательно, материальный характер той деятельности, которая сменяется (в активном же смысле – совершает взаимосмену).
Эта деятельность независима от взаимосмены, которая благодаря ей становится возможной и ею совершается; и потому взаимосмена не является условием ее возможности.

Эта деятельность независима от членов взаимосмены как таковых, так как только благодаря ей они становятся взаимосменяющимися членами; это она ставит их в отношение взаимосмены. Сами по себе они могли бы прекрасно существовать и без нее; тогда они изолированы друг от друга и не находятся между собою в отношении взаимосмены.

Но всякое полагание является характерным свойством Я; следовательно, вышеупомянутая деятельность перенесения для того, чтобы было возможно определение посредством понятия действенности, оказывается присущей Я. Я переносит деятельность из Я в Не-Я; оно уничтожает, стало быть, постольку деятельность в себе. А это, согласно вышеизложенному, значит, что оно полагает в себе посредством деятельности некоторое страдание. Поскольку Я деятельно при перенесении деятельности на Не-Я, постольку Не-Я страдательно: деятельность переносится при этом на него.

(Не следует преждевременно смущаться тем, что это положение своим установлением противоречит первому основоположению, из которого только что, при рассмотрении ближайшего из предшествующих положений, была выведена независимая от всякой взаимосмены реальность Не-Я. Достаточно пока того, что оно при помощи правильных дедукций с таким же успехом получается из доказанных предпосылок, как и то положение, которое ему противоречит. В свое время основание их объединения обнаружится без всякого произвольного содействия с нашей стороны.)

Пусть также не оставляют без внимания того, что выше было сказано следующее: эта деятельность не зависит от той взаимосмены, которая становится возможна благодаря ей. Но нет ничего невозможного в существовании еще какой-нибудь другой взаимосмены, по отношению к которой независимая деятельность не является условием возможности.

Несмотря на все те ограничения, которые пришлось претерпеть установленному положению, мы все же благодаря ему достигли по меньшей мере признания того, что Я даже постольку, поскольку оно находится в страдательном состоянии, тоже должно быть деятельно, хотя и не только деятельно. Легко могло бы случиться, что это было бы весьма важным результатом, с избытком вознаграждающим все труды по исследованию.


При взаимосмене субстанциальности деятельность должна быть полагаема посредством абсолютной полноты как ограниченная; то есть то в абсолютной полноте, что исключается границей, полагается при этом как нечто не полагаемое полаганием ограниченной деятельности – как нечто, в ней недостающее. Следовательно, чисто формальным характером этой взаимосмены является некоторое неполагание через посредство некоторого полагания. Недостающее полагается в абсолютной полноте; оно не полагается в ограниченной деятельности; оно полагается как неполагаемое во взаимосмене. При этом точкой отправления, согласно вышеустановленному понятию субстанциальности, служит полагание как таковое, а именно – некоторое полагание абсолютной полноты.
Материальным характером того действия, которое полагает саму эту взаимосмену, должно поэтому быть тоже неполагание посредством полагания, и именно посредством абсолютного полагания. Откуда берется неположенность в ограниченной деятельности, которая при этом рассматривается как уже данная, и что бы это было такое, что обосновывает такую не-положенность, это остается здесь совершенно в стороне.