Ему необходимо было знать, что его несчастье в глазах других тоже выглядит катастрофически, как и в его глазах. Но он нуждался также и в том, чтобы ему представили осязаемое доказательство того, что он может сам себя оценить по достоинству. Выслушав мое замечание об "ужасном количестве крови", Роберт снова мог признать, что я умно и компетентно оцениваю ситуацию, принимая его собственные, пока не выраженные, но тем не менее реальные потребности. Вопрос о качестве крови возник в связи с психологическим значением этой травмы для Роберта. В ситуации серьезной травмы у человека, прежде всего, возникает непреодолимая потребность в компенсаторном чувстве благополучия. В соответствии с этим мы с его матерью рассматривали кровь на земле и оба выразили мнение, что это хорошая, красная, здоровая кровь. Таким образом, мы убедили его, не только на уровне эмоций, но и на уровне исследования реальности, обучая его этому.
Но затем мы дали Роберту понять, что благоприятное заключение о его крови надо еще подтвердить, рассмотрев кровь на белом фоне раковины в ванной комнате. К этому моменту Роберт перестал плакать, и его боль и страх отступили на задний план. Вместо этого он явно заинтересовался проблемой качества крови. Мать помогла ему встать и пройти в ванную комнату, где умыла его, чтобы посмотреть "правильно ли вода смешивается с кровью", придавая ей при этом "правильный розовый цвет". Затем мы снова внимательно проверили кровь на красноту с последующим благоприятным заключением, а воду после умывания — на розовость, к выраженной радости Роберта по поводу того, что его кровь была настолько хорошей, красной и здоровой, и при смешивании с водой придавала последней правильный розовый цвет.
Затем очередь дошла до вопроса о том, правильно ли кровоточит его рот и правильно ли он опухает. Тщательный осмотр к нашему и Роберта удовлетворению снова показал, что все, что происходит во рту, является хорошим и правильным, и доказывает, что имеет место реакция здорового организма. Затем встал вопрос о сращивании губы. Поскольку это легко могло вызвать негативную реакцию ребенка, контекст, в котором это было ему преподнесено, тоже был негативным, предотвращая таким образом его возможную негативную реакцию. Вместе с тем, это позволяло получить еще один важный результат, и я с сожалением сказал что вряд ли при сращивании губы ему удастся получить много швов, и к сожалению, он даже сможет их сосчитать. Похоже на то, что он не получит даже и десяти швов, а он умел считать до двадцати. Я сожалел также и о том, что у него не будет и семнадцати швов, как у его сестры Бетти-Элис, или двенадцати, как у его брата Алена. Но все-таки, и это его успокоило, у него будет больше швов, нежели у его братьев Берта и Ланса и у сестры Кэрол. Таким образом, актуальная ситуация была преобразована в такую ситуацию, когда Роберт получил возможность разделить со своими старшими братьями и сестрами общие переживания и, тем самым, почувствовать себя наравне с ними и даже выше их. Таким образом, он оказался подготовлен к тому, чтобы встретить хирургическое вмешательство без тревоги и страха, но с надеждой на то, что ему удастся помочь хирургу и желанием выполнить свое задание, т. е. убедиться в том, что он сможет посчитать швы. Таким образом, не требовалось больше никаких утешений, равно как и внушений об отсутствии боли.
К разочарованию Роберта, потребовалось всего семь швов, но хирург сказал ему, что для сшивания была использована нить из новейшего и лучшего материала, который был недоступен его братьям и сестрам, и, кроме того, хирург сообщил ему, что шрам будет иметь необычную форму буквы W, то есть первой буквы названия папиного колледжа. Таким образом, недостаточное количество швов было компенсировано.
Может возникнуть вопрос о том, был ли здесь использован гипноз. В сущности, гипноз в данном случае использовался с самого первого момента, и очевидным это стало, когда мальчик посвятил все свое внимание медицинским процедурам — всем по очереди, проявляя при этом интерес к ним и испытывая удовольствие.
В данном случае ни разу не было сделано фальшивого утверждения, а также никто не пытался утешать мальчика, высказывая суждения противоречащие его чувствам и пониманию ситуации. С самого начала я объединился с ним, опираясь на его понимание, а затем шаг за шагом мы рассматривали и определяли жизненно важные для него элементы ситуации, и эти определения должны были либо заведомо удовлетворить его, либо заслуживать того, чтобы он их принял. Роберт в этой ситуации находился в роли заинтересованного участника, адекватно реагирующего на каждую предложенную идею.
Этот пример так типичен для Эриксона, что он может служить эмблемой его подхода как ко взрослым, так и к детям. Сначала он полностью принимает позицию пациента, в данном случае говоря: "Страшно больно, Роберт. Ужасно болит". Затем он делает утверждение, противоположное по содержанию ободрению или утешению — он говорит: "И это будет еще болеть". Многие могут принять это за негативное подкрепление или за предложение оставаться в состоянии страдания. Для Эриксона же это способ присоединения к пациенту, создания таких взаимоотношений, при которых возможно изменение его состояния, в чем и состоит цель.