Благодаря этому возникает ряд того, что долженствует быть и что дается через одно только Я; стало быть, ряд идеального.

Если рефлексия обращается на этот толчок и если Я рассматривает поэтому свое выхождение за свои пределы как ограниченное, то в силу этого возникает совсем другой ряд, – ряд действительного, который определяется еще и чем-то другим, помимо Я как такового. И постольку Я является теоретическим, или же интеллигенцией.

Если в Я нет никакой практической способности, то невозможна и никакая интеллигенция; если деятельность Я доходит только до точки толчка и не простирается за пределы всякого возможного толчка, то в Я и для Я нет ничего препятствующего, никакого Не-Я, как то было уже неоднократно показано. В свою очередь, если Я не есть интеллигенция, то невозможно никакое сознание его практической способности и вообще никакое самосознание, так как различение различных направлений становится возможным лишь благодаря чужеродному, посредством толчка возникающему направлению, как то только что было показано. (От того же, что практическая способность должна с необходимостью сначала пройти через интеллигенцию, принять сперва форму представления, для того чтобы быть осознанной, мы здесь пока еще отвлекаемся.)

И вот, таким образом, вся сущность конечных разумных природ оказывается постигнутой и исчерпанной. Первоначальная идея нашего абсолютного бытия: стремление к рефлексии над нами самими согласно этой идее; ограничение не этого стремления, а нашего действительного существования,* через это ограничение впервые полагаемого, ограничение его посредством некоторого противоположного принципа, некоторого Не-Я, или же вообще посредством нашей конечности: самосознание и в особенности сознание нашего практического стремления; определение наших представлений (без свободы и со свободою), а через них и наших действий, – направления нашей действительной чувственной способности; непрерывное распространение наших пределов в бесконечность.

* В последовательном стоицизме бесконечная идея Я принимается за действительное Я; абсолютное бытие и действительное существование там не различаются. Поэтому стоический мудрец всем доволен и ничем не ограничен: ему приписываются все те предикаты, которые присущи чистому Я, или же Богу. Согласно стоической морали, мы не то что должны быть равны Богу, а мы сами боги. Наукоучение тщательно различает абсолютное бытие и действительное существование и полагает первое из них в основание только для того, чтобы можно было объяснить второе. Стоицизм опровергается тем, что обнаруживается, что он не в состоянии объяснить возможность сознания. Поэтому-то наукоучение и не является атеистическим, каковым с неизбежностью оказывается стоицизм, если только он рассуждает последовательно.

Сюда относится еще одно важное замечание, которого одного могло бы быть достаточно, чтобы поставить наукоучение на его истинную точку зрения и сделать совершенно ясным его подлинное учение. Согласно только что сделанному разъяснению, принцип жизни и сознания, основание его возможности хоть и содержится, конечно, в Я, но отсюда еще не возникает никакой действительной жизни, никакой эмпирической жизни во времени; никакой же иной принцип для нас совершенно немыслим. Если такая действительная жизнь должна быть возможна, то для этого нужен еще некоторый особый толчок, оказанный на Я со стороны Не-Я.

Последним основанием всякой действительности для Я является, таким образом, согласно наукоучению, некоторое первоначальное взаимодействие между Я и некоторым нечто вне его, о котором больше ничего нельзя сказать, как только то, что оно должно быть совершенно противоположно Я. В этом взаимодействии в Я ничего не вкладывается, не привносится ничего чуждого; все, что только ни развивалось бы в нем до бесконечности, развивается исключительно из него самого согласно его собственным законам; упомянутым противоположным Я приводится в движение только для того, чтобы действовать, и без такого перводвигателя вне его оно никогда не начало бы действовать; и так как его существование состоит единственно лишь в действовании, то без него оно никогда и не существовало бы. Упомянутому же двигателю, соответственно этому, не присуще ничего, кроме того, что он является двигателем, – некоторой противоположной силой, которую как таковую можно только почувствовать.

Таким образом, Я является зависимым со стороны своего существования; но оно совершенно независимо, что касается до определений этого его существования. В силу его абсолютного бытия в нем наличен некоторый до бесконечности значимый закон этих определений; и точно так же в нем имеется некоторая посредствующая способность, чтобы определять свое эмпирическое существование согласно такому закону.