Но греки не вняли своим пророкам.

Вставший на путь Борьбы не может остановиться, пока не пройдет его целиком. Причастное борьбе несет на себе ее печать – образ поверженного. Ничто не исчезает, и те, кто уничтожает, вбирают в себя уничтоженное: кровь призывает кровь. И потому победитель всегда и побежденный, что ясно было уже Лао-цзы. Но и 25 веков спустя Р. Тагор вынужден напоминать: "Из оружий своих он сотворил себе богов, и, когда побеждает его оружие, – он сам побежден". Такова человеческая карма, закон мира. Добро существует, зло творится. Цель никогда не оправдывает средства.

Зевс оказал людям недобрую услугу, сотворив их из пепла титанов. По наущению Геры, жены Зевса, титаны растерзали и проглотили сына его – Диониса-Загрея [25]. С тех пор и противоборствуют в человеке два начала, божественное, дионисийское, и злая титаническая природа. Но и с божественной природой не все благополучно. "Светлый" бог Зевс, обернувшись змеем, вступил в брачный союз с "темной" богиней – Персефоной. От этого союза и родился Дионис-Загрей, который, по словам Гераклита, "тождествен Аиду" (В 15). Но это не смущало греков: Дионис – любимец народа, ему посвящали праздники плодородия и виноделия.

Судя по "Работам и дням" Гесиода, к его времени уже сменилось пять поколений людей: золотое, серебряное, бронзовое, героическое и железное (заметьте, железное после героического). Три последних существуют при Зевсе, и жизнь человеческая становится все хуже:

Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы или позже родиться.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им...
Дети – с отцами, с детьми – их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю – хозяин.
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то.
Старых родителей скоро совсем почитать перестанут...
Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью.
И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранятель,
Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею
Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право
Стыд пропадет

("Работы и дни", 176-178, 182-185, 189-193).

Да, все металлы перепробованы, и надолго затянулся "железный век". Оказалось, что вознесший себя до бога беззащитен. По словам Гомера,

Все на земле изменяется, все скоротечно;
Всего же, что ни цветет, ни живет на земле,
Человек скоротечней.

("Одиссея", XVIII, 130-134)

Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков:
Ветер одни по земле развевает, другие – дубрава.
Вновь расцветая, рождает, и с новой весной возрастают;
Так и человеки: сии нарождаются, те погибают.

("Илиада", VI, 146-149)

И что толку, что семь мудрецов Греции наставляли в своих гномах: "ничего сверх меры". Как раз Меры не ведали греки, и потому демократия превращалась в тиранию. По Платону, тирания зреет в недрах демократии, когда нет истинного понимания свободы, нет нравственного регулятора, причастия культурой – тогда рабская душа тирана преисполнена страха. В V в. до н.э. победа над персами принесла Афинам славу и могущество, а уже в IV в. неудачи в Пелопонесской войне и "тирания тридцати" положили конец их могуществу.

Многое у греков объясняется их молодостью. Все поначалу кажется доступным, посильным. Однако можно взять знания, что и сделали греки, посещая Египет, Индию, но нельзя, как уже говорилось, взять духовность, которая не берется и не дается, а произрастает на ниве Культуры. Многое объясняется несовпадением исторических фаз. Одни народы старели, другие нарождались. Греки пришли, когда близкие и далекие соседи, пресыщенные битвами и знаниями, уже устали от борьбы. Греки явились в мир вовремя, в благоприятный для них момент. Им coпутствовала удача: молодость, для которой нет ничего непосильного, и случай – возможность воспользоваться готовыми знаниями, над которыми древние трудились тысячелетия. Египетский жрец говорил Солону: "Вы, греки, вечно останетесь детьми, и не бывать эллину старцем; ведь нет у вас учения, которое поседело бы от времени!" (Платон, Тимэй, 236). И это правда. Греки так и не узнали старости, но не узнали и мудрости, которая приходит (если приходит) на закате дней. Мир мужал, а греки оставались теми же. И теми же в каком-то смысле оставались те, кто следовал за ними – "вольноотпущенники природы", сохранявшие до последней поры свою радужную неосведомленность.

Греки не выстрадали своей свободы. Они бросили вызов судьбе, поставив себя вровень с богами. Ничего невозможного, значит, все дозволено, – ничего святого! И дело не в том, что "все, что есть у людей бесчестного и позорного, – по мнению Ксенофана, – приписали богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаимный обман" [26]. Богоборчество греков имело свои причины, о которых сказал Гегель, вспоминая изречение Геродота о том, что Гомер и Гесиод создали для греков их богов:

"Ведь почти каждый народ в большей или меньшей степени имел перед собой у самых ранних своих истоков какую-нибудь чужую культуру, иноземный культ богов и был привлечен ими.