Скачать 52.93 Кбайт
Прозрачность зла
Нескончаемость этого бега трусцой
(как и психо-
[71]
анализа) схожа с бесконечным исполнением движения без цели, хотя
бы иллюзорной. У того, что не имеет конца, нет причины для
остановки.
Нельзя больше утверждать, что цель есть "форма"; это - идеал
60 - 70-х годов. Тогда "форма" была функциональной, она выражала
стоимость товара или знака - тела, его продуктивности или
престижа. Ныне исполнение оперативно и ориентировано не на форму
тела, а на его формулу, его уравнение, его виртуальность как
операционное поле, на нечто, заставляющее функционировать, ибо
любая машина требует, чтобы ее заставляли работать (загрузили
работой), любой сигнал требует чтобы его включили. Все это очень
просто. Отсюда возникает глубокая пустота содержания действия.
Нет, кажется, ничего более бессмысленного, чем эта манера бежать,
без конца реализуя способность бегать. Но люди бегут...
То же безразличие к содержанию, та же навязчивая и
операционная исполнительность и бесконечность характеризуют и
современное использование компьютера: здесь человек не думает в
том же смысле, в каком он не бежит во время бега трусцой. Он лишь
заставляет свой разум функционировать, как заставляет свое тело
бежать. Операция здесь тоже виртуально бесконечна: пребывание
"лицом к лицу" с вычислительной машиной имеет не больше оснований
для прекращения, чем "телом к телу" при беге трусцой. В одном
случае мы имеем вид гипнотического удо-
[72]
вольствия, поглощения или экстатического рассасывания телесной
энергии, в другом - энергии умственной; оба вида по существу
идентичны: там электростатика эпидермиса и мышц, здесь -
электростатика экрана.
И бег трусцой, и компьютеризация могут быть названы
дурманящими наркотическими средствами в той мере, в какой сам
наркотик выступает в роли проводника исполнения: тем, что
заставляет наслаждаться, мечтать, чувствовать. Он (наркотик) не
является искусственным в смысле вторичного состояния тела,
противопоставленного естественному состоянию; это - замена
химического протеза, умственная хирургия исполнения, пластическая
хирургия восприятия.
Не случайно подозрение в систематическом приеме допингов
qecndm связывается со спортивным исполнением. Различные виды
исполнения прекрасно согласуются между собой. Исполнителями должны
стать не только нервы и мышцы, но и нейроны и клетки; даже
бактерии должны стать операционными. Речь уже идет не о том, чтобы
бросать, бежать, плавать, прыгать, но о том, чтобы вывести
спутник, именуемый телом, на его искусственную орбиту. Тело
спортсмена становится и пусковым устройством, и спутником, оно
управляется программой, заложенной во внутренний микрокомпьютер (а
не волей, направленной на преодоление препятствий). Результатом
такого операционного принуждения является операционный парадокс:
лучше всего ничего со-
[73]
бой не представлять, чтобы обязывать кого-то являть собой
ценность; не нужно что-либо знать или производить, чтобы вынуждать
к этому других; не нужно иметь повода для разговора, чтобы
общаться.
Все это присутствует в самой логике вещей: известно, что для
того, чтобы рассмешить, лучше самому не быть смешным. Что же
касается коммуникаций и информации, здесь последствия неумолимы:
для того, чтобы информация была передана как можно лучше и в
кратчайший срок, надо, чтобы ее содержание находилось где-то на
грани очевидного и несущественного. Информация должна состоять из
фактов, которые можно узнать из телефонного разговора, из передач
СМИ или других, чуть более серьезных источников. "Хорошие"
передачи, т. е. такие, которые формируют "хорошее" общество,
претерпевают уничтожение своего содержания [даже сам термин
"хорошее общество" не имеет больше смысла, потому что от
"социального" осталось лишь то, что сделали социальным; поэтому
следовало бы использовать выражения типа "искусственно созданный
социум (socialite)" или "искусственно созданное общество
(societalite)" - эти чудовищные псевдонимы, ассоциирующиеся с
хирургической операцией, достаточно верно отражают понятия,
которые они призваны отражать. Нечто подобное говорил Франсуа Жорж
о слове "сексуальность"]. Хорошая информация та, что пропус-
[74]
кается сквозь цифровую четкость знания, хорошая реклама - та, что
демонстрирует никчемность или, по меньшей мере, умаляет качество
рекламируемого продукта, подобно тому, как мода демонстрирует
очертания женского тела, а власть - ничтожество того, кто ее
осуществляет.
А ч
(как и психо-
[71]
анализа) схожа с бесконечным исполнением движения без цели, хотя
бы иллюзорной. У того, что не имеет конца, нет причины для
остановки.
Нельзя больше утверждать, что цель есть "форма"; это - идеал
60 - 70-х годов. Тогда "форма" была функциональной, она выражала
стоимость товара или знака - тела, его продуктивности или
престижа. Ныне исполнение оперативно и ориентировано не на форму
тела, а на его формулу, его уравнение, его виртуальность как
операционное поле, на нечто, заставляющее функционировать, ибо
любая машина требует, чтобы ее заставляли работать (загрузили
работой), любой сигнал требует чтобы его включили. Все это очень
просто. Отсюда возникает глубокая пустота содержания действия.
Нет, кажется, ничего более бессмысленного, чем эта манера бежать,
без конца реализуя способность бегать. Но люди бегут...
То же безразличие к содержанию, та же навязчивая и
операционная исполнительность и бесконечность характеризуют и
современное использование компьютера: здесь человек не думает в
том же смысле, в каком он не бежит во время бега трусцой. Он лишь
заставляет свой разум функционировать, как заставляет свое тело
бежать. Операция здесь тоже виртуально бесконечна: пребывание
"лицом к лицу" с вычислительной машиной имеет не больше оснований
для прекращения, чем "телом к телу" при беге трусцой. В одном
случае мы имеем вид гипнотического удо-
[72]
вольствия, поглощения или экстатического рассасывания телесной
энергии, в другом - энергии умственной; оба вида по существу
идентичны: там электростатика эпидермиса и мышц, здесь -
электростатика экрана.
И бег трусцой, и компьютеризация могут быть названы
дурманящими наркотическими средствами в той мере, в какой сам
наркотик выступает в роли проводника исполнения: тем, что
заставляет наслаждаться, мечтать, чувствовать. Он (наркотик) не
является искусственным в смысле вторичного состояния тела,
противопоставленного естественному состоянию; это - замена
химического протеза, умственная хирургия исполнения, пластическая
хирургия восприятия.
Не случайно подозрение в систематическом приеме допингов
qecndm связывается со спортивным исполнением. Различные виды
исполнения прекрасно согласуются между собой. Исполнителями должны
стать не только нервы и мышцы, но и нейроны и клетки; даже
бактерии должны стать операционными. Речь уже идет не о том, чтобы
бросать, бежать, плавать, прыгать, но о том, чтобы вывести
спутник, именуемый телом, на его искусственную орбиту. Тело
спортсмена становится и пусковым устройством, и спутником, оно
управляется программой, заложенной во внутренний микрокомпьютер (а
не волей, направленной на преодоление препятствий). Результатом
такого операционного принуждения является операционный парадокс:
лучше всего ничего со-
[73]
бой не представлять, чтобы обязывать кого-то являть собой
ценность; не нужно что-либо знать или производить, чтобы вынуждать
к этому других; не нужно иметь повода для разговора, чтобы
общаться.
Все это присутствует в самой логике вещей: известно, что для
того, чтобы рассмешить, лучше самому не быть смешным. Что же
касается коммуникаций и информации, здесь последствия неумолимы:
для того, чтобы информация была передана как можно лучше и в
кратчайший срок, надо, чтобы ее содержание находилось где-то на
грани очевидного и несущественного. Информация должна состоять из
фактов, которые можно узнать из телефонного разговора, из передач
СМИ или других, чуть более серьезных источников. "Хорошие"
передачи, т. е. такие, которые формируют "хорошее" общество,
претерпевают уничтожение своего содержания [даже сам термин
"хорошее общество" не имеет больше смысла, потому что от
"социального" осталось лишь то, что сделали социальным; поэтому
следовало бы использовать выражения типа "искусственно созданный
социум (socialite)" или "искусственно созданное общество
(societalite)" - эти чудовищные псевдонимы, ассоциирующиеся с
хирургической операцией, достаточно верно отражают понятия,
которые они призваны отражать. Нечто подобное говорил Франсуа Жорж
о слове "сексуальность"]. Хорошая информация та, что пропус-
[74]
кается сквозь цифровую четкость знания, хорошая реклама - та, что
демонстрирует никчемность или, по меньшей мере, умаляет качество
рекламируемого продукта, подобно тому, как мода демонстрирует
очертания женского тела, а власть - ничтожество того, кто ее
осуществляет.
А ч
|
|