Первым делом к „нашим“, „сигнализировать“. Закрутитесь как чёрт перед заутреней. Там Монька Рябой с четвёртого курса, он вам покажет, как наших трогать». И петушком петушком к ребятам. Уже заранее злорадно улыбаясь, влетел в прихожую, а тут его как палкой по голове: «Нашего Моню вчера убили. Обрезком свинцового кабеля. Наповал». Вот тут уже у Вани коленочки то подогнутся. Бочком бочком снова на свежий воздух, на ночную улицу заснеженную. И тут уже другие мысли: «Куда я полез, дурак, что мне, больше всех надо было». Тут и мамочку старенькую вспомнит. Она там одна в Сызрани, о «сыночке свовом, надёже», думает, человеком де станет. А сыночек то попал в переплёт – уноси ноги.
Розанов на склоне лет, с гигантским жизненным опытом, с гигантским чутьём русского человека, чутьём, натренированным на русских десятилетиями, сказал самое верное, как надо было. Не побоялся этой гениальной глупости. Розанов знал русского человека, его отношение к авторитету, его манеру спорить и мыслить. Розанов всё, мельчайшие детали и нюансы, учёл. И сказал так:
«(Церковь) это уж не Боклишко с Дарвинишком, не Спенсеришко в 20 ти томах, это не „наш Николай Гаврилович“ (Чернышевский), все эти лапти и онучи русского просвещения … да их выдрать за уши, дать им под зад и послать их к черту. Если запищат наши „Современники“ и девица Кускова – сослать их за Кару. Что же делать с червяком, который упал с потолка вам в кушанье? Такового берут в ложку и выплёскивают к чёрту … Понимаете ли вы … что Спенсеришку надо было драть за уши, а „Николаю Гавриловичу“ дать по морде, как навонявшему в комнате конюху. Что никаких с ним разговоров нельзя было водить. Что их просто следовало вывести за руку, как из за стола выводят господ, которые вместо того, чтобы кушать, начинают вонять».
Русский «мыслитель» прежде всего нагл. (638) Мало того, что он неумён и неискренен, он нагл. «Не обманешь – не продашь». Следовательно: раз продал, значит, обманул. При помощи каких то слов (!) доказал своё, утвердился в своём господстве. Значит, противник глуп и слаб. На него и кулака не надо тратить. Только вышел в поле, гаркнул, а он и повалился на колени.
А тут бы и объяснить, что посильнее люди есть. А тут бы проучить. Началось уже неправильно, наперекосяк.


590

Примечание к №564
Это не соплеменник, а племянник.
У Соловьёва не было «оговорочности». И в этом тоже его нерусскость. Он всё лез в «гнездо», набивался в родственники к русскому народу. Вазелиново протискивался к самому святому – к церкви (595). Лез в Сергиеву лавру, в Оптину, лез к попам, лез с полемикой, ратовал за «истинное» православие. И ни разу в голове его не мелькнуло воспоминание о выкинутых, осквернённых им иконах.
Почему Розанов конечно был искренне верующим (несмотря ни на что)? Да уже потому, что он однажды пришёл в церковь и вдруг подумал: а зачем я сюда пришёл? прочь, прочь отсюда! И с маленькой дочкой за ручку буквально выбежал из храма. Соловьёв даже помыслить не мог о таком. (То же, кстати, но уже совсем в глупом виде, у Бердяева, этой карикатуры на Соловьёва.)
– Это у вас церковь такая, да (604) ? А вы что здесь, эта, молитесь? Интер ресненько! Та ак, зайдём. Это вот я знаю, иконы называются. А молитесь вы неправильно. Переводик подгулял. Надо с древнееврейского вот как. Ну, пош шла, дурища, ишь, на проходе встала. Ага. Тээк с. Ну ну, ничего церквушка. Только убрать. Я видел у католиков в загранпоездке – у них шикарнее. Значит, все церкви взорвать, а на их месте католические храмы быстренько сделать.
Таких господ… выводят (664).
Русские вообще народ несентиментальный. Должна быть фиксация унижением. А у Соловьёва – Достоевский верно заметил – этого не было. «Баловень судьбы». Защитил в возрасте 21 года диссертацию. Академик К.Н.Бестужев Рюмин после защиты заявил:
«Ну с, Россию вскоре можно поздравить с гениальным человеком».
Общение я начинаю обычно с того, что мысленно вешаю своего собеседника на вешалку. Была ли в его жизни? И когда нахожу, то всё в порядке – сразу сближаюсь сильно, хотя собственно о его унижении никогда не говорю. Смотрю, над одним смеются, другой запуган, у третьего брак какой то нелепый. Ну у, думаю, «наш человек». А когда все хорошо, то тут напряжение, недоверчивость, просто непонимание. Не понимаю я таких людей, боюсь. Роковая мудрость русского человека: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся».
Соловьёв как то шутил в письме к Страхову по поводу собственной персоны:
«Тем не менее „таракан не ропщет“. Не будет роптать и тогда, когда приедет Никифор, бла а– ароднейший старик, и выплеснет его в Вятку или в Нахичевань. Лишь бы только не в Соловки».
Русские так не шутят. Боятся дошутиться. Это так же плоско, как и постоянное обыгрывание Соловьёвым своей смерти и похорон.


591

Примечание к №470
Почему я ненавижу Соловьёва?
Причина неприязненного отношения, конечно, и в собственной униженности. Ластик небытия прошёлся по мне, и я оказался наполовину стёртым. Соловьёв – вот его портрет в молодости: красив, умен. А я полустёрт. Я никакой. Его юношеская переписка с «другом Катей».