Солдат есть Имя обчшее, Знаменитое. Солдатом называется Перьвейший Генерал и последний Рядовой…»
Старик пошевелил губами и сказал тихо:
– Внучат поглядеть, оно бы ничего.
– Каких внучат? – спросила старуха и поглядела на него сердито. – Да может их и нету!
– Внучат то? А может, и есть. Кто их знает!
– И поетому вы можете судить, – торопился Егор, – какой есть враг Иноземный и какой Внутреный.
Перьвейший наш Внутреный Враг есть: Бахус. Ежели солдат цельный день в объятиях Бахуса, то будить мало хорошего. И причина другого свойства: Вы теперь швейцар, почитайте Вашего Хозяина, который Вам теперь есть: Начальник».
И вот дочь стариков получает письмо:
»…Ефимья дрожащим голосом прочла первые строки. Прочла и уж больше не могла; для неё было довольно и этих строк, она залилась слезами и, обнимая своего старшенького, целуя его, стала говорить, и нельзя было понять, плачет она или смеётся.
– Это от бабушки, от дедушки… – говорила она. – Из деревни… Царица небесная, святители угодники.
Там теперь снегу навалило под крыши… деревья белые белые. Ребятки на махоньких саночках… И дедушка лысенький на печке… и собачка жёлтенькая… Голубчики мои родные!..
– А в поле зайчики бегают, – причитывала Ефимья, обливаясь слезами, целуя своего мальчика.
– Дедушка тихий, добрый, бабушка тоже добрая, жалосливая. В деревне душевно живут, Бога боятся… и церковочка в селе, мужички на клиросе поют. Унесла бы нас отсюда царица небесная, заступница– матушка!»
Для меня этот святочный рассказ – символ. (76) Я когда его перечитываю, чуть не плачу.
Нет, сволочи гуманные, не тот вы народ для социализма выбрали. Не доберётесь словом своим поганым до души его.
Собственно, «Бесконечный тупик» я и пишу в надежде, что найдётся некто и прочтёт его так же.


74

Примечание к №29
Мысль может свести с ума.
Сама по себе. Человек может «задуматься».
Зло в мире реальном должно быть безлико, необъективированно, а зло в мире идей – предельно реально. Злу реальности не следует превращаться в идеи – оно должно застревать на переходе от души к духу или даже от физиологии к душе. Напротив, в мире идей, когда всё идёт сверху, а не снизу, злу следует оставаться на верхних этажах сознания. Зло должно оставаться внутри и никогда не выходить наружу, не проходить насквозь и не выходить в мир идей и мир реальный. Личности необходимо как губке впитывать в себя зло, очищать от него всё вокруг.
Что такое шизофрения? Это лишь свобода фантазий. Сдерживающие центры ломаются, и фантазия доходит по конца. Современный человек этой свободы не выдерживает, быстро приходит к маниям величия и преследования. То есть начинает активно порождать зло. Нести горе себе и другим. И лишь избраннейшие, элитарнейшие люди, вроде Франциска Ассизского, выдерживают свободу безумия. Но всё таки и этот путь возможен. Я думаю, в идеале человек из себя, изнутри должен определять бессмертность свою или конечность (131), то есть бесконечность порождающей фантазии или её срыв, её злобность, разрушительность.


75

Примечание к №68
Надо бережно относиться к людям.
Ведь Ленин писал:
«У нас нет других кирпичей, нам строить не из чего. Социализм должен победить, и мы, социалисты и коммунисты, должны на деле доказать, что мы способны построить социализм из этих кирпичей, из этого материала, построить социалистическое общество из пролетариев, которые культурой пользовались в ничтожном количестве, и из буржуазных специалистов … (Надо) заставить строить коммунизм тех, кто являлся его противниками, строить коммунизм из кирпичей, которые подобраны капиталистами против нас! Других кирпичей нам не дано!»


76

Примечание к №73
Самый трогательный рассказ Чехова – «На святках».
Но Чехов не был бы Чеховым, если бы не закончил его так: адресат письма, Андрей Хрисанфыч, швейцар в водолечебнице д ра Б.О.Мозельвейзера, встречает начальство.
«– А в этой комнате что? – спросил генерал, указывая на дверь.
Андрей Хрисанфыч вытянулся, руки по швам, и произнёс громко:
– Душ Шарко, ваше превосходительство!»


77

Примечание к №46
Где ваши документы? Их нет. И быть не может.
Достоевский: романы – гениальны, статьи – талантливы, письма – посредственны. Исходя из писем (только) непонятна его высокая самооценка (а ругань на Тургенева вообще выглядит мелко и пошло). Но это ещё легкий случай. А если мои произведения – не центр моего «я», и я чувствую, что это не главное, что по ним нельзя судить обо мне? Если это проза Блока, музыка Грибоедова, письма Чайковского? Может быть, гениальна у меня сама моя жизнь, ритм жизни. Как же это со стороны почувствовать? Если только долго, годами, всматриваться в меня (и всматриваться благожелательно, любовно), знать мою жизнь, то иногда, может быть на какой то пожелтевшей фотографии, случайно попавшейся на глаза, промелькнёт ускользающая тень этой гениальной гармонии.