Я поворачиваюсь к нему и говорю: "Я не знаю, по каким вопросам из тех, которые были сегодня затронуты, вы имеете иное мнение". Затем я обращаюсь к другим членам семьи и позволяю им говорить. Через некоторое время я снова поворачиваюсь к молчащему и говорю: "Несомненно, некоторые из тех высказываний, которые вы здесь сегодня услышали, нуждаются в коррекции", на третий раз я говорю:
"Ну, как вы уже решили какое из этих высказываний прежде всего нуждаются в коррекции?" и прежде чем он сможет ответить, я фрустрирую его потребность в ответе, отворачиваясь от него и обращаясь к другим.
Таким образом, фрустрация потребности говорить является здесь средством побуждения человека к высказыванию. Иногда, работая с человеком, чьи эмоциональные проблемы концентрируются вокруг его способности говорить, я спрашиваю: "Как ваше имя, сколько вам лет, из какого города вы приехали, за какую бейсбольную команду вы болеете?" Каждый раз, когда пациент пытается ответить и начинает двигать губами, я задаю следующий вопрос и едва начав паузу, не даете ему возможности ответить. Задав следующий вопрос, вы ждете, но совсем не долго. Вы так серьезны и это так фрустрирует его, что в конце концов он говорит:
"Может быть вы замолчите? Ответ таков..." Таким образом они отказываются от своего стереотипа и начинают делать что-то иное, а это иное и есть то, что вы предложили.
Иногда, при первой встрече, необходимо помочь пациенту разговориться. Люди приходят к вам, чтобы рассказать о своих проблемах, но вместе с тем сопротивляются само раскрытию. Вы можете сказать в этом случае: "Это наша первая встреча. Вы рассказываете мне о своих болезненных переживаниях только то, что находите нужным. Другими словами, я считаю, что существуют вещи, о которых вам бы не следовало мне говорить. Я думаю, что вы не должны открывать мне то, открытия чего вы не могли бы вынести, Говорите мне только о тех ваших переживаниях, рассказ я которых вызовет у вас минимальное количество страданий. Будьте уверены, что вы скроете то, что принесло бы вам слишком много страданий, если бы вы об этом мне рассказали". Они всего лишь производят отбор. Они думают: "Могу ли я рассказать вот об этом или нет? Я свободно могу скрыть это, но я догадываюсь, что все-таки можно об этом рассказать". Они всегда решают вопрос в пользу раскрытия. Они откладывают момент рассказа, но это и есть сокрытие.
Если вы работаете с супружеской парой, вы можете использовать тот же самый прием. Вы говорите: "А сейчас я хочу услышать вашу историю от вас обоих. Но, со всей определенностью могу сказать, что существуют некоторые вещи, которые вы собираетесь скрыть. Вы собираетесь скрыть их потому, что вы скорее позволите вашей жене рассказать мне об этом, нежели расскажете мне об этом сами". Тем самым вы в сущности говорите: "Вы расскажете мне об этом сами или же вы хотите, чтобы это сделал кто-то другой?" Таким образом, я поворачиваю их лицом к реальности. Иногда кто-то говорит, что существует нечто, о чем он не хотел бы мне рассказывать, и я не должен допытываться об этом. Я отвечаю, что если он скажет мне об этом спонтанно, он не должен обвинять меня в том, что я у него это выведал. Обычно он рассказывает об этом спонтанно.
Побудить человека говорить, принуждая его скрывать, можно также с помощью простых инструкций.
Я приглашаю к себе мать, отца и сына и прошу их, чтобы они ни за что не говорили мне ничего такого, чего они не хотели бы говорить, поскольку им было бы неприятно, чтобы об этом знал посторонний человек. Другими словами, я заставляю их тщательно следить за тем, что они говорят, но если они следят за собой, они будут следить и друг за
другом. Мать будет следить за тем, что будет говорить она, но также и за тем, что говорит муж и сын. Мать будет следить за своими высказываниями, а также за тем, чтобы муж и сын не выдали себя. При этом появляются агрессивные реакции, а не просто обвинения. Таким образом вы получаете доступ к их обычным реакциям, которые в ином случае остались бы от вас скрытыми. Если вы хотите, чтобы они преследовали друг друга, вы побуждаете их это делать. Кроме того, таким образом вы сможете предотвратить объединение членов семьи против вас, если вам это объединение не нужно.
Таким образом, Эриксон мог работать со всей семьей, только с супругами, а также только с одним членом семьи, в то время как других членов семьи клиента он приглашал к себе от случая к случаю. Если он считал, что проблему можно "проработать", то всегда тщательно организовывал процесс этой проработки. Эта организация описана в нашем следующем примере, который иллюстрирует также знание Эриксона о том, в какой связи между собой находятся понимание и изменение. К "инсайту" он относился без энтузиазма: "Помогая пациенту понять себя, расширить свое самосознание, мы отнюдь не помогаем ему себя изменить. Большинство психотерапевтов расширяют самосознание людей, но не могут заставить пациента начать осознавать то, что он может делать. Совершенно не важно знать, почему человек делает то, что он делает. Если вы посмотрите на то, как живут счастливые, хорошо приспособленные люди, то увидите, что они не утруждают себя анализом переживаний своего детства и отношений с родителями.