Всякое страдание есть не-деятельность. Страдание поэтому никак нельзя определить иначе, как только соотнося его с деятельностью.

Это, конечно, вполне соответствует нашей задаче, согласно которой страдание должно быть определено посредством деятельности, путем взаимоопределения.


Страдание может быть поставлено в отношение к деятельности только при том условии, если оно обладает каким- либо общим с ней основанием отношения. Но таким основанием не может быть ничто иное, кроме общего основания отношения между реальностью и отрицанием, основания отношения количества. Страдание может быть через количество поставлено в отношение к деятельности, а это значит, что страдание есть некоторое количество деятельности.

Для того, чтобы можно было мыслить некоторое количество деятельности, нужно иметь какой-нибудь масштаб деятельности, то есть и иметь деятельность вообще (что выше было названо абсолютной полнотой реальности). Количество вообще есть мера.

Если в Я полагается вообще вся деятельность, то полагать некоторое количество деятельности значит уменьшать ее; и такое количество, поскольку оно не есть вся деятельность, есть страдание, хотя в себе оно – также деятельность.

Таким образом, положением некоторого количества деятельности, противоположением его деятельности не постольку, поскольку она есть деятельность вообще, а поскольку она есть вся деятельность, полагается некоторое страдание. Другими словами, такое количество деятельности как таковое само полагается как страдание и определяется как таковое.
(Определяется, говорю я. Всякое страдание есть отрицание деятельности; некоторым количеством деятельности отрицается полнота ее. И поскольку это происходит, количество принадлежит к сфере страдания. Если же его рассматривать вообще как деятельность, то в таком случае оно не принадлежит к сфере страдания, но исключается из нее).


Таким образом, мы теперь нашли такой X, который является одновременно и реальностью, и отрицанием, и деятельностью, и страданием.

X есть деятельность, поскольку он ставится в отношение к Не-Я, потому что оно полагается в Я, и притом в Я полагающее и действующее.

X есть страдание, поскольку он полагается в отношении к полноте деятельности. Он не есть деятельность вообще, а некоторая определенная деятельность, некоторый род деятельности, принадлежащий к сфере деятельности вообще.
(Проведите какую-нибудь окружность =A, и вся содержащаяся в ней плоскость X будет противоположна бесконечной плоскости в бесконечном пространстве, которая исключается. Проведите в окружности A какой-нибудь другой круг B, и содержащаяся в нем плоскость = Y будет, во-первых, заключаться в сферой, но вместе с тем подобно ей противополагаться бесконечной плоскости, исключенной A, и постольку совершенно равняться плоскости X. Поскольку же вы будете рассматривать ее как содержащуюся в B, она будет противополагаться исключенной бесконечной плоскости, а следовательно, и той части плоскости X, которая в ней не лежит. Таким образом, пространство Y противополагается самому себе; действительно, оно является либо частью плоскости X, либо же самостоятельно существующей плоскостью Y.)

Пример: Я мыслю есть прежде всего выражение деятельности; Я полагается тут как мыслящее и постольку как действующее. Но затем оно есть и выражение отрицания, ограничения, страдания; ибо мышление представляет собою особое определение бытия, и его понятием исключаются все остальные виды бытия. Стало быть, понятие мышления противоположно самому себе; оно обозначает некоторую деятельность, если относится к мыслимому предмету; оно обозначает некоторое страдание, если относится к бытию вообще, ибо бытие должно быть ограничено для того, чтобы стало возможно мышление.

Каждый возможный предикат Я означает собою некоторое ограничение его. Субъект: Я есть безусловно деятельное или сущее. Предикатом же (например, Я представляю, Я стремлюсь и т.д.) эта деятельность заключается в некоторую ограниченную сферу. (Как это происходит и благодаря чему, об этом здесь еще не место говорить.)


Теперь можно вполне уяснить себе, как может Я определять своею деятельностью и ее посредством свое страдательное состояние и как может оно быть одновременно и деятельным, и страдательным. Оно является определяющим, поскольку оно полагает себя с абсолютной самопроизвольностью в одну какую-либо определенную сферу изо всех, содержащихся в абсолютной полноте его реальностей, и поскольку рефлексия сосредоточивается только на этом абсолютном полагании и отвлекается от границ положенной сферы. Оно оказывается определяемым, поскольку оно рассматривается как нечто, полагаемое в этой определенной сфере, притом в отвлечении от самопроизвольности полагания.

Мы нашли первоначальное синтетическое действие Я, которым разрешается установленное противоречие, а благодаря этому – и некоторое новое синтетическое понятие, которое нам надлежит еще исследовать несколько обстоятельнее.