Это уже не критическое состояние: кризис всегда связан с
причинностью, с нарушением равновесия между причиной и следствием;
он может разрешиться или не разрешиться посредством исправления
причин. В нашей же ситуации причины сами перестают быть четкими,
они уступают место интенсификации процессов в пустоте.
Коль скоро в системе возникает дисфункция, неподчинение
известным законам функционирования, имеется и перспектива решения
за счет выхода за пределы. Но такое решение не представляется
возможным, когда система сама вышла за свои пределы, когда она
превзошла свои собственные цели и когда для нее уже нельзя найти
никакого лекарства. Пустота никогда не бывает трагичной, насыщение
всегда фатально; оно порождает одновременно и столбняк, и
инертность.
Прежде всего поразительна непомерная "тучность" всех
современных систем, эта, как говорит о раке Сьюзен Зонтаг,
"дьявольская беременность", присущая нашим механизмам информации,
коммуникации, памяти, складирования, созидания и разрушения,
механизмам столь избыточным, что они заранее застрахованы от
какого-либо использования. В действительности не мы покончили
[49]
с потребительской стоимостью, а сама система ликвидировала ее
путем перепроизводства. Произведено и накоплено столько вещей, что
они просто не успеют сослужить свою службу (что является великим
благом, когда речь идет об атомных вооружениях). Написано и
распространено столько знаков и сообщений, что они никогда не
будут прочитаны. К счастью для нас! Ибо даже с той малой частью,
которую мы абсорбируем, с нами происходит нечто, подобное казни на
электрическом стуле.
Этой необычайной бесполезности присуща некая особая тошнота.
Тошнота, испытываемая миром, который размножается,
гипертрофируется и никак не может разродиться. Все мемуары, все
архивы, вся документация не в состоянии разродиться одной-
единственной идеей; все эти планы, программы, решения не могут
разрешиться каким-либо событием; все изощренное оружие не может
p`gpexhr|q войной!
Это насыщение превосходит эксцесс, о котором говорил Батай и
который все общественные формации всегда умели разрушать в
результате бесполезных чрезмерных трат. У нас нет возможности
истратить все накопленное, и нам не остается ничего, кроме
медленной или быстрой декомпенсации, так как каждый фактор
ускорения, играя роль фактора инертности, приближает нас к точке
апогея инертности. И ощущение катастрофы есть предчувствие
достижения этой точки.
[50]
Этот двойной процесс парализации и инертности, ускорения в
пустоте, избыточности производства при отсутствии социального
содержания и конечных целей, отражает и двойственный феномен,
который принято приписывать кризису: инфляция и безработица.
Традиционные инфляция и безработица составляют переменные,
входящие в уравнение роста: на этом уровне кризиса нет - есть лишь
неупорядоченные процессы, а сама их неупорядоченность является
тенью органической целостности. Ныне аномалия приобретает весьма
тревожный характер. Она - не явный симптом, а странный знак
упадка, нарушения правил какой-то тайной игры или, по меньшей
мере, чего-то, нам неизвестного. Возможно, это эксцесс конечной
цели, но мы ничего об этом не знаем. Что-то от нас ускользает, мы
сами скрываемся в невозвратности, мы прошли некую точку
обратимости, предметной противоречивости и живьем вступили в
космос непротиворечивости, увлеченности, экстаза, удивления перед
необратимыми процессами, впрочем, не имеющими смысла.
Но есть нечто другое, гораздо более ошеломляющее, чем
инфляция. Это - оборот денежной массы, охватывающий Землю своей
круговой орбитой. Единственный настоящий искусственный спутник -
монета, ставшая чистым артефактом, обладающая поразительной
мобильностью, мгновенной обращаемостью, и нашедшая, наконец,
[51]
свое настоящее место, еще более необычное, чем фондовая биржа:
орбиту, где она всходит и заходит, подобно искусственному солнцу.
И безработица тоже изменила смысл. Это уже не стратегия
капитала (резервная армия), не критический фактор в игре
социальных отношений. Иначе, при том, что напряженность уже
превзошла все пределы, безработица привела бы к неслыханным
потрясениям. Что же происходит сегодня? Безработица тоже стала
разновидностью искусственного спутника; это - сателлит инертности,
масса, заряженная даже не отрицательным зарядом, но статическим
электричеством, та все более возрастающая часть общества, которая
застывает.
За ускорением обращаемости и обмена, за ожесточением движения
что-то внутри нас, в каждом из нас, ослабевает вплоть до
исчезновения из обращения.