Другими словами, эта неподвижная картинность вещи вся играет и бурлит вечно подвижными смысловыми энергиями, идущими из глубины вещи и составляющими ее внешнюю картинность, наподобие неподвижного, но в то же время и вечно подвижного в своей разнообразной текучести и волнообразности моря. Это и есть то, что Аристотель назвал таким странным термином "чтойность".

Основным моментом приведенного выше греческого термина является вопросительное местоимение ti, то есть "что". Поскольку это "что" сопровождается в приведенном греческом термине артиклем среднего рода to, ясно, что указанное вопросительное местоимение здесь у Аристотеля субстантивировано. Поэтому наш перевод "чтойность" не только точный, но точнее его нельзя себе и представить какой-либо другой перевод.

Однако обращают на себя внимание другие лексические моменты, входящие в указанный аристотелевский термин. Прежде всего, здесь стоит ёn – imperfectum от глагола "быть". Это значит, что Аристотель не только хочет поставить вопрос о том, чем является определяемый предмет в настоящее время. Аристотель хочет также и узнать, чем этот предмет был. Это "был" или "было" Аристотель понимает здесь широко, то есть не только во временном смысле, но и вообще в смысле зависимости существа определяемого предмета как от всех других предметов, так и от него же самого в прошлом. Это есть именно результат и временного и смыслового развития предмета. Однако в состав указанного греческого термина входит еще и инфинитив einai – "быть". Этим Аристотель еще раз указывает на то, что его интересуют в определении данного предмета, или вещи, как раз цель и конечный результат развития предмета, причем развитие это мыслится здесь у него не просто вещественно, но и как цель развития, "бытийно", то есть не в каком-нибудь случайном результате развития, но именно в существенном, в смысловом. Буквально греческий термин Аристотеля можно было бы перевести "то, что стало быть". Другими словами, вещь каким-то образом возникла и как-то существовала и развивалась, и развивалась она не вообще, но так, чтобы, взглянув на нее, мы сразу определили бы ее теперешнюю сущность или суть, ее "бытие". Ясно, таким образом, что to ti ёn einai y Аристотеля обозначает не что иное, как именно существенный результат развития, как переход от внутреннего и скрытого состояния вещи к ее внешнему и непосредственно воспринимаемому виду, впервые дающему возможность ответить на вопрос, чем же была данная вещь, как развились все ее внутренние возможности и чем она теперь стала быть в своем существенном содержании.

Это – последний момент аристотелевской эстетики выражения. Ясно, что без достижения этого окончательного результата развивающейся и выражающей себя вещи мы не имели бы у Аристотеля законченной эстетики выражения. Выражение это у Аристотеля, конечно, онтологично. Но Аристотель принял все меры, чтобы его учение о выразительном образе было представлено возможно полнее и подробнее.

Теперь пересмотрим соответствующие аристотелевские тексты, которые часто излагаются и анализируются чрезмерно абстрактно, так что почти всегда остается не вскрытой ни эстетическая направленность Аристотеля, ни тем более яснейшим образом сформулированная у него эстетика выражения. Это происходит потому, что европейские излагатели Аристотеля всегда напирали на аристотелевский онтологизм, в то время как эстетику, и в частности эстетику выражения, всегда была склонность трактовать субъективистически. Но это и значило не понимать Аристотеля в данном пункте, поскольку его эстетика выражения также с начала и до конца онтологична, как и вообще вся его ноологическая (от слова noys, "ум") эстетика, изложенная у нас выше.
>


--------------------------------------------------------------------------------

§2. Потенция и энергия
1. Potentia и possibilitas.

Будем держаться ближе к дефинициям самого Аристотеля. Анализу самого термина dynamis посвящена целая глава "Метафизики" (V 12). Здесь различаются следующие четыре значения потенции.


Потенция есть "принцип движения и изменения, [наличный] в [чем-нибудь] другом или поскольку (hёi) [это само есть] другое". Например, строительное искусство, которое, хотя и находится в самой постройке, есть все-таки потенция ее; с другой стороны, медицина, которая может наличествовать в больном в виде лекарства, есть тоже потенция, но не потому, что он – больной. Можно было бы это понимание потенции у Аристотеля назвать потенцией к действию (V 12, 1019 а 15-18).

Потенция есть "принцип изменения под действием другого, или поскольку [это само есть в страдательном смысле] "другое". Если что-нибудь страдает, то мы можем сказать, что оно способно, потентно к страданию и претерпеванию, или испытывая аффекцию со стороны другой вещи, или переходя под воздействием извне к лучшему состоянию (1019 а 18-24).

Потенция есть "[принцип] что-нибудь проводить хорошо или по преднамеренному расчету". Если кто-нибудь говорит или ходит не так, как надо, мы говорим, что он не может ходить или говорить так-то.