(После долгого молчания м-ль де Леспинас очнулась и прервала раздумье доктора следующим вопросом:)

М-ль де Леспинас. Мне приходит в голову безумная мысль.

Борде. Какая?

М-ль де Леспинас. Быть может, мужчина представляет собой уродливую женщину или женщина — уродливого мужчину.

Борде. Эта мысль пришла бы вам в голову гораздо скорее, если бы вы знали, что у женщины имеются все мужские органы и вся разница сводится к тому, что у мужчины мошонка висит снаружи, а у женщины она обращена внутрь; что женский зародыш до неузнаваемости похож на мужской, что вводящая в заблуждение часть женского зародыша отмирает по мере того, как расширяется внутренняя мошонка, что она никогда не сглаживается настолько, чтобы потерять свою первоначальную форму, что в уменьшенном виде она сохраняет эту форму, что она способна к восприятию тех же движений, что она также есть побудительная причина сладострастия, что она имеет свою головку, свою крайнюю плоть, что на ее оконечности заметна точка, которая, по-видимому, была отверстием заросшего мочевого канала; что у мужчин между задним проходом и мошонкой есть промежуток, называемый промежностью, а от мошонки до конца члена тянется шов, представляющий собой воспроизведение щели женских половых органов в заметанном виде; что женщина с исключительно большим клитором имеет бороду, что у евнухов нет бороды, а бедра у них развиваются, ляжки расширяются, колени округляются и что, теряя отличительные признаки одного пола, они словно возвращаются к особенностям строения другого пола. Арабы, оказавшиеся оскопленными вследствие вошедшей в привычку верховой езды, теряют бороду, начинают говорить тонким голосом, одеваются по-женски, садятся среди женщин на арбах, мочатся, приседая на корточки, и перенимают женские нравы и привычки... Но мы сильно уклонились от нашей темы. Вернемся к нашему пучку одушевленных и живых нитей.

Д'Аламбер. Вы как будто говорите непристойности мадемуазель де Леспинас.

Борде. В научных разговорах приходится пользоваться техническими терминами.

Д'Аламбер. Вы правы. Тогда от них отпадают дополнительные ассоциации, придающие им непристойный смысл. Продолжайте, доктор. Итак, вы сказали, что матка есть не что иное, как мошонка, перенесенная снаружи внутрь,— при этом движении яички были выброшены из мешочка, их заключавшего, и распределены вправо и влево в полости тела,— что клитор — уменьшенный мужской член, что этот мужской член у женщин все уменьшается по мере того, как матка, или перенесенная внутрь мошонка, расширяется, и что...

М-ль де Леспинас. Да, да, замолчите и не вмешивайтесь в наши дела.

Борде. Вы видите, мадемуазель, что в вопросе о наших ощущениях в целом, представляющих собой не что иное, как дифференцированное осязание, нужно отвлечься от последовательных форм, которые принимает сплетение, и рассматривать только само сплетение.

М-ль де Леспинас. Каждое волокно чувствительного сплетения можно на всем его протяжении поранить или пощекотать. То там, то здесь появляется приятное чувство или боль,— в том или другом месте длинных лап моего паука, ибо я постоянно возвращаюсь к пауку; дело в том, что этот паук — общее начало всех своих лап, он относит к тому или иному месту боль или удовольствие, их не испытывая.

Борде. Эта постоянная, неизменная связь всех впечатлений с общим началом определяет единство животного.

М-ль де Леспинас. Память обо всех этих последовательных впечатлениях и составляет для каждого животного историю его жизни и его “я”.

Борде. А память и сравнение, с необходимостью вытекающие из всех этих впечатлений, пробуждают мысль и рассуждение.

М-ль де Леспинас. Где же производится это сравнение?

Борде. У начала сплетения.

М-ль де Леспинас. А что представляет собой сплетение?

Борде. Первоначально у него нет никакого присущего ему чувства: оно не видит, не слышит, не испытывает страданий. Оно рождается, питается; оно происходит из мягкого, бесчувственного, инертного вещества, которое служит ему ложем,— на нем оно восседает, внимает, судит и выносит свой приговор.

М-ль де Леспинас. Оно не испытывает страданий.

Борде. Да. Самое легкое впечатление прерывает это судебное заседание, и животное впадает в состояние смерти. Прекратите доступ впечатлению, и сплетение возвращается к своим функциям — животное оживает.

М-ль де Леспинас. Откуда вы это знаете? Разве можно было произвольно воскрешать и умерщвлять человека?

Борде. Да.

М-ль де Леспинас. Как же это?

Борде. Я вам сейчас скажу, это любопытный факт. Ланейрони, которого вы могли знать лично, был вызван к одному больному, получившему сильный удар в голову. Больной чувствовал в этом месте пульсирование. Хирург не сомневался, что в мозгу образовался нарыв и что нельзя терять ни минуты. Он бреет голову больному и трепанирует череп. Острие инструмента попадает как раз в центр нарыва; там был гной; он удаляет гной, очищает нарыв спринцовкой.