Клиент Берна должен изучать ТА, но как клиент, а не как терапевт. А то, что должен уметь и понимать терапевт, либо скрыто между строк, либо недосказано.

Кроме того, обращаясь к широкой публике, Берн должен был стараться писать относительно "просто". Он ценил свой успех (такова идеология) и берег свою публику, в частности, от дискомфорта, связанного с необходимостью усваивать даже мало-мальски сложные теоретические рассуждения.

При всем том, Берн – один из наиболее ярких представителей коммуникативного подхода в психотерапии, да и в психологии вообще. Трансакция (коммуникативное взаимодействие) для него – не вторичный феномен, "всего лишь" проявление того, что и так уже есть "в" личности. Трансакция является для Берна фундаментальной, первичной психологической реальностью, все остальное – по идее – из нее вытекает.

Кроме того, Берна можно назвать одним из значительнейших представителей экзистенциальной психотерапии, хотя в литературе о нем это, как правило, не отмечают. Недаром очень многие пытались и пытаются так или иначе объединить его с Перлзом (который явным образом называет свою терапию экзистенциальной), или хотя бы найти какие-то точки соприкосновения. У них по сути действительно много общего, хотя по внешней форме изложения об этом не сразу можно догадаться.

Иными словами, трансакционный анализ далеко не так прост, как может показаться наивному читателю или посетителю трехдневного семинара. Довольно легко понять схемы и их непосредственный смысл. Берновские схемы обладают к тому же тем преимуществом, что их нетрудно не только понять, но и научиться практически обнаруживать Ребенка, Родителя и прочих персонажей в себе и в других; для этого достаточно двух-трех групповых занятий. Но не так легко понять, о чем это все. Это требует опыта – жизненного, психотерапевтического, интеллектуального.

Таким образом, задача диссимиляции и ассимиляции естественно стоит и по отношению к наследию Берна. И столь же естественно, что мне, – хотя я честно пытался, потратив на это несколько лет, – в конце концов так и не удалось разделить книги о Берне и Перлзе и отделить их от книги об экзистенциальном выборе. Получилось, что все это – одна книга.

5
Эта книга задумана как рассказ о работе нашей мастерской – Мастерской психологии личности Института практической психологии.

Впрочем, я остро чувствую разрыв между тем, что умею рассказать, и тем, что "на самом деле" происходит в нашей работе. Я понимаю больше (и не совсем то), что знаю, а знаю гораздо меньше, чем понимаю (и тоже не совсем то). "Понимающий не говорит (то есть не может оформить свое понимание в транслируемое знание), говорящий (то есть формирующий это самое знание) не понимает". И, – как говаривали софисты, – если бы и можно было нечто постичь и даже высказать, то разобрать высказанное уж точно никак нельзя.

Тем не менее, как сказал ежик в известном анекдоте, "косить надо".

Дело было так. Шел медведь по лесу, вдруг видит – на полянке ежик траву косит. Медведь удивился и на всякий случай ежику врезал. Ежик отлетел в кусты, отряхнулся и снова за косу. Медведь удивился еще больше и на всякий случай врезал ежику посильнее. Ежик отлетел еще дальше, отряхиваться ему пришлось дольше, но он снова молча схватился косить. Медведь разозлился и врезал ежику уже как следует. Ежик перелетел через куст, еле встал и говорит: "Эк колбасит! А косить-то надо..."

У нас в мастерской говорят, что этот ежик заготавливает "личный силос".

Так вот, по определенным соображениям (об этом дальше) я полагаю, что написать и издать эту книгу мне все же следует. Только я очень прошу, чтобы читатели, найдя в книге много разной идеологии, философии, теоретических разработок и методических рекомендаций, не принимали все это буквально за то самое, что автор хочет сказать. Один толковый студент спросил как-то Грегори Бейтсо-на после его лекции: "Вы ведь не ждете, что мы все это так и заучим, как вы рассказываете? Мне все время кажется, что за всем, что вы говорите, есть что-то другое". – "Да-да, вот именно", радостно отозвался Бейтсон [5].

6
Почему я считаю необходимым издать эту книгу?

Я смею полагать, что в нашей мастерской живет Работа, а если это так, то ее опыт требует передачи.

Я полагаю, что в нынешней ситуации только Работа может сделать человеческое существование осмысленным. Старый мир на наших глазах приходит к своему концу. Скорее всего это не будет, как часто воображают, картинный "конец света" [6]. Просто все, чем раньше жили как большие массы людей, так и элита, постепенно (но достаточно быстро, чтобы это было заметно и составляло проблемное поле для тех, кто способен замечать) теряет смысл. А новые смыслы, то есть новый способ существования человечества, еще не сложились. Формирование этих смыслов и способов существования и есть сейчас основное дело человеческой элиты, – на тех, весьма различных, уровнях, на каких находятся те или иные представители этой элиты.