Скачать 42.28 Кбайт
Сон д'Аламбера
.. Итак, все сводится к тому, чтобы получить особого рода единство, существующее только в животном... Клянусь, это если не истина, то весьма близко к истине...” Вы смеетесь, доктор. Как вы думаете, есть в этом смысл?
Борде. Большой.
М-ль де Леспинас. Значит, он не сумасшедший?
Борде. Ни в коей мере.
М-ль де Леспинас. После такого вступления он начал кричать: “Мадемуазель де Леспинас! Мадемуазель де Леспинас!” — “Что вам угодно?” — “Видели ли вы когда-нибудь рой пчел, вылетающий из своего улья? Мир, или общая масса материи,— это улей... Не замечали ли вы, как пчелы на дереве образуют на конце ветки длинную гроздь из маленьких крылатых животных, сцепленных друг с другом за лапки?.. Эта гроздь — существо, индивид, некое животное... Но все эти гроздья были бы похожими друг на друга... Да, если предположить только однородную материю... Вы видели такие гроздья?” — “Да, я видела их”. — “Вы их видели?” — “Да, мой друг, я вам говорю, что видела”.— “Если одна из пчел вздумает каким-нибудь образом ужалить другую пчелу, с которой она сцепилась, знаете ли вы, что произойдет? Скажите”.— “Я ничего не знаю”.— “Все же скажите... Значит, вы не знаете? А философ, он знает. Если вы его когда-нибудь увидите, а вы его либо увидите, либо нет, он, как обещал мне, скажет вам, что эта пчела ужалит следующую, что во всей грозди возбудится столько ощущений, сколько есть в ней маленьких животных, что все придет в возбуждение, будет двигаться, изменит расположение и форму; что поднимется шум, писк и у того, кто никогда не видел, как образуется подобная гроздь, будет искушение принять ее за животное, имеющее пятьсот или шестьсот голов и тысячу или тысячу двести крыльев...” Что вы скажете, доктор?
Борде. А вот что: знаете, это прекрасный сон, и вы хорошо сделали, что его записали.
М-ль де Леспинас. У вас тоже бывают сны?
Борде. Так редко, что я, пожалуй, готов рассказать вам продолжение этого сновидения.
М-ль де Леспинас. Ручаюсь, что вы этого не сможете.
Борде. Вы ручаетесь?
М-ль де Леспинас. Да.
Борде. А если я расскажу?
М-ль де Леспинас. Если вы расскажете, я обещаю вам... Я обещаю вам, что буду считать вас самым большим безумцем в мире.
Борде. Смотрите на вашу запись и слушайте меня:
человек, который принял бы эту гроздь за животное, совершил бы ошибку; но, мадемуазель, предположим, что он снова обратился к вам. Вы хотите, чтобы он рассуждал более здраво? Вы хотите, чтобы эта гроздь пчел превратилась в одно-единственное животное? Размягчите лапки, которыми они цепляются друг за друга, из их смежности создайте непрерывность. Между этим новым и предшествующим состоянием грозди, несомненно, есть заметная разница, а в чем другом может заключаться эта разница, как не в том, что сейчас это целое, единое животное, а прежде это было лишь сборищем животных?.. Все наши органы...
М-ль де Леспинас. Все наши органы!
Борде. Для того, кто изучил медицину и сделал несколько наблюдений...
М-ль де Леспинас. Дальше.
Борде. Дальше? Будут не чем иным, как различными животными, между которыми закон непрерывности поддерживает общую согласованность, единство и тождество.
М-ль де Леспинас. Я в смущении; это как раз то самое, и почти дословно. Теперь я могу засвидетельствовать перед всеми, что нет никакой разницы между бодрствующим врачом и грезящим философом.
Борде. Вы в этом сомневались? И это все? М-ль де Леспинас. О нет, вы не догадались. После этой вашей или своей болтовни он мне сказал: “Мадемуазель”.— “Что, друг мой?” — “Приблизьтесь... ближе... ближе. Я хочу предложить вам одну вещь”.— “Что такое?” — “Держите эту гроздь, вот она. Вы ее хорошо себе представляете. Сделаем эксперимент”.— “Какой?” — “Возьмите ножницы. Они хорошо режут?” — “Превосходно”.— “Приблизьтесь, тихонько, совсем тихонько, и разъедините этих пчел, но смотрите не разрежьте пополам их тела, режьте как раз в том месте, где они соединены лапками. Не бойтесь, вы их немножко пораните, но не убьете... Очень хорошо... Вы ловки, как фея... Видите, как они летят в разные стороны? Они улетают в одиночку, по две, по три. Сколько их здесь! Если вы меня хорошо поняли... вы меня хорошо поняли?..” — “Очень хорошо...” — “Предположите теперь... предположите...” Честное слово, доктор, я так плохо понимала то, что записывала, он так тихо говорил, это место моих записок так грязно, что я не могу читать. Борде. Я дополню, если вы хотите. М-ль де Леспинас. Если можете. Борде. Нет ничего проще. Предположите, что эти пчелы так малы, так малы, что их тело неизменно ускользало бы от грубого разреза ваших ножниц; вы можете делить сколько угодно, но не умертвите ни одной пчелы, и это целое, образовавшееся из мельчайших пчел, сведется к настоящему полипу, который можно разрушить, только раздавив. Различие между гроздью непрерывных пчел и гроздью соприкасающихся пчел соответствует различию между обычными животными, вроде нас и рыб, и червями, змеями и полипообразными животными; в эту теорию еще можно внести некоторые изменения.
Борде. Большой.
М-ль де Леспинас. Значит, он не сумасшедший?
Борде. Ни в коей мере.
М-ль де Леспинас. После такого вступления он начал кричать: “Мадемуазель де Леспинас! Мадемуазель де Леспинас!” — “Что вам угодно?” — “Видели ли вы когда-нибудь рой пчел, вылетающий из своего улья? Мир, или общая масса материи,— это улей... Не замечали ли вы, как пчелы на дереве образуют на конце ветки длинную гроздь из маленьких крылатых животных, сцепленных друг с другом за лапки?.. Эта гроздь — существо, индивид, некое животное... Но все эти гроздья были бы похожими друг на друга... Да, если предположить только однородную материю... Вы видели такие гроздья?” — “Да, я видела их”. — “Вы их видели?” — “Да, мой друг, я вам говорю, что видела”.— “Если одна из пчел вздумает каким-нибудь образом ужалить другую пчелу, с которой она сцепилась, знаете ли вы, что произойдет? Скажите”.— “Я ничего не знаю”.— “Все же скажите... Значит, вы не знаете? А философ, он знает. Если вы его когда-нибудь увидите, а вы его либо увидите, либо нет, он, как обещал мне, скажет вам, что эта пчела ужалит следующую, что во всей грозди возбудится столько ощущений, сколько есть в ней маленьких животных, что все придет в возбуждение, будет двигаться, изменит расположение и форму; что поднимется шум, писк и у того, кто никогда не видел, как образуется подобная гроздь, будет искушение принять ее за животное, имеющее пятьсот или шестьсот голов и тысячу или тысячу двести крыльев...” Что вы скажете, доктор?
Борде. А вот что: знаете, это прекрасный сон, и вы хорошо сделали, что его записали.
М-ль де Леспинас. У вас тоже бывают сны?
Борде. Так редко, что я, пожалуй, готов рассказать вам продолжение этого сновидения.
М-ль де Леспинас. Ручаюсь, что вы этого не сможете.
Борде. Вы ручаетесь?
М-ль де Леспинас. Да.
Борде. А если я расскажу?
М-ль де Леспинас. Если вы расскажете, я обещаю вам... Я обещаю вам, что буду считать вас самым большим безумцем в мире.
Борде. Смотрите на вашу запись и слушайте меня:
человек, который принял бы эту гроздь за животное, совершил бы ошибку; но, мадемуазель, предположим, что он снова обратился к вам. Вы хотите, чтобы он рассуждал более здраво? Вы хотите, чтобы эта гроздь пчел превратилась в одно-единственное животное? Размягчите лапки, которыми они цепляются друг за друга, из их смежности создайте непрерывность. Между этим новым и предшествующим состоянием грозди, несомненно, есть заметная разница, а в чем другом может заключаться эта разница, как не в том, что сейчас это целое, единое животное, а прежде это было лишь сборищем животных?.. Все наши органы...
М-ль де Леспинас. Все наши органы!
Борде. Для того, кто изучил медицину и сделал несколько наблюдений...
М-ль де Леспинас. Дальше.
Борде. Дальше? Будут не чем иным, как различными животными, между которыми закон непрерывности поддерживает общую согласованность, единство и тождество.
М-ль де Леспинас. Я в смущении; это как раз то самое, и почти дословно. Теперь я могу засвидетельствовать перед всеми, что нет никакой разницы между бодрствующим врачом и грезящим философом.
Борде. Вы в этом сомневались? И это все? М-ль де Леспинас. О нет, вы не догадались. После этой вашей или своей болтовни он мне сказал: “Мадемуазель”.— “Что, друг мой?” — “Приблизьтесь... ближе... ближе. Я хочу предложить вам одну вещь”.— “Что такое?” — “Держите эту гроздь, вот она. Вы ее хорошо себе представляете. Сделаем эксперимент”.— “Какой?” — “Возьмите ножницы. Они хорошо режут?” — “Превосходно”.— “Приблизьтесь, тихонько, совсем тихонько, и разъедините этих пчел, но смотрите не разрежьте пополам их тела, режьте как раз в том месте, где они соединены лапками. Не бойтесь, вы их немножко пораните, но не убьете... Очень хорошо... Вы ловки, как фея... Видите, как они летят в разные стороны? Они улетают в одиночку, по две, по три. Сколько их здесь! Если вы меня хорошо поняли... вы меня хорошо поняли?..” — “Очень хорошо...” — “Предположите теперь... предположите...” Честное слово, доктор, я так плохо понимала то, что записывала, он так тихо говорил, это место моих записок так грязно, что я не могу читать. Борде. Я дополню, если вы хотите. М-ль де Леспинас. Если можете. Борде. Нет ничего проще. Предположите, что эти пчелы так малы, так малы, что их тело неизменно ускользало бы от грубого разреза ваших ножниц; вы можете делить сколько угодно, но не умертвите ни одной пчелы, и это целое, образовавшееся из мельчайших пчел, сведется к настоящему полипу, который можно разрушить, только раздавив. Различие между гроздью непрерывных пчел и гроздью соприкасающихся пчел соответствует различию между обычными животными, вроде нас и рыб, и червями, змеями и полипообразными животными; в эту теорию еще можно внести некоторые изменения.
|
|