Полвека назад мало кто верил в реальность ненасильственного пути, в жизнь по совести, без войн, без посягательств на свободу, хотя был уже перед глазами пример Индии. Но и сейчас, когда путь ненасилия начинает осознаваться альтернативой "концу света", нет ему полного доверия. Мир слишком долго находился под гипнозом власти, верил в право сильного ("победителей не судят"), не имея дальновидения, не мог предположить, к каким последствиям приводит неправедная победа. Так, видимо, было удобнее – не утруждать свои ум тем, что не сулит прямых дивидендов ("а там хоть потоп").

У Толстого были миллионы последователей, но мир не принял его учения, не был к нему готов – к приятию мудрости ненасилия. Оно все еще казалось проявлением слабости, а слабость презиралась теми, кто полагался на "волю к власти". Ненасилие, в самом деле, бывает двух родов (как и все прочее) – истинное и мнимое: одно от недостатка силы, другое – от ее полноты. Мнимое, ложно понятое смирение, действительно, есть признак слабости, малодушия, покорности и рабства. Это не "ненасилие", а "бессилие", не принцип, а безысходность. Так же как сила, произрастающая на рабстве, не есть истинная сила, а есть оборотная сторона бессилия.

Похоже, что мир пресытился тем и другим – и насилием и бессилием – как не соответствующим человеческому Пути. Фаза "отдыха" для ума ("сила есть, ума не надо") или завершилась, или близка к завершению. Движущей силой становится Разум, Мысль: "Ум двигает материю" – "mens agitat molem". Говоря словами Вергилия ("Энеида", VI, 726-727):

Дух изнутри питает, и всею, разлитый по членам,
Движет громадою Ум и с великим сливается телом.

Кто не приобщится к Разуму, Нусу, Логосу, того уж ничто не спасет. Мир пойдет дальше, за отставшими не вернется: времени для раздумий было достаточно.

Истинная сила не нуждается в доказательствах, за ней следуют без принуждения. Если есть принуждение, значит, нет истинной силы. Подлинное ненасилие – Принцип, Мировоззрение, доступное высокоразвитому уму. Истинное ненасилие – удел сильной личности, победившей себя. Пример тому Ганди, опиравшийся на Истину.. "Глубокие корни в моем сознании пустило убеждение, что мораль есть основа всех вещей, а истина – сущность морали. Истина стала моей единственной целью. Я укреплялся в этой мысли с каждым днем, и мое понимание истины ширилось". Опираясь на Истину, на Закон Бытия, на логику Жизни, человек становится непобедимым. И напрасно подвижники, радетели Истины, впадали в отчаяние, видя, что все идет не так. (Предчувствуя приближение первой мировой войны, Р. Роллан писал в своем швейцарском дневнике: "Я подавлен. Я хотел бы умереть. Ужасно жить среди обезумевшего человечества и видеть банкротство цивилизации, сознавая свое бессилие. Самая большая катастрофа в мировой истории на протяжении веков – крах наших самых светлых надежд на братство народов".) Но жизнь возьмет свое: рано или поздно прорастает то, что таится в недрах человеческой души.

Путь Правды, "следования истине", что Ганди называл сатьяграхой, – путь не жертвы, хотя в может потребовать всей жизни, а истинного видения, прозрения, когда мир открывается человеку. Освободившись от пут неведения, человек начинает ощущать всеединство вещей: все связано между собой невидимыми нитями, и ни одну нельзя оборвать, чтобы не пострадала другая, не нарушилось Целое. Это чувство всеединства неизбежно рождает ахимсу – особое состояние души, не допускающей насилия, что требует высшего бесстрашия и мужества. "Ахимса – всеобъемлющий принцип. Все мы – слабые смертные, пребывающие в пламени химсы (насилия – Т.Г.)... Человек не живет ни минуты без того, чтобы сознательно или бессознательно не совершать внешней химсы. Уже сам факт, что он живет – ест, пьет и двигается, – неизбежно влечет за собой химсу, то есть разрушение жизни, пусть даже самое незначительное... Ахимса представляет собой единство всей жизни вообще, ошибка, совершенная одним человеком, не может не иметь последствий для всех". "Для меня ненасилие, – продолжает Ганди, – не просто философская категория, это закон и суть моей жизни" [23].

Исповедующий Истину становится свободным; несвободен тот, кто не видит других. Насилие по своей природе безнравственно, а безнравственный человек не может быть свободен, хотя может считать себя таковым. Но это превратно понятая свобода, самообман, порождаемый неведением, незнанием того, что есть истинная свобода, к которой извечно устремлена душа человека.

Истинно свободный ум гуманен. Одно порождает другое: просветленность – свободу, свобода – гуманность. У осознавшего иллюзорность пут нет препятствий на пути: ему ничто но метает видеть вещи такими, как они есть, проникнуться состраданием. "Тот, чье сердце не проникается состраданием при взгляде на любого, кто обладает чувствами, – не человек", – говорил шесть веков назад автор "Записок от скуки" Кэнко-хоси (1283-1350) [24].

Значит, устремляясь к Свободе, человечество устремляется к гуманности. Путь к истинному гуманизму – свобода индивидуального, никакой другой Свободы не существует кроме свободы каждого, которая дается победой над самим собой, над своими страхами и похотями, о чем говорят древние, которые были мудрее нас.