Первым из них определяется последнее; это значит, что опосредствованность полагания (в которой тут, собственно, все дело) является условием и основанием того, что существенное противобытие и реальное уничтожение суть совершенно одно и то же; благодаря тому, что полагание является опосредствованным и поскольку это так, противобытие и уничтожение тождественны.

Если бы осуществлялось непосредственное полагание тех членов, которые должны взаимосменяться, то противобытие и уничтожение были бы различны. Предположите, что A и B суть взаимочлены. Предположите, что прежде всего A=A, а B=B; но что затем, согласно некоторому определенному количеству, A является равным также и -B, а B является равным также и -A. В таком случае оба они могли бы быть полагаемы в их первоначальном значении и тем не менее не уничтожать при этом друг друга. То, в чем они противополагаются, было бы тут оставлено в стороне; они не были бы поэтому полагаемы как существенно противоположные (сущность которых заключается в чистой противоположенности) и друг друга взаимно уничтожающие, ибо они были бы при этом полагаемы непосредственно, независимо друг от друга. Но в таком случае они были бы полагаемы не как простые взаимочлены, а как реальность в себе (A=A, §1). Взаимочлены могут быть полагаемы только опосредствованно, A является равным -B, и ничем более; B является равным -A, и ничем более; и из этой опосредствованности полагания следует существенное противобытие, взаимное уничтожение и тождественность обоих.
Ибо:


если A полагается только как противоположность B и не может быть отмечено никаким другим предикатом, а B полагается только как противоположность A и тоже не допускает приложения к себе никакого другого предиката (в том числе и предиката вещи, который всегда склонна примешивать сюда не привыкшая еще к точной абстракции сила воображения), если, следовательно, A должно быть полагаемо как реальное не иначе, как при условии, что B не будет полагаться, а B должно быть полагаемо как реальное не иначе, как при условии, что A не будет полагаться, то ясно, что их общая сущность состоит в том, что каждое из них полагается неполаганием другого, – иначе говоря, заключается в противобытии, а также – если отвлечься от той действенной интеллигенции, которая полагает и сосредоточить свое размышление на взаимочленах как таковых, – в том что они взаимно друг друга уничтожают. Их существенное противобытие и их взаимное уничтожение являются, стало быть, тождественными постольку поскольку каждый из членов полагается лишь неполаганием другого, и только так.
Согласно же вышесказанному, именно таково отношение между Я и Не-Я Я (рассматриваемое при этом как абсолютно действенное) может перенести реальность на Не-Я только тем, что оно не полагает ее в себе; и наоборот он может перенести реальность в себя только тем, что не полагает ее в Не-Я. (Что этот пункт не противоречит вышеустановленной реальности Я станет ясным при более близком его определении; да и теперь уже это отчасти ясно: речь идет совсем не об абсолютной, а о перенесенной реальности.) Их сущность – поскольку они должны взаимосменяться – состоит поэтому лишь в том, что они противополагаются и взаимно уничтожают друг друга. Поэтому опосредственностью полагания (или, как в дальнейшем это станет ясно, законом сознания: без субъекта нет объекта, без объекта нет субъекта), и только ею одной, обосновывается существенное противобытие Я и Не-Я, а благодаря этому и вся реальность как Не-Я, так и Я поскольку она должна быть полагаема лишь как полагаемая, должна быть идеальна; ибо абсолютная реальность не теряется при этом; она налична в полагающем. Эта опосредственность – в тех пределах, до которых мы дошли в нашем синтезе, – не должна, в свою очередь, быть обосновываема тем, что ею обосновано; она не может так обосновываться и согласно правильному употреблению принципа основания. В том, что уже было установлено, в реальности Не-Я и в идеальной реальности Я, не заключается поэтому основания такой опосредствованности. Следовательно, оно должно бы заключаться в абсолютном Я, а эта опосредствованность должна бы сама быть абсолютна, то есть через себя и в себе самой, обоснована.

Этот, здесь вполне правомерный, способ умозаключения приводит к некоторой новому идеализму, еще более отвлеченному, чем был предыдущий. В предыдущем идеализме некоторая сама по себе полагаемая деятельность была уничтожаема природою и сущностью Я. Она, сама по себе являясь вполне возможной деятельностью, была уничтожаема прямо и без всякого дальнейшего основания; и благодаря этому стали возможны некоторый объект, некоторый субъект и т.д. В этом идеализме из Я развивались представления как таковые, совершенно неизвестным для нас и недоступным нам образом; как бы в какой-то последовательной, то есть чисто идеалистической, предустановленной гармонии.

В нынешнем же идеализме деятельность вообще находит свой закон непосредственно в себе самой: она является опосредствованной, и не является никакой другой, только и только потому, что она такова. Таким образом в Я не уничтожается никакой деятельности: опосредствованная деятельность в нем налицо, а непосредственной вообще не должно быть.