Человек становится рабом окружающего мира, потому что он раб в душе, раб самого себя.

"Эгоцентризм разрушает личность. Эгоцентрическая самозамкнутость и сосредоточенность на себе, невозможность выйти из себя и есть первородный грех, мешающий реализовать полноту жизни личности, актуализировать ее силы... Эгоцентризм означает двойное рабство человека – рабство у самого себя... и рабство у мира... Он любит абстракции, питающие его эгоцентризм, не любит живых конкретных людей".

Национальный и классовый эгоизм питаются личным эгоизмом. И только Личность, преодолевшая ограниченность, может отразить чаяния народа. "Истина всегда бывает в личности, в качестве, в меньшинстве. Но эта истина в своем проявлении должна быть связана с народной жизнью". Процесс изживания "монизма", или моноцентризма, не мог обойти ни одну сторону жизни, ни одну прежде казавшуюся незыблемой ценностную установку, начиная от антропоцентризма, кончая нацио-государственным центризмом, монополизмом любого рода. "Война, в сущности, определяется структурой сознания. Победа над возможностью войны предполагает изменение структуры сознания" (и в этом Бердяев перекликается с Эрном: внутренние анергии кристаллизуются во внешние материальные формы, идеи – в пушки).

Экзистенциальный центр, орган совести, центр сознания, пребывает в Личности, коллективным же бывает лишь бессознательное. И национальное чувство, которое импонирует Бердяеву своей глубокой укорененностью в длительную жизнь, все же истинно существует лишь при развитом, личностном сознании (не "то или другое", а "одно в другом"):

"Личность – не часть нации, национальность есть часть личности и находится в ней, как одно из ее качественных содержаний. Национальность есть питательная среда личности. Национализм же есть форма идолопоклонства и рабства, порожденного экстериоризацией и объективацией" [113]

(так что и наши национальные беды кончатся, когда мы поймем их прямую связь с господствующей формой сознания).

Преодоление монизма позволяет избавиться от диктатуры субъективности, от тирании псевдо-целого. И я не могу не вспомнить к случаю проницательные слова Гумбольдта:

"Субъективность отдельного индивида снимается, смягчается и расширяется субъективностью народа, субъективность народа – предшествующими и нынешними поколениями, а субъективность этих последних – субъективностью человечества вообще" [114].

Образуется живая, не-линейная связь, в которой одно порождает другое. "Субъективность индивида снимается субъективностью народа" – это значит, что для индивида важнее ощущать причастность своему народу, чем самому себе, т.е., лишь ощущая связь со своим народом, со своими корнями, можно быть самим собой, быть Личностью. Поставив интересы народа выше собственных, человек тем самым уже освобождается от гибельного эгоцентризма, приближается к Истине бытия, недоступной эгоцентрику, для которого Истина бытия и есть он сам. Он живет, чтобы иметь, становясь рабом вещей, впадает в худший вид рабства; сосредоточиваясь на своем маленьком "я", теряет связь с миром и отбрасывается им за ненадобностью, как инородное тело. Не ведает он и своего народа, ибо лишь тот национален, кто индивидуален, и лишь тот индивидуален, кто национален. Здесь связь прямая и обратная.

Это относится и к народу в целом. Как только нация сосредоточивается на самой себе, движимая национальным эгоизмом, забывает о своей принадлежности к человеческому роду, отмирают капилляры, соединяющие ее с Целым более высокого порядка, и она отпадает от Бытия. Поэтому и сказано – субъективность народа снимается субъективностью человечества, т.е. только тогда нация достигает полноты, ощущает себя целым, когда ощущает себя частью всего человечества. Но ощущать себя частью человечества, свою причастность ему она может, лишь сохраняя свое лицо. Нация, потерявшая свое лицо, теряет способность видеть другие лица. Это относится и ко всему человечеству. Когда оно думает только о себе и забывает, что и он" есть часть более высокого, Вселенского целого, то теряет с ним связь, отпадает от Бытия.

Разгадка в том, что Целое предполагает именно не-линейную, "голографическую" связь, не только по горизонтали, но и по вертикали – с более высоким Целым: личности со своим народом, народа – со всем человечеством, человечества – со всей Вселенной, что создает разумную иерархию, жизнеустойчивый тип структуры: одного во всем и всего в одном. Отдельное обретает Свободу, становится Целым, когда находит свое пространство в общей системе связей, никому не мешая ("в индивидуальности заключена тайна всего бытия"). И потому посягательства на индивидуальное – тягчайшее преступление не только перед данной индивидуальностью, но и перед родом человеческим, перед всей Вселенной. Нет индивидуального, нет и Свободы; нет Свободы, нет и Истины, Человечности. Тирании подвластно лишь механическое единство, тоталитарные режимы: части, зависимые от общего механизма, сами располагают к господству над ними.

Бердяев исследует истоки рабства и находит их в разрушении индивидуального начала, в "утрате внутреннего центра".