Иными словами, субличность появляется тогда, когда функция или функции выполняются в некоторой определенной (не имеющей необходимого отношения к делу) "манере" и с "добавками", часто далеко не желательными.

Чтобы можно было осуществить перемену исполнителей функции, клиент должен отделить собственно функцию, которая ему необходима, от "добавок", которые портят ему жизнь. Для этого нужно вернуться к исходной коммуникации (которая интериоризована в виде рассматриваемой субличности) и посмотреть на нее новыми глазами. Вот два примера из практики.

Клиентка рассказывает, что хорошо управляется со своими делами на работе и дома, но только при условии, если она сама их себе назначила. Если кто-то (начальник ли, муж ли) говорит, что нужно сделать, – у нее возникает неприятное состояние неловкости, работа валится из рук, и хотя она сама тоже понимает, что сделать ее надо, это дается значительно труднее, чем если бы она делала это по собственной инициативе. Специально следует оговорить, что по многим вербальным и невербальным признакам в данном случае мы имели дело не с простым "подростковым негативизмом": клиентка – вполне взрослый человек, как в смысле физического возраста, так и в своих отношениях с окружающими.

В результате расспросов выясняется, что в ранние школьные годы у нее была учительница, которая очень ее не любила и каждое "ценное указание" сопровождала добавками уничижительного характера. Обобщенно эту коммуникацию можно выразить так: "Ты настолько глупая и скверная девчонка, что тебе специально приходится говорить о том, что другая сама догадалась бы сделать". Разумеется, у девочки это не вызывало энтузиазма. Но вместе с тем, по-видимому, учительница каким-то образом заняла важное место, и коммуникация с ней интериоризовалась настолько, что каждый раз, когда клиентке говорили, что надо сделать, – теперь уже без всяких дополнительных нагрузок, – она чувствовала себя "нехорошей" и униженной.

Выход из этой ситуации таков. Мы вернулись к первоначальной коммуникации и постарались выяснить, что же такое не нравилось этой учительнице. Выяснили, что у нее были свои дополнительные причины (для нашей темы несущественно, какие именно) не любить девочку. Когда с позиции взрослого человека это понято, коммуникацию можно "переиграть", не принимая "добавки" на свой счет.

Если учительница научила чему-то важному, это остается достоянием клиентки, а привходящие особенности их отношений перестают быть личностными особенностями самой клиентки.

Другой пример. Клиентка обнаруживает в себе тонкое и хорошо компенсированное чувство, что она все время немного "не дотягивает". Выясняется, что ее мать, чувствуя себя неудачницей, все время завышала для девочки планку, чтобы та стремилась, но не могла быть полностью "успешной". Сложившуюся в результате функцию "стремления к все новым достижениям" клиентка очень ценит и не собирается от нее отказываться, а "недопрыг" она вполне может теперь объяснить тем, что мама, образно говоря, незаконно поднимала планку во время прыжка, и отнести эту особенность "на мамин счет", вполне понимая из своего теперешнего положения, какими трудностями в маминой ситуации это вызвано. Интересно отметить, что проведенный субличностный анализ кроме решения исходной проблемы привел еще к значительным изменениям в общении клиентки с реальной мамой: раньше это общение ограничивалось возней по поводу "планки", теперь, увидев, в чем дело, клиентка смогла найти другие области и формы контакта.

Понимаемые таким образом субличности с точки зрения идеальной интеграции подлежат "рассасыванию". В предельном абстрактном идеале должна получиться личность, синтезированная из всех возможных субличностей, а они в ней должны раствориться или синтезироваться. Но это не единственная возможность.

6
Еще одно направление работы можно было бы назвать воспитанием субличностей.

Приведу еще один личный пример. При каком-то раскладе я обнаруживаю в себе в качестве отдельной субличности четырехлетнего мальчика, имеющего совсем другой опыт, нежели мой собственный: по определенным причинам он в свои четыре-пять лет был отсечен от дальнейшего развития и сохранился во мне в таком виде, каким был в то время. Эта субличность владеет большим запасом энергии и многого другого, мне сейчас недоступного. Я ее (субличность) высаживаю на самостоятельный стул, начинаю с ней разговаривать... И обнаруживаю, что она, эта субличность, мне чрезвычайно не нравится.

Я представляю себе, какая "она", эта субличность, то есть на самом деле "он" (желание пользоваться местоимением женского рода, отсылающим к абстракции субличности, а не мужского, указывающего на конкретного сорванца-мальчишку – яркое свидетельство "сопротивления") – шумный, противный мальчишка, который всем страшно мешает. Я даже могу вспомнить, что я таким был, и как я таким был. Я помню, как сначала под внешним давлением, а потом внутренне с этим согласившись, лишал эту субличность возможности "вести себя" (то есть "меня") таким образом.