Отсюда злобность «космополитических мечтаний».


873

Примечание к №851
«„Ах, Боже мой! отчего у него стали такие уши?“ – подумала она» (Л.Толстой)
Победоносцев был человеком чрезвычайно умным и ещё 115 лет назад предупреждал:
«Замечательно, что нет ни одного учения, в котором не обнаруживалась бы потребность религиозного обряда. Потребность религиозного чувства так сильна в человечестве, что и люди, отрицающие религию, рано или поздно склоняются к той или другой, хотя бы смутной и неопределённой, форме религиозного культа, так что в самом отрицании у них бессознательно проявляется стремление к чему то положительному: нередко случается, что люди, стремясь к очищению отвергнутого верования и обряда, впадают в иное, сочинённое ими верование – сложнее прежнего покинутого, и принимают обряд грубее прежнего, осуждённого ими за грубость. Так совершается течение в неисходном кругу: из христианства вырождается новейшее язычество, с тем чтобы снова прийти со временем к той же точке, из которой вышло. Люди, отвергнувшие Бога и христианство в конце прошлого столетия, сочинили же себе богиню разума. Нет сомнения, что и атеисты нашего времени, если дождутся когда нибудь до торжества коммуны и до совершенной отмены христианского богослужения, создадут себе какой нибудь языческий культ, воздвигнут себе или своему идеалу какую нибудь статую и станут чествовать её, а других принуждать к тому же».
Странно, что при таком умонастроении он не мог ответить на вопрос тульского мыслителя. Толстой спросил:
– Господин Победоносцев, почему у вас такие большие уши?
И как тут было не ответить из Петербурга:
– А это чтобы вас лучше слышать, Лев Николаевич.
Но Победоносцев не догадался. А жаль.


874

Примечание к №842
Да в известном смысле Октябрь и есть следствие этой задержки.
Октябрь и литература. Вот Дилемма. Компенсацией за задержку интеллектуального роста в ХIХ в. послужил рост душевный. Отказавшись от чистого мышления, русское «я» осуществилось во сне и фантазиях, в форме великого мифа русской литературы. В развитии литературы (литературы такого рода) сказалась, в конечном счёте, религиозная одарённость русского народа. Но и его умственная слабость. Неизбежность? – Да… Почти. Почти, ибо в русской истории случайность играет огромную роль. Если бы Лобачевский стал русским Гауссом. Если бы Сперанскому удалось открыть русским попам, этим прирождённым учёным, путь в университет. Если бы на престоле оказался император философ, как Фридрих II, или императрица, как Екатерина II, но в ХIХ веке. Есть десятки «бы». А вся Россия стоит на «бы». Так что могло бы. Почему я так уверен? Да потому, что в результате, к концу ХХ века, к этому и пришли. Возьмите самый серьёзный, самый позитивный русский журнал середины прошлого века, и вы увидите, какая это всё «литература», «рассказы», «повести» и «романы». И возьмите самый литературный журнал последнего времени. И вы увидите, что литературы там нет. Статьи по экономике и внешней торговле вперемешку с романами, но романами, которые в сущности те же статьи, те же монографии. И написанные профессиональными экономистами, статистиками, мелиораторами. А в ХIХ веке статьи по экономике писали писатели.
От литературы остался лишь стиль, способ, воспоминание. Я говорю не о хорошей и плохой литературе, с этим «все ясно», а о литературе вообще. Литература как миф, как способ осмысления мира и способ овладения миром истлела, исчезает. Последние её остатки исчезают на глазах. Без воли конкретных людей, само собой, как геологический процесс. Ещё лет 25 50 литература продержится на ностальгии, по инерции. И всё – провал лет на 100, (886) на четыре поколения. И это при бурном развитии других областей духовной жизни.


875

Примечание к №854
Утро моего сознания началось с тоскливых сумерек.
Розанов считал, что всякое резко индивидуальное творчество в какой то степени одухотворяется однополой любовью (Платон, Леонардо да Винчи, Микельанджело, Шекспир). Гении всегда отклоняются от нормы и, наперекор законам природы и общества, утверждают своё «я» и свою аномалию. Уклоняющиеся от нормы вожди человечества, считал философ, – это «люди лунного света». Их противоположность – люди солнечного света, нормальные люди, живущие в браке и индивидуально слабо обозначенные, безличные.
Я – сумеречный (948). Моя сексуальная жизнь анормальна, и в то же время назвать её аномальной нельзя (что называть, если её как таковой нет?). Моё личностное начало гипертрофировано, и в то же время я чувствую, что в общем то я именно как я и не существую. Уровень моего самосознания удивительно низок, и в общем я человек необразованный.
Я чувствую свою странность. И странность не собственно во мне самом, а в своём отстранении. Я обыденный и в то же время осознаю эту обыденность и, что хуже, странность этой обыденности. Жизнь двоится.


876

Примечание к №870
Это принятие смерти. И, чего там, масонства.
Из сборника «Масонство в его прошлом и настоящем», 1 том котор