Они стали часто видеться и вскоре подружились. Всякий раз, когда юного падре одолевали какие-либо сомнения, он прибегал к помощи епископа, которого называл своим "духовным отцом", и, как правило, получал исчерпывающий ответ. Например, однажды он совершенно разуверился в том, что его деяния радуют Господа, и затосковал. Рассказав о своих терзаниях епископу и спросив, что ему делать, услышал:

– Авраам принимал чужестранцев, и Бог был доволен. Илия не любил чужестранцев, и Бог был доволен. Давид гордился тем, что делает, и Бог был доволен. Мытарь перед алтарем стыдился того, что делает, и Бог был доволен. Иоанн Креститель удалился в пустыню, и Бог был доволен. Павел отправился по крупным городам Римской империи, и Бог был доволен. Нам не дано угадать, что доставит Господу отраду. Поступай так, как велит тебе сердце, и Он будет доволен.

На следующий день епископ скоропостижно умер от сердечного приступа. Падре расценил кончину своего духовного наставника как некое знамение и принялся неукоснительно следовать его последнему совету – то есть прислушиваться к голосу своего сердца. Одним просящим он подавал милостыню, другим – советовал идти работать. Иногда правил мессу очень торжественно, иногда – пел вместе с прихожанами. О поведении его было доложено новому епископу, и падре был вызван к нему.

И каково же было его удивление, когда в кресле главы епархии увидел он того самого священника, который много лет назад укорил его по поводу воды.

– Я знаю, что ныне ты – настоятель церкви в крупном и важном приходе, – сказал тот, глядя на падре не без иронии. – И что на протяжении всех этих лет ты был близким другом моего предшественника. Вероятно, ты надеялся занять этот пост.

– Нет. Я надеялся обрести знание.

– В таком случае ты, должно быть, превзошел все премудрости. Но до меня доходят странные слухи – говорят, будто иногда ты подаешь милостыню, а иногда отказываешь в помощи тем, кому наша церковь обязана помогать.

– У меня – два кармана, и в каждый вложил я по записочке, деньги же держу только в левом.

Новый епископ был заинтригован этими словами и пожелал узнать, что же содержится в этих записочках.

– На одной я написал: "Я – всего лишь пыль и пепел" – и положил ее в правый, пустой карман. На другой: "Я – проявление Бога на Земле" – и положил ее в левый карман, где держу деньги. Когда я вижу нищету и несправедливость, опускаю руку в левый карман и помогаю. Когда вижу леность и праздность, опускаю руку в правый и обнаруживаю, что мне нечего дать. Таким вот способом мне удается сохранить равновесие между миром материальным и духовным.

Новый епископ поблагодарил священника за такой яркий образ милосердия и сказал, что тот может вернуться в свой приход. Очень скоро он получил приказ отправиться в Вискос.

Он немедленно понял скрытый смысл этого перевода: епископом двигала зависть. Однако священник дал обет служить Богу, куда бы его ни послали, и, стерпев унижение, уехал в Вискос: предстояло достойно ответить и на этот вызов.

Минул год, потом второй. По истечении пяти лет оказалось, что он, как ни старался, не смог увеличить число верующих: над Вискосом тяготело наследие прошлого, которое олицетворял Ахав. Ни богослужения, ни проповеди не могли состязаться с ходившими там легендами и поверьями.

Прошло десять лет. И к концу десятого года он понял, в чем его ошибка: его жажда познания выродилась в высокомерие. Он до такой степени был уверен в божественной справедливости, что не сумел уравновесить ее искусством дипломатии. Он полагал, что живет в мире, где Бог присутствует всюду, а оказался в мире, куда люди иногда Бога просто не впускали.

По прошествии пятнадцати лет он понял, что вовек не выберется из Вискоса: его недоброжелатель-епископ стал кардиналом, занимал важный пост в Ватикане, имел неплохие шансы на папский престол и никогда бы не допустил, чтобы падре из провинциального прихода сделал достоянием гласности историю о том, что законопатили его в глушь из ревности и зависти.

К этому времени священник был уже отравлен полнейшим отсутствием стимулов – да и кто бы на его месте мог столько лет сопротивляться царящему вокруг безразличию? Он думал о том, что если бы вовремя сложил с себя сан, то оказался бы гораздо полезнее Богу, но постоянно откладывал это решение, надеясь, что ситуация изменится, а теперь было уже поздно – он утерял всякие связи с окружающим его миром.

И вот через двадцать лет однажды ночью он проснулся, в отчаянии осознав, что жизнь его совершенно бессмысленна. Он знал, на сколь многое способен, и горевал, что так мало осуществил. Он вспомнил о двух записочках, которые носил в карманах, и понял, что теперь всегда сует руку лишь в правый карман. Он хотел быть мудрым, но не был политиком. Хотел быть справедливым, но не был мудрым. Хотел быть политиком – и не хватало решимости.

"Господи, где же твое великодушие? Почему ты поступил со мной как с Иовом? Неужели исчерпаны все возможности? Дай мне еще один шанс!"

В ту ночь он поднялся, наугад открыл Библию, как поступал всякий раз, когда требовалось найти ответ.