Это понятие знаменует собою, подобно предшествующему ему понятию действительности, некоторое более определенное взаимоопределение; и мы уясним себе то и другое самым наилучшим образом, если сравним их как со взаимоопределением, так и между собою.

Согласно правилам определения вообще, они должны быть: a) оба равны взаимоопределению, b) ему противоположны, c) равны друг другу, поскольку они противоположны взаимоопределению, d) противоположны друг другу.


Они равны взаимоопределению в том, что в них обоих, как и в нем, деятельность определяется страданием или же реальность – отрицанием (что то же самое), и наоборот.

Они оба противополагаются ему, ибо во взаимоопределении только полагается вообще некоторая смена, но не определяется при этом. Остается предоставленным усмотрению каждого, совершать ли переход от реальности к отрицанию или же от отрицания к реальности. В обоих же последних выведенных синтезах порядок смены установлен и определен.

Именно в том, что порядок в них обоих установлен, они подобны друг другу.

Что же касается самого порядка смены, они в этом противоположны. В понятии причинности деятельность определяется страданием, а в только что выведенном понятии страдание определяется деятельностью.

Поскольку Я рассматривается как охватывающее в себе весь и всецело определенный круг всех реальностей, оно есть субстанция. Поскольку же оно полагается в такую сферу этого круга, которая не всецело определена (как и чем она определяется, пока остается за пределами исследования), постольку оно акцидентально, или же в нем имеется некоторая акциденция. Граница, отделяющая эту особую сферу от всего круга, и есть то, что делает акциденцию акциденцией. Она представляет собою основание различия между субстанцией и акциденцией. Она заключается в круге; поэтому акциденция находится в субстанции и пребывает в ней. Но она исключает нечто из целого круга; поэтому акциденция не есть субстанция.

Никакая субстанция не может быть мыслима безотносительно к акциденции, так как Я становится субстанцией только через положение возможных сфер в абсолютный круг; только благодаря возможным акциденциям возникают реальности, так как в противном случае все реальности просто были бы одним и тем же. Реальности Я суть его способы действия; но есть субстанция, поскольку в нем полагаются все возможные способы действия (виды его бытия).
Никакая акциденция не мыслима без субстанции, так как для того, чтобы можно было понять, что нечто есть некоторая определенная реальность, я должен это нечто поставить в связь с реальностью вообще.

Субстанция есть вся смена, мыслимая вообще, акциденция есть нечто определенное, которое сменяется вместе с каким-либо другим сменяющимся.

Первоначально есть только одна субстанция – Я. В этой единой субстанции полагаются все возможные акциденции, следовательно, все возможные реальности. Каким образом несколько акциденций единой субстанции, подобных в каком-либо признаке, могут постигаться вместе и даже, в свою очередь, быть мыслимы как субстанции, акциденции которых определяются различием таких признаков между собою, – различием, существующим наряду с подобием, – это мы увидим в свое время.

Примечание. Неисследованной и совершенно не выясненной осталась отчасти та деятельность Я, посредством которой оно различает и затем сравнивает само себя как субстанцию и акциденцию, отчасти же то, что побуждает Я предпринимать это действие; причем, насколько мы можем заключить из первого синтеза, этим побуждающим началом должно быть, конечно, действие Не-Я. Таким образом, как это обычно бывает при всяком синтезе, в середине все как следует соединено и связано; но не то мы видим на обоих крайних концах.

Это замечание освещает с новой стороны дело, осуществляемое наукоучением. Оно будет и далее продолжать вдвигать посредствующие звенья между противоположностями; но этим противоречие не будет вполне разрешено, а будет только передвинуто далее. Правда, когда между объединенными членами, относительно которых при более близком их рассмотрении оказывается, что они все же не полностью объединены, помещается какой-нибудь новый член, то, конечно, последнее указанное противоречие отпадает; но для того, чтобы разрешить его, пришлось взять новые конечные точки, которые, в свою очередь, противополагаются друг другу и должны снова быть соединяемы.

Подлинной высшей задачей, содержащей в себе все другие задачи, является следующая: как может Я непосредственно воздействовать на Не-Я или же Не-Я – на Я, раз оба должны быть друг другу противоположны. Между ними помещают какой-нибудь X на который они оба воздействуют и через который они, стало быть, косвенно воздействуют и друг на друга. Но тотчас же замечают, что ведь и в этом X должна быть какая-нибудь точка, в которой Я и Не-Я непосредственно совпадают. Чтобы этому воспрепятствовать, вместо проведения точных границ помещают между ними некоторое новое посредствующее звено = Y.