Феномен сенсорных проекций в современном человекознании - Титов К.В.

СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ И АНТРОПО-СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ

Если социальная антропология - наука, предметом которой явля­ется социальная активность Человека, то в содержании этой науки одновременно присутствуют и социальность, и личность этого Чело­века, поскольку они совместно есть некоторая общность, представ­ляющая эту его социальную активность. Заметим, что речь идет именно об активности, а не о деятельности Человека, что очень важно для понимания места проблематики оперирования сенсорны­ми проекциями по отношению к предметам различных естествен­ных и гуманитарных наук и к предмету социальной антропологии — в частности. Проективные антропо-социальные технологии, как и теория социальной антропологии принадлежат сфере отношений Человека, сфере его социальной активности, имея регулирующее значение по отношению к его деятельности, представляющей его социальное бытие.

В целом, трудовая, физическая и умственная деятельность, логичная и целенаправленная, весьма условно подразделяется на не­посредственную и опосредствованную, то есть Труд Человека - это вообще и прежде всего деятельность орудийная и опосредствован­ная, в которой мысль с очевидностью обнаруживает свое движение, свою логику. Но что придает труду Человека эту логику? Этот во прос всегда был наиболее сложным для тех, кто догматически истол­ковывает причинность: чаще всего они находят ответ в сведении, редукции этой логики к природе Человека, к его опыту, к его по­требностям и так далее, до бесконечности, без надежды на исчерпы­вающее объяснение.

Активность, в отличие от деятельности, если она понимается не как простая характеристика интенсивности этой деятельности — это и отношения Человека в деятельности, в его социальном бытии, и, так­же отношения к его деятельности, к его бытию. Таким образом, соци­альная активность Человека - это сложная открытая система, совокуп­ность, ансамбль его отношений и к деятельности, и в деятельности. Это идеальная сфера множества отношений Человека как субъекта его активности, в том числе — его отношений к отношениям.

В гносеологическом, теоретико-познавательном плане социальная активность Человека является тем самым одухотворяющим его труд началом, которое определяет логику, смысл, цели и ценности позна­вательной и преобразующей мир человеческой деятельности, опреде­ляет возможности социального творчества и неограниченность, все­сторонность человеческого познания.

Деятельность (умственная и физическая) может быть материали­зована, активность же всегда и в принципе представляет собой идеальное образование. Она всегда является лишь стороной деятель­ности, внутренней формой деятельности, сохраняя при этом относи­тельную независимость от содержания какой бы то ни было деятель­ности. Активность определяет способ, структуру, порядок и средства деятельности, она представляет ее идею, ее методологию, от нее зависит, какая именно деятельность, как, где и когда будет (или не будет) осуществляться труд Человека.

Только дифференцируя, разделяя понятия активности и деятель­ности становится возможным, наконец, не только терминально, но и инструментально определить понятия сознания, самосознания, социальности и личности Человека.

Сознание — это та «часть» активности, то есть отношений Чело­века в деятельности, в его социальном бытии, которая актуализиро­вана, объективирована в конкретной ситуации («здесь и сейчас»).

Неактуализированная «часть» отношений ( не «здесь» и не «сейчас») - представляет собою так называемое «Бессознательное», или «Неосознаваемое». Таким образом, в целом, социальная актив­ность человека в его бытии, или его социальность объединяет созна­ние и бессознательное. Содержание актуальной и еще неактуализи­рованной социальности Человека, в принципе, является познаваемым научными средствами социальной антропологии и научного челове-кознания вообще, если эти средства будут адекватными для изуче­ния общественных отношений Человека в его бытии.

Самосознание, в свою очередь, также представляет актуализиро­ванное содержание внутреннего мира Человека, в его собственных координатах - «Я-здесь и Я-сейчас» - состояние активности Челове­ка, выражающееся в его отношениях к социальному бытию, к его общественной, социальной и культурной деятельности.

Неактуализированная еще часть активности такого рода (от­ношений к бытию) представляет собой, как утверждают представи­тели негативной (например, психоаналитической) антропологии, -«вершину» Бессознательного, которую следует определить как сово­купность культурных установок, архетипов (духовных ценностей), как коллективное бессознательное, или, еще точнее, - как Сверхсоз­нательное. Понятно, что содержание сверхсознательного вовсе не является ни вершиной, ни глубиной бессознательного. Оно вообще располагается «по другую сторону» от последнего, — во внутреннем мире Человека, в истоке тех его отношений, которые по своему ста­тусу (и по меньшей мере) являются отношениями отношений, на порядок более сложных и значительно более отвлеченных от соци­ального бытия, от человеческой социальности.

Сверхсознательное и самосознание Человека совместно представ­ляют ту форму социальной его активности, которая представлена его личностью, его уникальностью, многообразно воплощаемой многи­ми конкретными индивидами, как только они обнаруживают свои отличные друг от друга отношения к миру, свои личные мнения и пристрастия, свои совершенно различные жизненные стратегии и способы существования.

Итак, если выделеятся социальная и личностная формы активно­сти Человека: отношений в бытии и отношений к бытию, то, соот­ветственно, социальность Человека раскрывается в его сознании, а его личность - в самосознании. Как сознание, так и самосознание -познаваемы, они отнюдь не составляют сферу иррациональной, транс­цендентной мистики (также как бессознательное и сверхсознатель­ное), необходимы только адекватные научные средства познания отношений Человека.

Активность, проявляющаяся в социальном бытии Человека, - это так называемая активность достижения.(фоновая активность по тексту К .В. Титова). При этом как достижение результата, так и стремление, например, избежать этого результата (как нежелатель­ного, возможно, - опасного для жизни и здоровья) одинаково озна­чают некоторое «достижение». Вообще, не всегда обязательно дости­жения Человека истолковывать в смысле «результата», который должен всенепременно состояться, поскольку и сам процесс до­стижения может переосмысливаться как некоторый желательный « результат ».

Иными словами «активность достижения» не следует толковать в буквальном и в узком смысле этого нового понятия, вообще соизме­римого с понятием «цивилизация»: все, чем жив Человек, обязано его активности достижения, структурирующей его целесообразный труд, направленный на обеспечение цивилизованной его жизни, ка­чество которой — иное, нежели в мире животных.

Добавим, что социальность Человека, воплощаемая в активности достижения (сокращенно - «АД») может быть связана и с достиже­нием, поистине, «всех кругов ада». Активность достижения созна­тельна, но смысл ее не всегда вполне ясен Человеку, поскольку «ключ» к «благим намерениям» находится в том обществе и в той цивилиза­ции, где этот Человек приобретает со-знание. Кроме того, еще один смысловой ключ к намерениям Человека располагается, «этажом выше», - в сфере другой, личностной, формы его активности .

Активность отношения (АО) (Осознанная активность по тексту К.В. Титова), как личностная форма отношений Человека к бытию, придает уникальный смысл и активности достижения, и, следова­тельно, всему тому, что составляет его со-знание, как совместное

знание, непрерывно изменяющееся в процессах человеческого взаи­модействия, в общественном разделении труда. АО — это активность культурная, определяющая то, каким способом вообще существует Человек, способ его общественного бытия, — то, какой может быть цивилизация, если она не лишена культурного, духовного начала.

Личностная форма АО гораздо более эффективна как в понима­нии Человеком различных жизненных ситуаций, так и в установле­нии человеческого взаимопонимания. Понимающий, герменевтичес­кий, статус АО возможен, напомним, потому, что она возникает только на таком уровне социальной активности Человека, которая представляет отношения второго, третьего и, наконец, л-го порядка. То есть сознание и, вообще, социализированная, цивилизационная активность достижения представляют душевную жизнь и Ум чело­века, как совокупность умений, знаний, навыков.

Умный человек, душа которого может быть, по Радищеву, изъяз­влена со-страданием, - это человек, общественным образом мысля­щий, многое умеющий и обладающий богатым жизненным опытом социального познания действительности.

Но только в активности отношения, в рефлексии Человека воз­никает его Разум и самосознание, способные одухотворить и внести творческое начало в общественную деятельность людей. В против­ном случае общество, лишенное критических, личностных начал АО, не смогло бы развиваться, поскольку множество умных людей, неспособных к волевому действию, при всей их общественной не­зависимости и самостоятельности, при творческом понимании ими мироустройства, скорее всего невольно вынуждены будут следовать лишь констатации недостатков и проблем общественного воспроиз­водства Человека. Общественная жизнь людей не может быть ли­шена волевого начала, благодаря которому она приобретает харак­тер преднамеренного и целенаправленного социально-культурного действия. Творческое и действенное, напряженное социальное бы­тие адекватно родовой характеристике Человека как общественно­го индивида, реализуемой в содержании культурного, «расширен­ного» его воспроизводства. Эта форма человеческого воспроизводства предполагает возвышение меры ответственности и свободы Челове­ка в утверждении космического статуса всей биосферы Земли, в космическом настоящем и, в особенности, - в космическом буду­щем нашей планеты.

Социальная (сопряженная с духовным ее началом, и в этом смыс­ле, культурная) антропология, как практическое и теоретическое че-ловекознание, является сравнительно новой интегративной наукой о Человеке как общественном, культурном индивиде. Социальная, культурная антропология представляет, во-первых, общую теориюЧеловека, а во-вторых, практикоориентированную систему знаний, непосредственно предназначеннную для самопознания человека в его конкретном индивидуальном существовании.

В эту систему знаний вполне адекватно «вписываются» и специ­альные антропосоциальные технологии, включая все содержание антропосоциальной энергоинформатики, обобщенное в теории сен­сорных проекций. Вот почему, не лишая читателей возможности самостоятельно оценить содержание этой книги, можно, с моей точки зрения, утверждать, что уникальная работа К.В. Титова заслужи­вает внимательного прочтения и обдумывания не только специали­стами, но и многими другими заинтересованными людьми, для которых настоящий труд будет говорить сам за себя, - сообразно содержанию их мировоззренческих представлений, в той или иной мере допускающих возможность обсуждения темы сенсорных проекций.

Елисеев О.П., профессор, декан факультета социальной

антропологии, заведующий кафедрой социальной антропологии

Московского государственного социального университета

Москва, 22 октября 2003 года

1.ФИЛОСОФИЯ АНТРОПО-СОЦИАЛЬНОЙ ЭНЕРГОИНФОРМАТИКИ

1.1. Проблематика энергоинформационного понимания социальной активности человека

Из опыта восточных техник человеческого взаимодействия и практи­ки магнетизма европейского средневековья, из предвосхищений неизве­стного неуемными искателями тайн Природы и Общества, из арсеналов психотронных направлений прикладной психологии постепенно скла­дывается некая особенная область знаний, именуемая то как синергети­ка и биоэнергетика, то как невербальная психология или, например, как психология энергоинформационного обмена...

Нет смысла перечислять эти самоназвания различных направлений человеческой мысли, тем более, что все они, от мистически-витиеватых и откровенно шарлатанских до претендующих на статус научных, основы­ваются на одном главном постулате объяснений феноменов, с которыми имеет дело эта постоянно расширяющаяся область знания: в идеальном мире форм и структур, в сфере биоинформационного взаимодействия, как и в мире материальном, существуют некие, энергетически характеризуе­мые «поля», связываемые с живыми объектами, в особенности с Челове­ком, отличающимся выраженной способностью оказывать влияние на любой из этих объектов, включая самого человека.

Тому есть многочисленные, в том числе и экспериментальные свиде­тельства, от вполне отвечающих основному критерию научного экспери­мента, - обязательной их воспроизводимости и подтверждаемости, - до вызывающих недоумение постоянно изменяющейся их масштабностью, граничащей с чудом. Слишком широкий спектр наблюдения эмпиричес­ких фактов, или, что то же, весьма неопределенные, с точки зрения естественнонаучной и логико-математической, границы существования энергоинформационных полей обуславливают острую их дискуссионность, имманентную их проблематичность и пока еще трудно устанавливае­мую их достоверность.

В то же время, пожалуй, нет в мире такого развитого государства, в котором, исходя из интересов национальной безопасности, не исследо­вались бы, в той или иной феноменологии, вопросы синергетики, био­логии и психологии Человека, курируемые закрытыми учреждениями оборонной науки и промышленности.

Впрочем, пока еще нерешенные мировоззренческие, научно-методо­логические, социально-политические и морально-правовые проблемыэнергоинформационного взаимодействия отнюдь не являются препят­ствиями для широкого распространения практик, в которых те или иные особенности этого взаимодействия уже принимаются в качестве краеу­гольных их оснований. Несмотря на отсутствие контактов с теми из писателей, которые представляют научно-популярную литературу и с теми из ученых, что относят себя к официальной науке, популяция твор­цов и технологов биоэнергетических практик отличается завидным по­стоянством расширенного воспроизводства, бизнес этих специалистов процветает, их знания и приемы передаются из поколения в поколение, поражая воображение многих людей, а, значит, и многих потенциаль­ных клиентов, своей действенностью, полезностью и уникальностью.

Не имеет смысла останавливаться на сопровождающем развитие этой сферы человеческого самопознания неизбежном шарлатанстве, посколь­ку оно паразитирует чаще всего именно в сфере творчества и спекулирует на имманентном ему свойстве неопределенности. Отметим только, что способность творить, как родовая характеристика Человека, с неизбежно­стью предопределяет то, что и биоэнергетика, в ряду многих других но­вых направлений человеческого познания, оказывается тем предметом , который из поколения в поколение привлекает к себе все большее число людей, самостоятельно вновь открывающих ранее открытые «иные» миры и, независимо от первопроходцев, по-своему их структурирующих.

1.2. Познаваемость человеческой деятельности в понятиях энергии и информации

Пока еще в значительной мере неопределенное и, в общем закономер­ное, положение дел в новой области человеческого познания, в сфере твор­ческого исследования биоэнергетики не может оставить равнодушными к нему всех тех, кто считает себя, и не без оснований, специалистом в при­менении энергоинформационных техник. Профессиональное применение этих техник осложняется непрерывным противостоянием специалистов как по отношению к дилетантам, так и по отношению к ученым, последо­вательно отстаивающим традиции естественнонаучного мировоззрения, согласно которым, несмотря на признание многих различных видов энер­гии (механической, так называемой «внутренней», электромагнитной, хи­мической, ядерной и ... «других», утверждается: «Возможны два каче­ственно различных способа передачи движения и соответствующей ему энергии от одного макроскопического тела к другому - в форме работы и в форме теплоты Спутем теплообмена)» (12, 58).

Оговорка в отношении особенностей переноса энергии «отдельными микрочастицами», включая «атомы, электроны и т. п.» ничуть не упро­щает, но еще более мистифицирует картину энергетического плюрализма физики, - на фоне того, что легитимными признаются только два вышеуказанных способа передачи движения и энергии, если только не допустить, что истолкование понятий «работа» и «теплота» должно апел­лировать не к буквальным, а к переносным смыслам этих исторических терминов.

Такое, «исторически обусловленное», расплывчатое определение фундаментальных понятий энергии и поля в официальной науке (по принципу универсальной незыблемости и несомненной, абсолютной истинности этих определений) является весьма зыбкой почвой для про­тивостояния шарлатанству от науки. Еще в большей мере эта ветхоза­ветная расплывчатость исходных представлений фундаментальной на­уки выступает своеобразным табу на творческие поиски формулировок и эмпирических оснований современного энергоинформационного обра­за мира. И, наконец, вне редукции к некоторым постоянно обновляе­мым (и поэтому лишь «несомненным», то есть несомненным относи­тельно, а не абсолютно) характеристикам мироздания обессмысливается понятие научного прогресса.

Вне содержания и критериев относительной и, в то же время, фунда­ментальной истины становится невозможным утверждать, состоялось ли, как таковое, очередное научное открытие, или научный поиск пре­вратился в самоцель, в бесконечное и в бессмысленное конструирование «новых миров».

Расплывчатость иных научных определений не может быть оправда­на их претензией на универсальность и вечность, она не может не насто­раживать всех тех специалистов, которые, в силу развивающихся по­требностей практики не могут не творить в подлинном смысле этого слова, то есть не могут не разыскивать Истину, а не вообще нечто «но­вое» или «полезное».

«Широта и фундаментальность», «новизна» и «полезность» - этими понятиями как раз и спекулируют те, кто склонен всячески «закры­вать» истину, а не открывать ее, кто нуждается в монопольном облада­нии истиной - и это положение дел не может не раздражать и меня, поскольку я по образованию и по опыту - врач, знающий, что Истина стоит жизни Человека, и убежденный, что практик должен быть «мате­риалистом» или, точнее, - реалистом (по крайней мере в решении основ­ных вопросов гносеологии, включая вопрос о принципиальной познава­емости мира).

По роду своих творческих исканий и по роду занятий в настоящее время я являюсь руководителем Школы ДЭИР (Дальнейшего ЭнергоИнформационного Развития), то есть научно-практической школы, кото­рая располагает широким спектром антропосоциальных технологий и в деятельности которой решаются существенные и острые, жизненно зна­чимые для каждого конкретного клиента антропосоциальной помощи, проблемы адекватной самореализации Человека, как субъекта его жиз­ненного пути. Как специалист, я сумел развить свои профессиональные возможности отчасти вполне самостоятельно, начиная еще со студен­ческой скамьи, но, при этом, в значительной степени, я считаю себя обязанным своему Учителю, - Дмитрию Сергеевичу Верищагину (3).

Кроме того, в связи со стремительным процессом диверсификации практики ДЭИР и необходимостью расширения научных контактов для меня был весьма интересным и содержательными обмен мнениями со многими известными учеными в России и за ее рубежами. В частности, я считаю необходимым отметить неизменную продуктивность и конст­руктивность научных дискуссий с профессором, заведующим кафедрой социальной антропологии Московского государственного социального университета О. П. Елисеевым, (5,6), продолжающим разработку про­блемы активного человеческого взаимодействия, - в том ее понимании, которое предложили в свое время Л.С. Выготский, Б.Г. Ананьев и С.Л. Рубинштейн (1, 4, 21).

Я твердо знаю, что все мои навыки в области развития антропо-соци-альных технологий, зачастую именуемых «биоэнергетическими», дей­ствительно «работают», но, однако, несколько в ином, не в буквальном физическом смысле слова «работа». В то же время, я не склонен преда­ваться умозрительным сомнениям в доводах ортодоксальной, то есть вполне сложившейся, фундаментальной науки, эти доводы мне пред­ставляются до известной степени корректными, пока, в дополнение к ним, не удастся сформулировать более адекватные истине представле­ния об энергоинформационном взаимодействии.

Если верно и то, и другое мое знание, то положение дел в так называ­емой «биоэнергетике» таково, что оно может быть интерпретировано как намного более интересное и перспективное, чем если бы оно было однозначно определенным!

По моему глубокому убеждению, и поле, и энергия, и энергоинфор­мационное взаимодействие - все это понятия, безусловно представляю­щие реальность. Но реальность идеальную, то есть реальность иного качества, - если так можно выразиться — качества субъект- объективи­рованного, - и, при этом, разумеется, - нематериального.

Понятие энергии представляется в этой связи феноменом, реально воплощающим для человека идею единства Вселенной, неотделимой частью которой является он сам. Это энергетически интерпретируемое единство или общность всех явлений природы лишь относительно диф­ференцировано в связи с различными формами движения материи, то есть формами движения объективной реальности. Поэтому некорректно считать, что энергия - это понятие, применение которого адекватно лишь в сфере той реальности, что материальна в сугубо вещественном смысле. Сфера идеального, пожалуй, даже еще более сензитивна применению понятия энергии как именно понятия, как понимания человеком того, что энергия есть мера реальности косных «усилий» природы и напряжения человеческих физических и умственных сил, различным образом складывающихся в трансформации или в закреплении тех или иных состояний вещества, тех или иных отношений объектов и (или) субъектов.

Структуры веществ, способы, которыми они существуют, структуры и способы изменений существа человеческого взаимодействия, способы самого человеческого существования и, наконец, - мировые культуры как способы бытия всего человечества, - все это выражается в опреде­ленных количествах затраченной или накопленной энергии, восходя к мерности энтропии и нэгэнтропии.

В свою очередь, как напоминает О.П. Елисеев, «Единица энтропии -это единица двоичная, или 1 «бит» информации...и.„если энтропия в ее простейшем математическом представлении оказывается функцией ло­гарифмической, а... нэгэнтропия также не может быть иной, то за свя­зью основных характеристик восприятия информации человеком обна­руживается принципиальное его отличие от всего окружающего мира...». Это отличие состоит в нэгэнтропийном характере социально-культурно­го творчества человека прежде всего в энергоинформационном смысле, в смысле утверждения им идеальной реальности, преобразование кото­рой позволяет человеку целенаправленным образом изменять собствен­ное положение в Космосе, изменять мир и собственную природу. (5,492)

1.3. Идеальная реальность энергоинформационной активности человека

Для описания идеальной реальности абсолютно не требуется привле­кать какие-то несуществующие в природе виды «материи», опираясь на мистические измышления. Наша психика, наше сознание, представлен­ные как системы, самоорганизующиеся на основе оперирования наши­ми ощущениями и сенсорными свойствами образов, способны порож­дать, относительно независимо от свойств объектов материального мира, вполне самостоятельный и сложный мир, мир идеального. В таком слу­чае, «граница» идеального мира с миром материальным - весьма слож­ное понятие, которое оказывается не вполне адекватным содержанию современной философско-антропологической проблематики.

Идеальный и материальный миры - это не просто взаимодополни­тельные «сферы», взаимопроникающие реальные «вещи». Эти миры неотделимы друг от друга как форма и содержание, как структура и тот материал, что ее образует, как трансцендентное и его основание в тео­рии и в практике человеческого самопознания.

По мнению выдающегося отечественного философа Э.В. Ильенкова, идеальное есть не просто «то же самое» материальное, «отражаемое» в нашем сознании, не просто «пересаженное» в нашу голову материальное: «Идеальное выступает как система отношений между независимыми от сознания и воли объективными явлениями и человеком, способным эти явления воспроизводить и преобразовывать в процессе своей теорети­ческой и практической деятельности» (7, 204) (курсив мой. - К.Т.).

Продолжая эту характеристику идеального, Э.В. Ильенков подчер­кивает: «Возникая и развиваясь в недрах социальной практики, идеаль­ное не только порождается материальным, но и способно активно его преобразовывать...» (7, 204), то есть именно осмысление и преобразова­ние отношений идеального начала единого реального мира вполне сен-зитивно родовым способностям Человека, - в отличие от животного, которое вообще, по Ф. Энгельсу, не «относится ни к чему и вообще не «относится...» (8, 30).

В идеальном представлении единого реального мира Человек спосо­бен, не прилагая видимых физических усилий, «овладеть» не только собою, но и всем миром, переосмысливая и преобразуя его в такой сис­теме отношений, которая является не только миро-воззрением, но и миро-творчеством, включая творчество Человеком самого себя, соци­альное и культурное, научное и художественное творчество.

1.4. Феномен «эфирного тела» и суперпозиционный подход

в биоэнергетике

Что мы знаем о поле или энергии? Для ответа на этот вопрос наибо­лее корректным будет обращение не к специальной информации, кото­рой обладают, например, слушатели школы ДЭИР, а, прежде всего, - к информации общедоступной, хотя и не всегда общеизвестной. То есть антропо-социальный научный эксперимент, цель которого, - введение в практику человеческого самопознания энергоинформационного образа мышления, с самого начала должен строиться как адекватный требова­ниям сопоставимости его результатов с общедоступными сведениями, как эксперимент преемственный конструктивному познавательному опы­ту человечества.

Известно, что, вне зависимости от их разновидностей, так называе­мые «биоэнергетические» и многие другие поля практически невозмож­но зарегистрировать «напрямую», - и, особенно, на наш взгляд, потому, что наши теоретические представления о них страдают плохо скрывае­мым антропоморфизмом и алогичностью.

Время от времени публикуемые сообщения о регистрации проявле­ний действия тех или иных «полей», как правило, эпифеноменальны. В этих сообщениях нарушается именно требование верифицируемости по отношению к ранее известным в естественных науках фактам, что вполне объяснимо тем, что понятия «поля» и «энергии» есть именно понятия о вещах, а не «вещи» материальной действительности.

Наше понимание действительности не только «естественно», но и гу­манитарно, оно есть воплощение единства естественных и гуманитар­ных наук, которое нельзя толковать механистическим образом, считая, что наши понятия о действительности существуют совершенно таким же образом, как та, вне нас существующая действительность, представ­ляющая объективную реальность. Она, эта действительность принципи­ально познаваема, но столь же принципиально то, что она познаваема особенным, гуманитарным, антропоморфным способом. Считать, что Действительность скроена именно так, как ее мыслит Человек, конеч­но, - весьма самонадеянно, но и полагать, что она принципиально непоз­наваема и начисто лишена возможностей ее самопознания - совершенно неверно, ибо это самопознание может быть не только антропологи­ческим, но и, вообще, - разумным .

Да, человеческая мысль, например, об энергетике микромира, кажется, вполне реализуется на примерах развития электронной техни­ки, но кто может утверждать, что такая техника - единственна и безаль­тернативна в бесконечном, по определению, проникновении Разума в микро- или мега- миры Вселенной, благодаря воспроизводству этого Разума познающей самое себя.

Вместе с тем, в обыденном, практическом сознании принято, что энер­гию и поле вполне можно «почувствовать», предполагая, что существу­ет некое материальное их «влияние», представленное в нашем восприя­тии. Заметим, именно «представленное в нашем восприятии», а не в объективном содержании наших ощущений, связанных с теми или ины­ми органами чувств, потому что качество представления нами, допус­тим, тепла, изменяется в тех процессах восприятия, которые происхо­дят в различных контекстах нашего бытия.

Например, в контексте острой, конфликтной ситуации человек, манипулирующий горячими предметами, может, например, не замечая того, обжечься ими, тогда как в нормальных условиях сосредоточенной работы с этими предметами такая неосторожность практически мало­вероятна.

Обобщая, вполне логично допустить, что в нашем представлении и восприятии поля или энергии постоянно присутствуют суперпозицион­ные эффекты, несводимые к феноменам сосуществования «фигуры» и «фона», замеченным еще в гештальт-психологии. Следует предположить, что человек вообще отличается способностями к взаимной проекции и взаимосочетанию ощущений, распределенных по различным сенсорным каналам.

При этом, чтобы установить общий язык с возможными единомыш­ленниками или оппонентами, исследуем это предположение на ряде при­меров, воспользовавшись уже устоявшимися терминами биоэнергетики, просто потому, что иные термины пока что являются относительно мало распространенными в этой новой области человеческого познания дей­ствительности, где на самом деле особенно ярко проявляется опережаю­щее значение именно гуманитарного и теоретического в нее проникнове­ния по отношению к естественно-научному и технологическому.

Биоэнергетическая терминология, таким образом, не должна вводить нас в заблуждение своей прямолинейностью и односторонностью, за ко­торой скрывается вся глубина ее неопределенности и расплывчатости, присущая любому первоначальному периоду развития нового научного знания.

Одними из самых распространенных человеческих представлений о суперпозиционных феноменах являются представления о существова­нии не более и не менее «как непосредственно данных» тактильных ощущений «поля», ощущений «эфирного тела» и, в частности, о суще­ствовании способностей Человека к восприятию так называемой «ауры». Для начала дадим этим феноменам нейтральные, описательные опреде­ления, не претендующие на исключительность, но подчеркивающие важ­ные для нашего исследования моменты. Такие определения, кстати, могут представлять определенный интерес как образчики перевода терминов биоэнергетики на язык практической антропологии и психологии вос­приятия.

Восприятие или ощущение «эфирного тела» - это следовое, фантом­ное, апперцептивное (поставляемое памятью) ощущение «движения тела», появляющееся при воспоминании движения, например движения в тем­ноте. Оно «неярко», но «различимо», и состоит из собственно следового ощущения движения (проприоцептивного) и следового сигнала с рецеп­торов ладони (тактильного). Одна из интересных для нашего исследова­ния особенностей эфирного тела заключается в том, что при «манипули­ровании» эфирным телом «руки» - то есть при «протягивании» этой воображаемой руки в локомоторном представлении ощущений с такой «спроецированной руки», «прикоснувшейся» к реальному предмету с очевидной или заведомо известной поверхностью (гладкой, шершавой, холодной или горячей), всплывает соответствующий фантомный образ восприятия, как проекция ощущений гладкости, шершавости, тепла или холода, связываемых с поверхностью ладони человека.

Этим определением подчеркнуто предполагается, что в восприятии «эфирного тела» отсутствует антропоморфная «сверхчувственность», то есть, вообще, неявным образом снимается вопрос о трансцендентности человеческой мысли о действительности самой этой субъект-объективи-рованной или, как принято говорить, «объективной» действительности.

Уходя от этих фундаментальных определений действительности, сопрягаемой с объективной реальностью, под предлогом исключения сенсаций и мистики, многие популяризаторы биоэнергетики пропаган­дируют возможности простой «настройки» на восприятие и манипули­рование эфирными телами, - как «на подвижную интеграцию в нашем представлении фантомных ощущений.»

На самом деле здесь неявным образом эксплуатируется хорошо изве­стная родовая способность человека прежде планировать, и только за­тем уже осуществлять любую деятельность, то есть, вообще, способность человека к идеальной целесообразной деятельности.

Действительно, хорошо известные в фундаментальной науке положе­ния о качественном отличии Человека от животных, позволяют утверж­дать, что в процессах его воображения и в процессах воспоминания им каких - либо действий, а также в планировании тех или иных действий, человек воссоздает сенсорно-логические образы предстоящих или ранее выполнявшихся действий и движений.

Например, фантазируя в жаркий день о глотке холодного лимона­да, нам не нужно убеждать себя в том, что он «действительно» холод­ный — мы ясно чувствуем, предощущаем этот глоток. Наиболее ярко эта пристрастность, чувственность нашего разума проявляет себя во сне или в момент пробуждения от сна. Во сне мы не только «видим», но и вполне реально «чувствуем» тепло, холод, влагу... Было бы не только странно, но и патологично, если бы человек не обладал этой способностью, как следствием адекватности его мировосприятия в состоянии бодрствования.

В всем содержании этих рассуждений следует особенно подчеркнуть один имеющий методологически важный момент, состоящий в том, что для человека не существует отдельно взятых сенсорных каналов, как это может быть представлено схоластически мыслящим специалистом. С его точки зрения, человек склонен «дополнять» сенсорную картину одного канала проективными элементами, относящимися к другому сен­сорному каналу. Так, например, информация визуального канала «до­полняется», фантомом тактильных ощущений и, мало того, тактиль­ный фантом воссоздается на основе визуальных данных.

Вместо развития представлений об интегративном, целостном харак­тере человеческого представления о действительности, специалист-дог­матик продолжает мыслить таким образом, что, по его мнению, фантом­ный сигнал может быть воссоздан как на основе непосредственно обусловленного сигнала (визуальное восприятие шершавости), так и на основе опосредствованного, абстрактного, воображаемого представления (глоток холодного лимонада).

С нашей точки зрения, такого рода терминология может иметь право на существование только при условии, что всякий специалист-антрополог (если он считает себя таковым), говоря о различных модальностях восприятия, имеет в то же время в виду, что все они совместно представ­ляют собою различные стороны одного и того же целостного образа Мира, все они являют собою системный характер человеческого познания, одни и те же единые психические механизмы этого познания.

При этом должен быть исключен антагонизм интегрального и диффе­ренциального подходов в пользу одного из них, например, - первого. В конкретном решении какой- либо проблемы, может быть, наоборот, более приемлемым именно дифференциальный аспект интерпретации наблюдаемых фактов, что как раз и является подтверждением, от обрат­ного, необходимости утверждения интеграции всех способностей чело­века, но в плане других, личностных и (или) социальных его свойств.

Так, например, в системном, диалектическом понимании пороговой, то есть, по своему существу, частной, проблемы известный отечествен­ный психолог К.В. Бардин, приходит к выводу: «...пороговая проблема, по-видимому, не имеет общего решения, - ... только парциальное » - на путях дифференциальной психофизики, с точки зрения которой «степень когнитивной сложности ... является разной у разных наблюдателей», а поэтому, например, «различение» запороговых звуков с помощью при­вносимых реципиентами дополнительных сенсорных характеристик - это сфера взаимоотношения элементарных психических функций с функция­ми высшими, сфера индивидуально и личностно опосредованная (2, 135).

Таким образом, дифференциальные модели человеческого восприя­тия и проективного преобразования содержания этого восприятия в фор­мах «эфирных тел», «полей» , «фантомов» или «сенсорных картин» могут быть вполне приемлемы для объяснения действия различных частных механизмов человеческого восприятия, но существо дела при этом таково, что имеется целостная сенсорная организация самодеятель­ности человека, управляемая его высшими духовно-теоретическими способностями, - его сознанием и самосознанием, его волей, как практи­ческим разумом, а также высшими функциями его речи и его личного социального и профессионального опыта.

1.5. Поле как феномен идеальной реальности

Исходя из вышеизложенного, следует критическим, так сказать, взве­шенным образом отнестись к возможностям адекватного биоэнергети­ческого определения феномена «поля»:

Тактильное ощущение «поля» возникает при приближении эфирного тела руки, настроенной на восприятие фантомных ощущений, к объекту, в особенности, к «такому же», но физически реальному. То есть вирту­альная, идеальная «рука» вступает в «контакт» с рукой, физически, материально существующей. Такой контакт обычно воспринимается, ре­гистрируется как ощущение вибрации, ощущения изменений темпера­туры и давления в коже ладони. Одно из интересных для нас свойств этого феномена - это то, что ощущение не рассеяно в пространстве, а возникает на определенном расстоянии до объекта, усиливаясь при при­ближении к нему и ослабляясь при удалении, формируя нечто наподо­бие «слоя». И второе интересное свойство - это то, что ощущение поля наиболее выражено при приближении ладони к зонам, более насыщен­ным нервными окончаниями, рецепторами: «поле» «сильнее» и «объем­нее», «плотнее» над ладонью воспринимаемой руки, при этом ослабевая у предплечья.

По поводу этого определения, в плане обыденного сознания обычно также отмечается, что ничего непостижимого в таком экстрасенсорном «рукопожатии» вовсе нет. Апелляцией к здравому человеческому рас­судку пола полагается вполне тривиальным то, что человек ощущает рукою изменения температуры и влажности, движения воздуха и тепло­вой его конвекции в непосредственной близости от другой руки. И дей­ствительно, наша рука очень чувствительна: к примеру, если сориенти­ровать ладонь, словно локатор, последовательно на лампочку накаливания или горячий чайник, а также на прохладное оконное стекло или на бетонную стену — то ощущение температурного градиента будет чувство­ваться на расстояниях в три-пять метров, причем без всякой предвари­тельной тренировки.

Однако, это градиентное , дифференцированное чувство является не только непосредственным, но и опосредствованным, культурно и соци­ально, наконец, индивидуально обусловленным. Мысленно (идеомотор-но) и физически ориентируя руку относительно предмета, человек все­гда не только ощущает, но и моделирует реальное или возможное, предстоящее прикосновение, - так что ощущение и восприятие всегда представляют сложный конгломерат идеального и материального «ма­териала», сложную общность физической и умственной познавательной деятельности человека, плод связанного реальностью воссоздающего воображения.

Адекватность этого вида воображения, имеющего важное приспосо-бительное значение, особенно ярко проявляется в ощущениях предпри-косновения, когда, например, над ладонью помещается очень острый предмет: нож или шило. В «щекочущем» ощущении такого предприкос-новения есть много общего с движениями тела человека, его ног и рук в темноте, в замкнутых пространствах, в нишах или пещерах, где мы каким-то образом избегаем соприкосновений с ограничивающими их поверхностями.

Рука, например, словно отталкивается от возможных. препятствий на пути ее следования к некоторой предосязаемой цели. Вернее, рука потому и отталкивается от избегаемых предметов, что она представляет­ся нам несколько увеличенной, как, впрочем и эти предметы, благодаря эффекту суперпозиции физических и идеальных компонентов ощуще­ний, эффекту соединения физического тела руки с воображаемым ее телом, с ее проекцией, в объем которой «погружено» физическое тело руки.

Рука, особенно рассматриваемая в функции одного из ведущих ана­лизаторов, всегда представляется нам чуть большей ее самое, и это, ве­роятно, имеет естественное, природное, приспособительное и охрани­тельное значение, учитывая, что в эволюции жизни и в онтогенезе живого существа вновь и вновь складывается единство активного и реактивного начал, единство познания и интуиции, диагноза и прогноза, позволяю­щее предвосхищать, или - опережающим образом отображать контуры гностических действий и предметов этих действий, отображать их дина­мизм, ибо всякое познание и всякий его предмет как неподвижно существующие - невозможны.

Познание как процесс, как движение, адекватно процессам движе­ния познаваемых вещей, и каждое наше ощущение становится возмож­ным лишь в со-движении, в расширенном пространстве со-прикоснове-ния, предполагающем свободу познавательного маневра, свободу изменения траектории творческого действия.

1.6. Рука человека как орудие его энергоинформационного самопознания

Выступая в качестве анализатора и осуществляя необходимые позна­вательные функции, наша рука перемещается в материальном мире сре­ди материальных предметов, но при этом наше самосознание руководит не только и не столько действительной, в физическом плане, рукой, сколько ее идеальным, как правило, несколько увеличенным отображе­нием в форме проекции руки или в форме руки проективной, в форме руки-анализатора, относительно отличаемой от общей, недифференци­рованной формы руки-орудия.

Следовательно, энергоинформационный подход позволяет обнаружить новые эмпирические и теоретические факты, адекватные идеям совре­менного отечественного человекознания. Как известно, выдающийся ученый-антрополог Б. Г. Ананьев неоднократно подчеркивал, что про­изводство человеком орудий позволило ему заместить «энергетические и технологические функции человеческой руки соответствующими при­способлениями», вот почему именно в сфере физического, ручного тру­да впервые возникла система «орган - орудие». Представляя такую сис­тему, «рука человека является полиэффекторным органом, так как, кроме

трудового действия, она стала осуществлять функции познания внеш­него мира, стала органом восприятия - активного осязания, представ­ляющего собой сочетание тактильной и температурной чувствительнос­ти с кинестезией. В эволюции самого осязания все большее значение приобретала его инструментализованная, или опосредствованная, форма» (1, 30).

Добавим, - опосредствованная применением не только материальных, но и идеальных орудий в их проективной познавательной форме, и не только самими по себе орудиями, но и активным их, личностно обуслов­ленным производством. Эволюция осязания таким образом совмещает­ся с эволюцией самого человека в энергоинформационной сфере его дея­тельности, с эволюцией его личности и его самосознания, в ходе которой, в частности, преобразуется полиэффекторность руки как одного из веду­щих анализаторов. При этом, смысл полиэффекторности вообще, как таковой, необходимо выразить следующей, более точной формулой: «орган - орудие - предмет труда», поскольку свойства последнего несом­ненно актуализируют те или иные способности человека и те или иные возможности соответствующего органа его тела, в данном случае - его руки.

Актуальность основных положений теории сенсорных проекций со­стоит в том, что они способствуют перемещению (трансферу), доминан­ты самосовершенствования человека из сферы материального производ­ства в передовую энергоинформационную сферу. По Б. Г. Ананьеву, это означает «перенос принципа взаимосвязи органа и орудия из сферы тру­да в сферу познания», благодаря чему «бесконечно расширяется сфера чувственного познания, постепенно возрастает так называемая «разре­шающая сила» органов чувств человека. Можно сказать, что «каналы связи» и «информационные системы» человеческого мозга на каждой ступени цивилизации таковы, какими их делает соединение со все со­вершенствующимися ... «орудиями» в самом широком смысле слова» (1, 30-31).

1.7. Концептуальный и операциональный смыслы понятия «ауры» в гностической деятельности человека

В целях расширения возможностей теоретической интерпретации эффектов антропо-социальных технологий все более широко использу­ется понятие «ауры», которое , для «вящей убедительности» существа теории сенсорных проекций обычно предваряется целым рядом приме­ров оперирования фантомными «ощущениями» как идеальными оруди­ями предприкосновения с целью корректировки познавательных действий руки. Примером такого оперирования, в частности, может стать, то, что человек отдергивает руку от предположительно горячего предмета, не прикасаясь к нему, а затем с облегчением переводит дух: «... чуть не дотронулся»... Принимаясь ощупывать, к примеру, границу струйки дыма или солнечного луча, человек также «ощущает» слабые тактильные раз­личия, хотя, конечно, рецепторы ладони в силу подпороговых значений интенсивности раздражителей, в принципе, ничего не могут «подска­зать» реципиенту. Если люди зрительно представляют свою руку дви­жущейся, то они фантомным образом «ощущают» это идеомоторное дви­жение в суставах и в мышцах.

Отсюда делается вывод, что работа проективных механизмов всей нашей психики осуществляется таким образом, что с их помощью обра­зы, связанные с одним сенсорным каналом, достраиваются, дополняют­ся фантомными ощущениями с другого сенсорного канала. В результате обеспечивается естественность и целостность сенсорных познавательных образов, формируемых с помощью диады «визуальный канал - тактиль­ный канал».

Такие гностические проективные образы вполне адекватны в объяс­нении природы ощущений поля , а именно того, что оно «обнаруживает­ся» на индивидуально определенных расстояниях от объектов и что оно образует нечто наподобие «барьера», упруго противостоящего возмож­ному приближению к этим объектам, причем эффект ощущений поля значительно ослабевает при известном субъекту «удалении» от его носи­телей.

То, что этот эффект не столько материален, сколько идеален (остава­ясь, тем не менее, - реальным), становится очевидным благодаря фак­там интенсификации ощущений поля в более насыщенных нервными окончаниями сенсорных зонах наших анализаторов. В принципе, в этом нет ничего удивительного, поскольку, например, в соприкосновении ладоней «задействуется» вдвое большее количество рецепторов, чем при соприкосновении ладони и поверхности стола. Аналогично, возрастание объемов «поля» или, что то же самое, его «дальнодействия», - это поли-эффекторный результат интеграции материальных и идеальных компо­нентов сенсорных познавательных образов, одним из которых является, например, образ «ауры».

По общему мнению реципиентов, «аура» - это слаборазличимая дымка - окрашенная или бесцветная, - нечто вроде аберрации изображе­ния, наблюдаемой вокруг объекта, в особенности, объекта живого. Она «легко» обнаруживается благодаря изменениям в восприятии равно­мерно окрашенного фона, находящегося за объектом. Аура чрезвычайно ярко «видна» (ъ силу культурной опосредованности человеческого восприятия^ вокруг пальцев рук и распространяется значительно далее (в среднем на 0,5-1 см), чем. если бы она представляла простой оптический «эффект линзы» (феномен, используемый в камере Обску­ра, визуально наблюдаемый на расстояниях около миллиметра от поверхностей объектов).

Интересным свойством ауры является ее «растяжимость», проявля­ющаяся в том, что при размыкании почти соприкоснувшихся пальцах рук в стороны друг от друга дорожки «ауры» как бы растягиваются, причем этот феномен сохраняется до тех пор, пока мы удерживаем вни­мание на фантомных ощущениях контактов пальцев.

Восприятие реципиентами этого феномена ауры имеет к физической оптике лишь самое общее отношение, тем более, что «толщина» дымки и ее интенсивность не изменяется ни при прищуривании, ни при вос­приятии ее одним глазом. Следует предположить, что действие проек­тивных механизмов психики человека обнаруживаются не только в эф­фектах объединения ощущений, локализованных по различным сенсорным каналам, но и в отношении эффектов, представляющих идеальную перестройку взаимосвязи ощущений в отношении каждого из этих каналов в отдельности.

Визуальный канал в этом смысле не может не быть одной из основ­ных сфер, где исключительным образом и в первую очередь проявляет­ся действие проективных механизмов психики.

Интересно, что , например, разыскивая руками нечто, скрытое от глаз, мы либо возводим наш взор в никуда, либо направляем его на поверхность, за которой скрывается искомый предмет, как бы отслежи­вая и направляя движения невидимой в данной ситуации нашей руки. Таким образом, явно обнаруживается наше стремление промоделиро­вать даже такую ситуацию, которая по объективным причинам не мо­жет быть вполне определенной и непосредственно нам представленной. Тем, как говорится, хуже для ситуации, - мы довольно успешно раскры­ваем ее опосредствованным, в общем привычным для человека образом.

Конечно, при этом всегда есть опасность иллюзий, но ведь, во-пер­вых, это вполне поправимо, а во-вторых, иллюзии могут возникать и в ситуациях, когда мы в силу каких-то установок или в силу отсутствия знаний или опыта смотрим, но не видим, слушаем, но не слышим, вос­принимаем меньшее большим и т. д. - иллюзии восприятия достаточно распространены и довольно хорошо изучены, например, в культурно-исторической школе Л. С. Выготского. Очевидно, материалы научных исследований этой школы, также как и результаты многих кросс-куль­турных этнологических и психологических наблюдений в особенности должны иметься в виду, когда предметом обсуждения становятся про,-ективные человеческие способности.

В известном психологическом примере контурного «куба», который может восприниматься попеременно в двух вариантах, переходы от «глу­бинного» восприятия контура к «вершинному» и обратно происходят тем реже, чем в большей мере проявляется активное, моделирующее начало нашей психики, и нам представляется совершенно некоррект­ным объяснение «мерцания» контура приемом редукции к известному, то есть путем сведения этого явления к иллюзии. В самом деле, чем более активно и напряженно мы представляем себе некоторые наши дей­ствия внутри , например, «коридора» или на вершине «небоскреба», тем более устойчивым является восприятие объемного контура именно з задействованном нами его качестве. И достаточно нам хотя бы на миг отвлечься от сосредоточенных действий определенного качества, как ес­тественность, непосредственность, ситуативность и, вообще, - реактив­ность нашей чувственности берет верх над произвольностью нашего ра­зума и сознания.

«Растяжимость» ауры как раз и свидетельствует об активно-реактив­ной природе этого феномена, ибо стоит нам на мгновение отвлечься от контроля «движений» по визуальному каналу, как нас уже не спасают даже попытки «уцепиться» за контроль над каналом тактильным, мы немедленно теряем и фантомные ощущения контактов пальцев, и ту­манная дорожка ауры роковым образом исчезает. Реактивное же начало нашей психики ни по одному из каналов не позволяет, по определению вернуться к восприятию ауры, - до тех пор пока мы снова не подчиним это начало активной деятельности нашего сознания и воображения.

1.8. Антропологизация реальности в содержании теории сенсорных проекций

Итак, во всех трех рассмотренных явлениях анропологизации объек тивной реальности в формах «ауры», «поля» и «эфирного тела» мы име­ем дело с инициированными, вызванными фантомными ощущениями, обусловленными работой проективных механизмов человеческой пси­хики, сущность которых заключается в относительном доминирования её активности и произвольности над базовой её реактивностью и не­произвольностью, непосредственным образом связывающей человека с физической, материальной стороной объективной реальности.

Проективными механизмами психики человеком моделируются, диалектическим образом изменяются воспринимаемые им объекты. Человек тем самым «снимает» непосредственно воспринимаемые обра­зы объектов фантомными их образами, т.е. сигналами, представляющи­ми совокупность прогнозируемых сенсорных свойств рассматриваемых объектов.

С точки зрения практических специалистов в области антропо-соци­альных технологий, в такого рода эффектах зрительная «сфера» допол­няется тактильной и проприоцептивной , - на той основе, что человек, как существо культурное и цивилизованное, склонен преимуществен­ным образом оперировать в преобразуемой им объективной действитель­ности не столько непосредственными образами предметов, сколько их сенсорными проекциями.

С другой стороны, адекватность восприятия субъект-объективирован-ной действительности (в силу присущей ей антропологизированности) не только не утрачивается, но и приобретает интенсифицированный ха­рактер, сензитивный как природным свойствам объектов, так и свой­ствам, культурно значимым, имеющим уже не буквальный, а перенос­ный, трансферальный смысл. Благодаря непрерывному переосмыслению содержания объективной реальности в содержании человеческой действительности обеспечивается такое воспроизводство человека, в ко­тором родовая трансцендентность человека природе и сохраняется и, вместе с тем, не изолирует его от природы, несмотря на то, что культура человека развивается. При этом строго выдерживается принцип «бритвы Оккама»: «ЕпШ поп зшп; тиШрИсапйа ргае!ег песеззИаЪет^сг/ц^кос/гац не следует умножать без необходимости»).

Отсюда, в частности, следует, что «фундаментальные» свойства «био­полей» характеризуют их как феномены человеческой действительнос­ти, феномены культурные, а не природные, - как формы представлений человеком объективной реальности, но не как непосредственно данные её явления. Свойства «биополей» в конце концов оказываются не столько природно, сколько культурно обусловленными, как, важно заметить, и то, что так называемые «биополя» как некоторые практикоориентиро-занные «конструкты» человеческого разума могут выступать и (действи­тельно выступают!) в качестве источников информации о состояниях человека и его организма и в качестве средств человеческого взаимовли­яния и взаимодействия,- вообще в качестве энергоиформационных орудий, обеспечивающих эффективную социализацию и аккультурацию человека.

1.9. Интегративный характер активности человека в теории сенсорных проекций

Анализируя общеантропологическую значимость теории сенсорных проекций, следует более детально рассмотреть особенности самого фено­мена достройки непосредственного сенсорного образа социальнокультурно опосредованной информацией, связываемой с теми или другими сенсор­ными каналами. Для примера могут быть взяты случаи из антропосоци-альной практики, в которых при отсутствии фактического прикоснове­ния зрительное восприятие приближающегося предмета вызывает достройку тактильного ощущения фантомным прикосновением.

В этих примерах кажется «очевидным», что, во-первых, достройка образа происходит, на первый взгляд, автоматическим способом, без прямого контроля сознания, то есть при отсутствии концентрации вни­мания на «дополнительном» сенсорном канале: «Мы не сосредоточива­емся специально на том, что предмет приближается и что возможно соприкосновение с ним, - напротив даже, мы наблюдаем нашу ладонь, с предметом еще не соприкасающуюся, — но, тем не менее, мы уже реги­стрируем изменение фантомных ощущений. Мы не уговариваем себя почувствовать шершавость поверхности, как бы ощупываемой проекци­ей руки — но ощущение шершавости уже вторгается в наше сознание» (3, 34).

Во-вторых, в содержании наших психических процессов фантомные ощущения приводятся в соответствие с ощущениями, характеризующи­ми реально воспринимаемый образ, так что ощущения одной сенсорной модальности становятся в общем адекватными ощущениям других мо­дальностей. Иными словами, по мысли авторов, перед нами возникает вопрос: «Что ощущала бы наша ладонь, если бы она прикоснулась к шершавому на вид пледу?». Решение этого вопроса представляется в виде фантомного ощущения шершавости, дополняющего существующее тактильное ощущение» (3, 35).

Таким образом, по мнению авторов, мы имеем, кажется, два набора ощущений в процессе наблюдения одного и того же предмета: ощуще­ния шершавости «наощупь» и ощущения «навзгляд», причем одни из них непосредственны, а другие - обусловлены нашим опытом, то есть культурно обусловлены. Такова глубина и сложность внешне простого явления адекватности содержания человеческого наблюдения объектив­ным свойствам воспринимаемых предметов, - та глубина, которая необ­ходима для преднамеренной, целенаправленной деятельности с этими предметами.

Сложный состав человеческой наблюдательности, её кажущаяся не­произвольность не могут быть препятствиями для принципиальной по­знаваемости того, как механизмы достройки сенсорных проекций ока­зываются средствами обнаружения и восприятия неосознаваемых сигналов.

Известно, что, например, в ходе практических занятий в Школе ДЭИР при выполнении упражнений по развитию способностей оперировать тактильными ощущениями испытуемые несколько раз проводят ладо­нью по столу, запоминая ощущение гладкой его поверхности, а затем, вращая руку, постепенно отрывают ее от стола на 15-20 сантиметров, концентрируясь на следовых фантомных ощущениях «гладкости» на поверхности своей ладони. Затем они закрывают глаза и выполняют рукой скользящие её движения над столом. По инструкции, испытуе­мым следует открыть глаза, когда ощущения изменятся, хотя какими

должны быть эти изменения, они не подозревают. Партнеры этих испы­туемых должны, как только те закроют глаза, неслышно положить на стол в любом месте лист чистой бумаги. В девяти случаях из десяти, человек открывает глаза, когда его рука оказывается над бумажным листом. А в тех случаях, когда человек «не обнаруживает» бумагу, со стороны зрителей четко заметно «застывание» руки над её границами; ...смятенные, колебательные движения, связанные с решением вопроса о том, изменились ли ощущения или эти изменения незначимы ... и движения руки возобновляются.

Отсюда делается вывод, что фантомные ощущения (например, ощу­щения «эфирного тела» или ощущения «поля») позволяют выявить, отсканировать неосознаваемую до определенного момента информацию, - в данном случае - о местоположении листа бумаги. Причем, совершен­но неважно, на основе каких данных эта информация была получена: то ли это подпороговый звук шелеста бумаги, то ли - неощутимое движе­ние воздуха от руки партнера, или изменение ритма его дыхания, а также, например, различия в температурных ощущениях поверхности стола и поверхности бумаги. Каналов неосознаваемой информации мо­жет быть несколько, однако поставленная задача концентрации на фан­томных ощущениях в сочетании с прямой инструкцией зарегистриро­вать их изменения и косвенной - зарегистрировать эти изменения в определенной области (где-то над столом) - обеспечивает активное моде­лирование тактильной проекции и сознательную регистрацию прежде неосознаваемого содержания информации.

Изложение аналогичного эксперимента по восприятию неосознавае­мой информации при помощи проективных механизмов психики приве­дено О. Морозом в его исследовании феномена поиска предметов при помощи рамочного устройства. (3, 219). Очевидно, что особенности это­го устройства не имеют никакого принципиального значения, - важно то, что оно фактически выполняет роль невербальной инструкции по обнаружению спрятанного предмета, - в присутствии спрятавшего этот предмет партнера, что совершенно согласуется с вышеописанным опы­том из практики Школы ДЭИР .

В интерпретации опыта О. Морозом указывается, что партнер стре­мится не обнаруживать всем своим поведением того, где скрыт предмет, но моделирующие возможности психики испытуемого вскрывают неосоз­наваемые изменения в его невербальном взаимодействии с партнером, будь это ничтожные изменения осанки, ритмов дыхания, направлений их взглядов, так или иначе проецируемых на идеомоторные движения рам­ки. Таким образом, предмет обязательно обнаруживается...

В заключение делается в общем справедливый, хотя и весьма специ­фическим образом сформулированный вывод: «Конечно, при помощи полиграфа можно достичь того же самого, но с рамкой или вовсе без неё эффект экспериментов представляется гораздо более наглядной демон­страцией новых энергоинформационных возможностей человека». (3,221) На наш взгляд, такого рода выводы, конечно, имеют прежде всего сугу­бо эмпирическое и предварительное значение, но впечатляет сам факт антропоцентрированной идеологии этих экспериментов, - в противопо­ложность сугубому объективизму естественно-научных устремлений к открытию новых «биополей,» методологически обессиливающих тра­диционный научный эксперимент, предмет которого — Человек — явно нетривиален.

1.10. Теория сенсорных проекций и энергоинформационные технологии

Нетривиальность антропо-социального подхода в самопознании Че­ловека особенно ярко обнаруживается, как только речь заходит о меж­личностном, социальном пространстве человеческого взаимодействия, несводимого к взимодействию физических тел. Конечно, этот новый подход, в силу его первородного эмпиризма, и здесь не обходится без «наглядных» примеров — вроде ощущений одним человеком своего «поля» и «поля» другого человека: «Если исследовать «наощупь» свое собствен­ное поле, концентрируясь на его качествах, - таких, как его упругость, его тепло и вибрация , то именно по всем этим качествам поле другого человека оказывается весьма отличным. Неважно, какими знаками бу­дут фиксироваться отличия полей, - существен сам по себе факт их кон­статации. Почему обнаруживаются отличия?»- задаются вопросом ав­торы и отвечают: «Вероятно, потому, что у партнера иная температура тела, не такая нежная кожа, другой цвет одежды и другой цвет лица, у него большая или меньшая масса тела и, вообще, ваши взаимоотноше­ния с этим человеком парадоксальным образом не взаимны...Ваш парт­нер - это, одним словом - иной, другой, не такой человек!» (3, 164-165).

Авторы, вместе с тем, отмечают, что реципиенты, скорее всего, не думают в этот момент о температуре его тела и прочих конкретных раз­личиях. Они на них вообще не сосредоточиваются, все их внимание скон­центрировано на фантомных тактильных ощущениях, но они, тем не менее, при этом «улавливают» свое несходство с партнерами. Считает­ся, что неосознаваемые особенности человека складываются в целост­ную сенсорную проекцию образа партнера, позволяя первому из них достаточно четко дифференцировать свое отличие от второго.

Подобным образом, решение задачи обнаружить некоторые измене­ния ощущений в сравнении двух определенных поверхностей челове­ческого тела, - в области, например над позвоночником и вне этой обла­сти, - сопоставляется с косвенной инструкцией отследить изменения над конкретной поверхностью стола с листом бумаги. На взгляд авторов, вполне очевидно, что, например, в сфере проявления симптомов ради­кулита присутствует целый ряд незаметных на взгляд изменений - сме­щенный позвонок, мышечное напряжение, повышенная температура, изменение окраски кожных покровов. Правда, авторы тут же оговари­ваются, что в ряде случаев такие изменения «совершенно неразличи­мы», даже если известно, что именно их и следует искать. Действитель­но, принять во внимание общий тонус мускулатуры, его незначительное повышение, стремление пациента щадить пораженную область и т.д. -задача слишком сложная даже для профессионального сознания. Помо­гают справиться с этим поиском именно фантомные ощущения, выявля­ющееся в конструируемых испытуемыми сенсорных проекциях.

Как показывает довольно распространенная в настоящее время ле­чебная практика, именно проективная диагностика с помощью фантом­ных ощущений - тактильных и визуальных (представляющих, соответ­ственно, «поле» и «ауру») способна довольно точно локализовать местоположение различного рода невидимых травм и неизвестных еще очагов заболеваний. Причем, в ряде случаев только комплексное «инст­рументальное» обследование пациента позволяет подтвердить выявлен­ное с помощью проективного моделирования заболевание, существова­ние которого подчас отрицается и пациентом и его лечащим врачом.

Итак, идеальные конструкты вида «поле», «аура» и «эфирное тело», как проекции, подобные друг другу своими механизмами и своими куль-туральными статусами, одинаково могут рассматриваться в качестве компонентов единой общности энергоинформационных феноменов. В силу их единого активно-реактивного генезиса, в силу того, что все они реги­стрируются при активации процессов восприятия и воображения, сле­дует определить их, вне зависимости от их модальности, под одним об­щим названием - «полей», или «сенсорных проекций».

2. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ АНТРОПО-СОЦИАЛЬНОГО ПРОЕКТИРОВАНИЯ

2.1. Свойства сенсорных проекций

и возможности дальнейшего энергоинформационного

самопознания человека

Рассмотрение некоторых свойств сенсорных проекций проводится также на эмпирическом уровне, в частности, на примере упражнения «Поле - шар», заключающегося в создании между ладонями образа-«сгу­стка» сенсорной проекции, так называемого «полевого шарика» (при постановке ладоней параллельно друг другу и концентрации на ощуще­ниях в ладонях и между ними, когда испытуемые осторожно, с разма­хом в несколько миллиметров, медленно сближают-разводят ладони и при этом ощущают некий «сгусток», наличие которого фиксируется в понятиях давления, температуры, вибрации или тяжести, что позволя­ет манипулировать этим «сгустком» как материальным объектом.) Такого рода опыты приводят к следующим характеристика сенсорных проекций.

Во-первых, это характеристика комплексности. Сенсорная проекция всегда комплексна - то есть она чаще всего полимодальна, представляя смешанные фантомные ощущения с нескольких каналов, причем дан­ные одного канала легко преобразуются в фантомные ощущения друго­го канала. То есть «шарик», к примеру, кроме тепла и давления (так­тильный канал), обладает свойствами тяжести (проприоцептивный канал) и может быть зарегистрирован зрительно в виде ауры (зрительный ка­нал). Кроме того, при движении только одной ладони, с другой, непод­вижной ладонью связываются изменения восприятия сенсорной проек­ции («шарика») - в виде изменения давления, словно оно передается с ладони на ладонь, как это происходило бы, если бы в ладонях был за­жат воздушный шарик. То есть данные проприоцептивного канала (ин­формация о движении руки и усилии, с которым она движется) преоб­разуются психикой испытуемого в его фантомное тактильное ощущение.

Совершенно аналогичный механизм предполагается функционирую­щим и при так называемом «постукивании» «полем» пальца по ладони.

Во-вторых, это характеристика анизотропности. Созданный испыту­емым «шарик» можно «выложить» на одну ладонь - причем на другой ладони его «не окажется» (то есть не будет фантомных ощущений шари­ка), можно «переложить» шарик из одной руки в другую, «положить» на стол, «взять» со стола. При этом сам шарик может изменить свои

30

свойства в сторону меньшей их интенсивности , что зависит от элемен­тарных нарушений концентрации внимания и введения в действие филь­трующих сигнал механизмов осознания. Вместе с тем, такой «шарик» никогда не движется и не изменяется совершенно спонтанно, вне воле­вых усилий или каких-либо умственных или физических действий. Шарик, оказывается, не может самопроизвольно «перескочить» с ладо­ни на ладонь или оказаться в другом месте стола, а также внезапно сделаться «тяжелее», «горячее», «более упругим», то есть обнаружить увеличение интенсивности проявления его свойств. Иными словами, «концентрация» сенсорной проекции и её локализация регулируются одними и теми же произвольными механизмами психики, мера актуа­лизации которых характеризуется некоей «энергией», способной само­произвольно только «уменьшаться», но не «увеличиваться».

В-третьих, это характеристика «мобильности». Это свойство сенсор­ных проекций также ярко проявляется в индивидуальных эксперимен­тах с полевым «шариком». Испытуемым достаточно создать эту сенсор­ную проекцию, намеренно усилив одно из ее свойств, например, её тепло, а затем мысленно погрузить этот шарик в область солнечного сплете­ния, вследствие чего по телу «пройдет отчетливая теплая волна». Если «шарик»находится рядом с лицом человека, также «возникают» замет­ные тепловые ощущения. Таким образом, сенсорная проекция характе­ризуется замечательной проникающей способностью. Проекция с легко­стью может быть перенесена в любую область тела, в результате чего в этой области обнаруживается та или иная динамика ощущений . Понят­но, что это свойство может быть основанием для применения сенсорных проекций в процессах направленного развития способностей человека по саморегуляции им своего физического и душевного состояния. Чело­век может научиться повышать порог болевых ощущений, изменять свою температурную чувствительность и усиливать разогрев мышечных тка­ней, улучшать кровоснабжение, стимулировать физическую и умствен­ную активность.

«Движение» сенсорной проекции - это простейший и изящный спо­соб саморегуляции по сравнению с аутотренингом и аутосуггестией, пред­полагающими для решения аналогичной задачи погружение в состоя­ние транса, - вместо реализации родовой способности человека к трансферу, к переносу, к оперированию переносными смыслами. На этом следует завершить наше предварительное обсуждение актуальных про­блем теории и практики применения сенсорных проекций, поскольку вопросы, например, независимого наблюдения несколькими людьми одних и тех же эффектов проективного моделирования представляют в основном социально-психологическую и культурноантропологическую проблематику, то есть вполне самостоятельную, еще одну новую тему антропологизации информационно-коммуникативных процессов человенескоро взаимодействия, тему антропо-социальных технологий в точ­ном смысле этого слова.

2.2. Актуальность проективной практики в коррекции развития коммуникативных процессов

Сенсорные проекции обладают многими, еще недостаточно изучен­ными свойствами, среди которых следует отметить прежде всего их объек­тивность, - в смысле верифицируемости их при независимом наблюде­нии несколькими наблюдателями. В этой связи рассмотрим, что происходит, когда сенсорная проекция одного человека предлагается в качестве предмета внимания другому человеку.

В этом контексте представляется весьма интересным, эффекты како­го рода могут наблюдаться, когда один человек, - испытуемый «А», подносит свою ладонь к поверхности тела или к ладони другого челове­ка, - «Б»? При этом полагается, что субъект «А» выстроил в своем пред­ставлении данной ситуации классическую сенсорную проекцию. В то же время, и субъект «В» выстраивает точно такую же.

Субъект «А» неосознанно представляет, что его ладонь, в изменив­шемся ее качестве сенсорной проекции, несколько «увеличена», равно как и то, что для этого «А» «увеличены» и контуры тела «Б», также «погруженные» в объем сенсорной проекции. Иными словами, неосоз­нанные представления «А» по отношению к «Б» объединены, в силу родовой человеческой способности к трансферу и подражанию, гипоте­зой взаимоуподобления, согласно которой, в частности, субъект «Б» проективным образом «преувеличен».

Замечается, что эти, в данном случае, - проективные, - неосознанные представления и для «А», и для «Б», и для любого другого человека, имеют характер неодолимого влечения им следовать. По мнению специа­листов, «...влекущая сила неосознанных представлений так значительна, что, помимо сферы психики, она охватывает всего человека в целом, все его способности, потребности и свойства, включая и органические. Транс­фер, в буквальном прочтении этого слова, объединяющий сферу психики и сферу организма, вполне обоснованно является предметом исследова­ния многих, не только гуманитарных, но и естественных наук» (5, 6). Продолжая эту мысль, заметим, в качестве примера, что, действительно, в плане психофизиологическом, если мы нечаянно увидим, что кто-то сильно ушибся, то мы непроизвольно и вполне адекватно изменяемся в лице, поскольку мы переносим на себя предполагаемые болевые ощуще­ния другого, может быть, и совершенно незнакомого нам человека. Еще более проявляется невольное сострадание при наблюдении беззащитности детей или животных перед какой-либо неосознаваемой ими угрозой.

В конкретном примере взаимодействия испытуемых, как «А», так и «Б», неосознанно подчиняясь влекущим силам их проекций, равным образом представляют себе не только собственные ощущения, но и ощу­щения Другого: «А» представляет, что он ощущал бы, соприкоснув­шись с «Б», - и воссоздает соответствующую проекцию. Но ведь и «Б» представляет то же самое и осуществляет экстраполяцию своего аппер­цептивного образа в отношении того, каковыми могут быть ощущения в сенсорной проекции «А». То есть сенсорная проекция субъекта «Б» фор­мируется им не в состоянии самоизоляции, а именно в контексте диады его возможного взаимодействия с «А» , причем с таким «А», который наверняка точно также обладает сенсорной проекцией, выстроенной им, надо полагать, согласно обоюдно «известной» гипотезе о взаимном на­личии сенсорных проекций. И наоборот. Таким образом, «А» и «Б» не­вольно вынуждаются, в предположении взаимодействия, к мнению, что придется, помимо простого общения, установить взаимные контакты между сенсорными проекциями, - со всеми вытекающими отсюда след­ствиями и проявлениями общих закономерностей энергоинформацион­ной теории сенсорных проекций.

В целом, данная ситуация субъективно характеризуется ощущения­ми «полевого контакта» поверхностных зон сенсорных проекций. Глу­бина и объем этого контакта по сравнению с «односторонней» проекци­ей, - например, в случае «контакта» с косным объектом,- представляются по крайней мере вдвое более значительными. Но, пожалуй, не это самое важное. Существенно прежде всего то, что этот контакт в полной мере проявляет такие свойства сенсорных проекций как их анизотропность и комплексность.

Содержание межличностного «контакта» испытуемых включает всю ту осознаваемую и неосознаваемую информацию субъектов друг о друге, которая и образует материал сенсорных проекций в виде фантомных тактильных взаимоощущений. При этом, напомним, что каждый из субъектов строит свою сенсорную проекцию и представляет ее участие в «контакте», исходя из неосознаваемой гипотезы, что и у его партнера должны быть те же самые ощущения, что у него самого. А это означает, что при установке на общность ощущений в зоне «контакта», произ­вольное изменение этих ощущений одним из партнеров «непосредствен­ным» образом может привести к изменению ощущений у другого парт­нера, в полном согласии с определением сенсорной проекции, как феномена творческого, конструктивного воображения человека, отлича­ющегося производством именно Идеального плана взаимоотношений, а не просто умственного или, что то же, - интеллектуального содержания самодеятельности человека.

Даже незначительное изменение пространственных, отношений (напомним, что субъектом любых отношений как таковых является человек, как субъект, который относит-ся и со-относит те или иные предметы) между «контактирующими» поверхностями проекций, изме­нение температуры одной из контактирующих поверхностей, изменение выражения лица одного из партнеров, изменение его позы и ритма ды­хания - все это немедленно находит свое отражение в фантомных ощу­щениях полевого контакта.

В материальном, вещественном плане и в плане идеальном это явле­ние можно уподобить тому, как слепые, и пользуясь палочкой, и вовсе не пользуясь ею весьма адекватно и продуктивно выстраивают траекто­рии своих движений сообразно невидимым для них ситуациям, демон­стрируя тем самым эффективность применения систем «орган - отно­шение ( непосредственное - т. е. предметов труда) - орудие -отношение(опосредствованное) - орган», то есть систем на порядок бо­лее совершенных, чем системы заурядной орудийной деятельности. По­нятно, что в составе этих систем социально-культурной ориентации сле­пых совершенно естественно, органично функционируют те же самые сенсорные проекции, «контакт» которых является здесь предметом на­шего обсуждения.

Этот подвижный, воображаемый «контакт», предполагающий и су­ществование опережающего отражения, и взаимно обусловленную пове­дением партнеров его динамику, является, в силу трансферального его генезиса, классическим примером ситуации невербального раппорта. В самом деле, изменения поведения партнеров детерминируют изменения их со-ощущений, - с той только разницей, что мы гораздо более деталь­но вскрываем механизм раппорта, поскольку впервые подчеркиваем, что как прямые, так и обратные связи партнеров осуществляются не только непосредственно, но и опосредствованно и неосознанно, - по «проективным каналам», а не только в силу наличия «прямых сопри­косновений ».

В этом контексте становится понятным, почему так называемым «пас­сам» магнетизеров, как необходимым реакциям на проявление у паци­ентов болезненных симптомов, в свое время придавалось не меньшее, а то еще и большее значение, чем простым «наложениям», «возложени­ям» или «соприкосновениям» рук. Например, как сообщают Л. Шерток и Р. де Соссюр, «...Симптом всегда носил психосоматический характер и часто вынуждал магнетизера приходить к пациенту ночью и проводить долгие пассы. ...В целом этот метод магнетического лечения был гораздо тоньше и сложнее, чем месмеровский магнетизм, основанный на одном только внушении. ...Возникает вопрос, не могут ли некоторые принци­пы магнетического лечения пригодиться в наше время для лечения пси­хосоматических расстройств» (10, 71-72).

Прежде чем положительно ответить на этот вопрос французских уче­ных, подчеркнем, что рассматриваемый нами случай «контакта» также основан не столько на внушении, сколько на многократном трансфере взаимоподражания, который осуществляется в самых различных формах, зачастую упрощенно понимаемых как одноактное, простое вза­имное внушение. Правильнее, таким образом, считать, что сенсорные проекции субъектов «А» и «Б» имеют интерперсональное положение, являясь средствами саморегуляции их поведения в межличностной коммуникации.

В подтверждение этого вывода приведем еще один пример проектив-но обусловленной коммуникации. Манипулирование ею, независимо от вариантов, возможно известных некоторым из испытуемых еще в дет­стве, сводится к тому, что один из двоих партнеров должен занимать ведомое положение, не имея никаких инструкций при закрытых гла­зах. Активный партнер, стоя сбоку от первого, располагает свою ладонь на расстоянии примерно в 15 см от поверхности тела испытуемого, у основания шеи, сзади, и держит ее неподвижно в течение нескольких десятков секунд, добиваясь ощущения полевого «контакта». Затем ла­донь начинает медленно отводиться назад или наоборот, двигаться впе­ред (вариант - мысленно сдвигать ощущение поля, что всегда сопровож­дается трудноуловимыми, но, тем не менее, явными приближающимися или удаляющимися движениями). Во всяком случае, вслед за идеомо-торными или непосредственно видимыми движениями активной ладо­ни, испытуемый начинает раскачиваться и клониться в ту или другую сторону. Это не только очевидно, но и, подчас, настолько выражено, что приходится помогать тому или иному волонтеру восстановить равнове­сие, чтобы уберечь его от падения. Важно, что при проведении экспери­мента не говорится ни слова, - в то время как индуктор может изменить положение равновесия испытуемого в любую сторону, по одному только своему желанию.

Существо этого примера манипулирования другим человеком посред­ством идеомоторики состоит в том, что в начальный период времени, когда рука держится неподвижно и создается «ощущение полевого кон­такта» — индуктор выстраивает свою сенсорную проекцию, добиваясь ее неизменности. Это означает, в частности, что он неосознанно отслежива­ет спонтанные движения испытуемого, сохраняя расстояние от ладони до его тела неизменным. В свою очередь и реципиент, отслеживая в своем воображении движения ладони индуктора и подстраивается к ним, уже начинает до известной степени им подчиняться. Именно эта стадия эксперимента является критической, - действительно ли испытуемый вошел в свою роль пассивного партнера, или, говоря иначе, - достиг состояния, подобного трансу вследствие глубокой его изоляции от сре­ды, или это состояние в данной паре партнеров недостижимо.

Дальнейший ход событий - это уже следствие трансоподобного состо­яния, которое управляется мысленными или физическими движениямиладони индуктора. Если индуктор нарушает равновесие и начинает, к примеру, отодвигать ладонь (или перемещать, изменяя проективное вос­приятие поля, проекцию своей ладони), то стремится при этом все таки сохранить интенсивность «полевых ощущений», а это, в свою очередь, становится возможным лишь при активном отслеживании ритмов есте­ственного раскачивания тела реципиента. Испытуемый также, по зако­ну константности восприятия и константности, вообще, качества своей подавленной активности (не выходя из принятой им самим пассивной роли) сохраняет ощущения постоянными. Вот почему реципиент начи­нает реактивным неосознанным образом смещать пределы естественно­го раскачивания в сторону перемещения ладони индуктора.

Конечно, можно возразить, что тот же самый эффект может быть достигнут вне оперирования сенсорными проекциями и вне взаимной активации—реактивации поведения партнеров в их неосознаваемом по­левом контакте. Однако, знать заранее то, какова организация этого эксперимента, состоящего в установлении отношений раппорта, и ут­верждать нечто, обратное его сути, - по меньшей мере то же самое, что белое упрямо называть черным. Если же такого рода знание отсутству­ет, то эксперимент вообще становится невозможным. Потому что имен­но раппорт, включающий отслеживающие ощущения естественного рас­качивания реципиента, и не возникает вне стремлений его установить.

Благодаря феномену антропологизации естественных коммуникатив­ных процессов, феномену проективного трансфера,(5, 7) становится возможным ответить как на приведенный выше вопрос Шертока-Соссю-ра, так и на их подстрочный комментарий по этому поводу. Коммента­рий их, с отсылкой к Маг^оНп, 1954, был следующим: «Не обнаружи­вай ли мы один из принципов магнетического лечения, а именно требование глубокой регрессии, в «аналитическом» методе, при кото­ром роль терапевта подобна роли матери по отношению к младенцу? Известно, что этот метод дает особенно хорошие результаты при лече нии геморрагического ректоколита.» Оставляя возможность открытия полемики по поводу того, что является принципом магнетического ле­чения - регрессия или, вообще, (ре)активация при обоюдном устремле нии врача и пациента к раппорту, мы должны заметить, что именно феномен проективного трансфера в форме раппорта до сих пор остает­ся относительно редко востребованным в современной медицине, по край ней мере, - на уровне ясного осознания сути примеров успешного изле­чения многих пациентов немногими известными специалистами (следует читать: многими реактивированными пациентами по отношению к тем, кто заранее занимает в их воображении активную роль в ожидаемом раппорте). Далее, не только ректоколит, но и многие другие заболева­ния вполне излечимы при адекватном понимании существа процесса проективной антропологизации, направление вектора которого должно, в принципе, определяться сознательно, несмотря на участие в излече­нии неосознаваемых механизмов психики.

Так, проективная (ре)активация раппорта может быть с успехом при­менена для бесконтактного снятия самых различных болей, включая коварную мигрень. Очень эффективны (вспомним технику пассов) бес­контактные массажи, а также и многие другие более сложные формы реабилитации больных.

В качестве заключения, сделаем вывод, что необходимым свойством сенсорных проекций, включая случаи саморегуляции состояния сами­ми реципиентами на основе внутреннего диалога «Я » - «Я », является свойство их интерперсональности, которое также может быть определе­но, в качестве его синонима как свойство прокоммуникативности и, еще точнее, как свойство трансферальности, адекватное определению той родовой способности человека, которая имеет известное наименование «проективного трансфера».

2.3. Социальная антропология и антропосоциальное проектирование

Социальная антропология позволяет проводить и организовывать, опираясь на теоретические и практические представления других гума­нитарных и естественных дисциплин (социологии, логики, биологии, куль­турологии, психологии, математики и т.д.), так называемую антрополо­гическую экспертизу, отвечающую на вопросы: насколько человечно бытие Человека? На какой стадии становления Человека, вочеловечивания, на­ходится данный конкретный человек или конкретная общественная орга­низация человеческих индивидов? Что собою представляет в конкретной культуре и цивилизации, в конкретном этносе данный «респондент», каковы его социальность и личность? Насколько культурен, социален и личностей человек? Насколько он, вообще, - человечен?

Личность и социальность есть двуединое качество человека, олицет­воряющее и представляющее его социальную активность. Другими сло­вами, одной из двух сторон предмета социальной антропологии являет­ся личность, которая совместно с другой стороной ее предмета, социальностью, определяют и результат, и содержание социальной активности Человека, процесс которой в целом есть не что иное, как расширенное его (культурное) воспроизводство.

Личность и социальность Человека воплощают его единство, мысли­мое как общность, как синтез отличного и сходного в этой его, по край­ней мере, двусложной целостности.

Социология Человека, в широком смысле этого слова, определяет «ос­новную мелодию», «алгоритм», нечто наиболее существенное в личностном его существовании, т.е. в личности выявляется прежде всего сущность общественных отношений, лишенная, однако, духовного их начала: автор­ство композиции этих отношений связывается с безличным обществом.

Социальная (культурная) антропология призвана прояснить не толь­ко феномены «мелодий», но и «текстов» в общественном человеческом взаимодействии, в сферах цивилизации и культуры, интегративным образом рассматривая общественные отношения с точки зрения каче­ства их «человечности».

Задача социальной антропологии - понять и озвучить «песнь» чело­веческих отношений, которая, по идее, должна быть основной партией их «ансамбля». Чтобы состояться в общественной (культурной) жизни в социальном и личностном планах, человек должен выстроить, со-тво-рить собственную, авторскую партию, звучащую, тем не менее, в унисон с партиями все новых и новых участников общественных отношений, образующих некоторый «ансамбль».

Личность и социальность Человека в их подлинном, генетически оп­ределенном смысле, - это всегда то, что составляет некоторую особенную его позицию как единство общего и единичного в структуре обществен­ных (культурных) его отношений.

Общественная оппозиционность, личность и социальность Человека представляют его относительную независимость и относительную же объективность его со-существования - с логическим ударением именно на относительности, на взаимо - отношениях Человека в мире и к миру, то есть на его субъектности, вне которой эти отношения как таковые — невозможны по определению. Реализация отношений и, что то же, -объективация или «позиционирование» личностного потенциала Чело­века в его социальности и культурности осуществляется посредством преобразования, трансфера смыслов отношений в некоторые идеальные орудия труда, в той или иной мере материализуемые, но не теряющие при этом ни осмысленности, ни, вообще, идеальности.

Как одно из идеальных орудий труда Человека, сенсорная проекция обладает свойством относительной объективности, будучи столь же объек­тивной, как, например, слово в единой языковой среде. Проективные орудия существуют, разумеется, не вне зависимости от человеческого сознания, в отличие от явлений материального мира, которые не только «существуют», но и представляют собою объективную, от субъекта от­носительно независимую реальность. Вмешательство в процессы после­дней, инициированное субъектом, всегда в принципе возможно, пока сам человек как субъект и как объект ей принадлежит. Но и вне субъек­тности человека объективные материальные процессы сохраняют это свое качество абсолютной объективности, утратив характеристику относи­тельной объективности одновременно с тем, что субъект, как таковой, (само)устраняется.

Подчеркнем, что объективность сенсорных проекций именно «отно­сительна», также как и реальность этих проекций, поскольку возника­ют, существуют и преобразуются сенсорные проекции лишь благодаря тому, что человек выступает в объективных процессах как субъект, как существо, способное относить — ся, относить себя, иметь и проявлять отношения как таковые. Вне субъекта и вне его отношений существова­ние проекций моментально обессмысливается, однако это положение не распространяется на ситуацию, в которой обсуждаются вопросы суще­ствования проекций независимо от того, осознаваемы они или нет их носителем — субъектом.

Указанная особенность существования сенсорных проекций и опре­деляет их относительное значение в человеческом взаимодействии, а также — возможные способы их применения, как некоторых идеальных орудий этого взаимодействия. Для тех, кто предпочитает применение такого рода орудий другим средствам межличностного диалога особенно интересен вопрос о детальном описании «каналов», по которым сенсор­ные проекции могут передаваться от человека к человеку.

Теоретически, этот вопрос не принципиален, вот почему его разреше­ние осуществляется в рамках так называемого «здравого» смысла или, например, в контексте идеомоторных психологических экспериментов. При этом следует напомнить тривиальную истину о физическом и физи­ологическом подобии людей друг другу и всему живому в мире, - напри­мер, ускоренные движения, как правило, выражают возбуждение. Это подобие - основа возможной мимической, позиционной или интонаци­онной коммуникации. Известно, что и настроение человека обладает свойством «психического заражения». Показано также, что человек и после прекращения контакта с собеседником в течение нескольких де­сятков минут хранит поведенческий след взаимодействия, демонстри­руя инерцию своих душевных движений.

Невольно «копируя» позу другого человека, мы косвенно изменяем свой сенсорный мир, и наша психика приобретает своеобразный, теле-сноцентрированный «слепок» ощущений этого Другого, слепок его внут­реннего мира. Мы способны эмпатически представить гнев другого чело­века, скопировав его интонации, позу, мимику или характер движений, звук его дыхания.

Именно неопределенность канала передачи информации - существен­ное основание для того, чтобы сенсорные проекции или, иными слова­ми, вообще энергоиформационное «поле» взаимодействия («интерфейс взаимодействия») могли рассматриваться как феномен человеческой действительности, отличаемой от явлений, представляющих объектив­ную реальность. Поле, аура, эфирное тело — совершенно реальные, хотя и нематериальные феномены. Они существуют постольку, поскольку существует человек, и являются именно феноменами человеческой действительности и человеческой дееспособности, в той мере, в которой человек выступает как субъект социальной и культурной его активнос­ти, как олицетворенный способ изменения прежде всего идеальной стороны объективной реальности.

Продолжение идеальных орудий человеческого труда орудиями и сред­ствами материальными позволяет значительно расширить сферу приме­нения сенсорных проекций: целительство, диагностика, практическая психология, нетрадиционные каналы информационного взаимодействия, необходимые в социализации и в аккультурации человеческих индиви­дов с ограниченными возможностями и т. п. - вплоть до невербальной (электронной) коммуникации на уровне осуществления архетипической мечты Человека о возможности взаимодействовать с подобными себе существами по принципу «сознание-сознание».

2.4. Сенсорные проекции как идеальные орудия человеческого взаимодействия

Продолжая обсуждение практических аспектов применения сенсор­ных проекций, отметим, следующие их достоинства как идеальных ору­дий человеческого взаимодействия.

Во-первых, сенсорные проекции позволяют нетривиальным образом актуализировать обычно неосознаваемые характеристики межличност­ного взаимодействия и поэтому они становятся специальными и весьма качественными инструментами оперирования новой информацией, вклю чая ситуации невербальной суггестии.

Во-вторых, сенсорные проекции расширяют пространство существо­вания Человека, в особенности, - пространство социальное, санкциони­руя «незаконную», т.е. практически неограниченную передачу инфор­мации из одной сферы ее существования в другие, собственные или принадлежащие другим людям сферы человеческой действительности.

В-третьих, фокусируя свое внимание на поисковых процессах, Человек непроизвольно выстраивает сенсорные проекции так, чтобы они макси­мально полно, адекватно, отображали именно сензитивную обстоятельствам информацию о существе личной проблемной ситуации или о существе раз­решаемой в межличностном контакте задачи — так, что возникает своеоб­разная воронка сгущающейся информации, состоящей из обычно непересе­кающихся ее потоков — от характеристик органики или самочувствия до сведений из случайных публикаций в обычно игнорируемых в газетах.

В-четвертых, благодаря интегративному, комплексному характеру ин­формации, составляющей содержательную основу сенсорных проекций, они являются наиболее гибкими средствами как саморегуляции челове­ческого поведения, так и управления человеческим взаимодействием.

Вместе с тем, при всей универсальности сенсорных проекций как средств расширенного самопознания и самодеятельности человека, а так­же интерперсонального взаимодействия, они обладают и родовыми, ан­тропогенными недостатками. Их недостаточность производна именно от относительной их объективности, поскольку сенсорные проекции суще­ствуют только благодаря субстрату субъектности человека, укорененно­му в его психической организации.

Прежде всего сенсорные проекции крайне зависимы от того, что в настоящий момент актуализировано в содержании психических процес­сов, от того, что непосредственно воспринимается человеком. Так, рядо­вой практикующий биоэнергетик склонен предполагать, что «неприят­ное» поле человека, - следствие внешне Наоборот, негативная атмосфера, составляющая фон решения подоб­ного рода «задач» совершенно определенно обнаруживает их - в бук­вальных смыслах - неестественность и ничтожность, побуждая специа­листа к их неприятию. В то же время, позитивная атмосфера поиска чего-либо реально существующего, - например, - при оценке состояния здоровья клиентов даже в присутствии скептиков чаще всего споспеше­ствует продуктивной и адекватной работе специалиста, поскольку и скеп­тики невольно способствуют мобилизации творческих его способностей.

Наконец, и в тех проблемных ситуациях, когда любой человек, вооб­ще не имеющий представления об антропосоциальных технологиях, ус­тремляется к некоторому позитивному поиску, - сенсорные проекции невольно им продуцируются, что и создает вечную основу для спекуля­ций по поводу творческой интуиции или «инсайта». Не ничтожество, а именно «чтойность» , при всей неопределенности проблемных ситуаций обязательно присутствуют в познавательной активности субъекта, явля­ясь, таким образом, тем ядерным образованием, вокруг которого «стя­гивается», сжимается самая различная информация, в итоге составляю­щая неразделимую диаду «орудие труда» и «предмет труда» в форме сенсорной проекции, как идеального прообраза искомого решения по­знавательной задачи.

И в конце концов, представляя субъекта, занятого решением каких-то собственных проблем, в то время как мы пытаемся оказать на него какое-то влияние в форме сочувствия или негодования, следует положи­тельно ответить на вопрос о действенности этого влияния: так или ина­че, но реципиент отреагирует на нашу идеомоторную актуализацию сен-сопроективных механизмов человеческого взаимодействия. Причем вся сложность этих механизмов может вовсе не осознаваться нами, что со­здает впечатление непосредственного «полевого» давления на «ауру» клиента, впечатление и мистическое, и совершенно неадекватное. По­скольку не непосредственность, а именно опосредствованность и, следо­вательно, орудийный характер общественного и окультуренного челове­ческого взаимодействия предполагается в основе антропосоциальной его интерпретации.

Несмотря на это, в здравом человеческом рассудке, кроме бытующих в кругах биоэнергетиков терминов «аура», «поле» и «эфирное тело» широко распространен еще и термин «энергия», подразумевающий существование некоторого «агента влияния», непосредственно воздей­ствующего на стороннего субъекта, не находящегося с воздействующим в явной коммуникативной связи.

Предполагается, что «энергия» (подобно потоку флюидов в средневе­ковых представлениях о магнетизме) направляется субъектом излуче­ния так, что оно способно изменять активность «мишени», различным образом влияя на психическое и физиологическое состояние клиента.

Если сенсорные проекции являются результатом активного восприя­тия или, иначе, - следствием напряженной работы психики, то «энер­гия» почти непроизвольно извергается при направленном влиянии на психику клиентов, изменяя содержание их деятельности и активности. Эквиваленты такого понимания энергии - «чи», «ци», «кундалинь» и т.п., применяемые восточными практиками, - также как в свое время в Европе - Месмером и многими другими магнетизерами.

Основанием многовекового существования мифических представле­ний о возможности непосредственной энергетической коррекции чело­веческого поведения, является, конечно, стремление здравого рассудка каким-то образом зафиксировать существование идеальной стороны меж­личностного взаимодействия, максимально его упрощая путем редук­ции рефлексивных его компонентов к механическим. В самом деле, если непосредственным образом обобщить все то, что связано с умственными усилиями человека, то в здравом рассудке воссоединяются такие хоро­шо известные вещи, как частота сердечных сокращений и мышечный тонус (вертикально ориентированное напряжение корпуса), так что эти умственные энергетические посылы всерьез регистрируются как усилия физические, как усилия «внутренние», восходящие или нисходящие.

Отсюда понятно, что, общаясь на языке здравого рассудка, в силу элементарного этикета и в связи с необходимостью найти взаимопо­нимание, специалисты вынуждены снова и снова возрождать энергети­ческую мифологию, с относительно небольшими поправками в сторону весьма медленно повышающегося уровня образованности широких слоев населения.

2.5. Антропо-социальный смысл энергосенсорной практики

Так, именно в целях популярного изложения формальных, органи­зующих правил антропосоциальной коррекции приняты такие опреде­ления энергетических усилий, как, например, «восходящий поток» или «триггерное ощущение активности», трактуемые «как идущая снизу вверх волна напряжения или уплотнения в глубине тела, преимуще­ственно перед позвоночником, в большинстве случаев сопровождаемая тепловыми ощущениями. При усилении ощущения восходящего потока возникают дополнительные изменения —» утяжеление» головы и тела, зачастую жар, и небольшое учащение частоты сердцебиения, а также изменение осанки» (КВТ, ххх).

Автор отмечает, что «сознательно усиливаемые» ощущения восходя­щего потока действительно, т. е. объективно имеют своими эффектами некоторое увеличение артериального давления, усиление мышечного тонуса и общего функционального напряжения, инструментальнонеприятного для этого биоэнергетика облика клиента. Для этого «специалиста» поле массивно­го человека кажется более плотным и объемным, не говоря уже о мно­гих других мистических суждениях, которыми так богато обыденное сознание людей, возомнивших, что проективные техники сродни непос­редственным контактам людей, разве что они опираются на невидимые глазу средства.

Но сфера антропосоциальной практики — это не только техника, но и весьма сложная теоретическая область человеческого самопознания, ов­ладеть которой невозможно посредством одной только простой «трени­ровки». Тренировкой могут быть приобретены лишь некоторые необхо­димые навыки общения в профессиональной среде, в то время как серьезная практическая работа специалиста предполагает одновремен­ное разрешение многих вопросов человеческого существования, имею­щих философский статус.

Простым примером, проясняющим суть сложного взаимоотношения энергоинформационной теории и практики, является то, что, например, подавляющее большинство опытных специалистов наотрез отказывают­ся от попыток регистрировать отсутствие какого-либо предмета или яв­ления при помощи сенсопроективных приемов.

Действительно, такая негативная регистрация невозможна в прин­ципе или, как говорится, - по определению, поскольку она исключает возможность (и в непосредственной и в опосредствованной формах) опи­раться на объективную реальность ситуации, идеальная сторона кото­рой могла бы стать «питательной почвой» для позитивной науки и пози­тивной же антропосоциальной технологии и техники.

Вот почему не трудно прогнозировать провал в решении задачи: «Най­ти нечто несуществующее», поскольку в области поиска в самом деле нет ничего такого, что ни при направленном снижении порога чувстви­тельности, ни при общей активации профессионального потенциала могло бы каким-то образом стимулировать конструктивное воображение специалиста.

регистрируемые с помощью обычной медицинской аппаратуры а также с помощью особого полифункционального аппарата, предназначенного для специальной экспресс-диагностики по программе АМСАТ.

Сенсорные проекции типа «восходящий поток» являются интеграци­ей открытого множества взаимосогласованных реакций субъекта. Струк­турная целостность «восходящего потока» позволяет рассматривать его как еще один вид сенсорной проекции, конструируемой человеком как специальное орудие или средство саморегуляции его психофизиологи­ческого состояния или его коммуникативных реакций, например, в про­цессах разрешения им социальных конфликтов.

Вместе с тем, сенсорная проекция вида «восходящий поток» как та­ковая, в общем не только не способствует мобилизации моделирующих, творческих способностей человека, сколько служит их подчинению за­дачам адаптивного поведения. Поэтому для разрешения в общем более сложных задач проективного поиска, в особенности задач рефлексив­ного, философского плана необходимо введение потоков-антагонистов «восходящим».

Переключение субъекта на конструирование нисходящего потока с целью расслабиться в плане психофизиологическом и мобилизоваться в плане творческом происходит в форме постепенного снижения мышеч­ного тонуса от головы к скелетным мышцам, сопровождаемого объек­тивным снижением артериального давления и т. п.: человек уходит не столько в себя, сколько в процесс решения отвлеченной, абстрактной жизненной, математической или, наконец, - мировоззренческой. Мак­симально мобилизуется «сообразительность» и произвольное внимание человека, возникают побочные ощущения увеличивающейся «прозрач­ности», «ясности» мышления и восприятия. С другой стороны, если снятие напряжения является самоцелью, то применение техники «нис­ходящего потока» позволяет клиенту достаточно легко уснуть, что осо­бенно важно в постстрессовых состояниях. Аналоги такого состояния человека в мистической восточной практике определяются как овладе­ние «энергией космоса», принятие «праны» или, на современном сленге отдельных слушателей школы ДЭИР - «момент рейки». В целом, по мнению биоэнергетиков, - «...Нисходящий поток, или триггерное ощу­щение моделирующей активности, ощущается как идущая сверху вниз волна «движения», преимущественно перед позвоночником, сопровож­дающаяся ощущением прохлады и субъективной ясности.» (КВТ, ххх) Объединение техник восходящего и нисходящего потоков можно пред­ставить как постоянно существующий баланс активно-реактивного состо­яния человека, своеобразную меру его саморегуляции, меру его самообла­дания. Навыки применения этих техник, вообще говоря, могут до известной степени характеризовать возможную социальную успешность человека, если считать, что она более зависима не столько от интенсивности его реакций, сколько от скорости их смены, то есть от их лабильности и динамичности. Овладение техникой «потоков» до автоматизированного, машинального их контроля позволяет намного быстрее и мощнее эксп-рессировать поведенческие реакции. Подобно тому, как при сопоставле­нии эффектов работы регуляторов силы звука на трансляторах различной мощности обнаруживается, что поворот на один и тот же угол, занимаю­щий одно и то же время, вызывает совершенно различные изменения динамики звука, - подобно этому и прочность, и мощность навыка актив­но-реактивной регуляции потоков «энергии», или, что то же самое, - са­моконтроль так называемых «триггерных» ощущений, позволяет челове­ку получить мгновенное ситуационное преимущество в разрешении острых и сложных вопросов человеческого общежития.

Обобщение особенностей индивидуальной архитектоники триггерных ощущений «центральных потоков» человека приводит к выводу о необ­ходимости введения понятия « центральный энергетический канал», поскольку автоматизация приемов овладения этими потоками должна иметь как можно более простую рациональную основу, по возможности — наглядно представимую в образе вертикальной проводящей зоны. Чтобы управлять динамикой потоков в этой зоне, человек попеременно сосредоточивается на той или иной высоте энергетического канала, а это, в свою очередь, фактически означает, что он самостоятельно и до­вольно оперативно выбирает меру активации своих отношений и своих действий. Говоря философским языком, человек спонтанно, опираясь на простейшие наглядные образы таких абстрактных «вещей» как его отношения в бытии и к бытию, находит оптимальную меру своей свобо­ды и ответственности, меру процессов субъективации и объективации.

Наконец, говоря языком древневосточной протофилософии, те или иные «высоты» или «области» тела человека, которые могут служить опорными моделями качества человеческих отношений, особенно в их «узлах», - называются «чакрами,» - со всеми последующими интерпре­тациями значения «чакральных областей» в систематике схемы тела человека и в определении его судьбы.

Таким образом, так называемые трштерные ощущения, или, что то же, - простраствено- временные представления движения энергетичес­ких потоков - это неспецифические характеристики качества идеальной моделирующей активности человека, его способностей к динамичной саморегуляции своего поведения во внутреннем и во внешнем планах. Предварительное описание содержания энергосенсорной практики позволяет сделать следующие обобщения.

• Относительная независимость триггерных ощущений друг от друга -это основа вполне современного образа полярных поведенческих реак­ций человека, согласно с которым активное управление поведением есть самоопределение человека не только в степени активности, но и в ее потенциале - подобно тому как различаются резервы только что про­снувшегося человека и спринтера на стартовой линии.

• Помимо функций моделирования психофизиологического состоя­ния и планирования межличностного взаимодействия комплексные про­ективные образы выступают как факторы динамики экстраверсии-инт-роверсии, то есть как инструменты, орудия переключения активности человека из области отношений в бытии (душевных движений) в об­ласть отношений к бытию (духовного зрения) и обратно.

• Энергосенсорные проекции как идеальные орудия саморегуляции поведения значительно расширяют возможности соединения практичес­ких и теоретических способностей, на основе чего чувства человека, пусть даже в самой элементарной форме триггерных ощущений становятся теоретическими, то есть собственно человеческими.

• Энергосенсорная телесная проекция, или энергосхема человеческо­го тела, соотносимая с непосредственным его восприятием способна ини­циировать изменения в динамике психофизиологических процессов го­раздо более эффективные, нежели на основе (ауто)суггестии, что, с другой стороны, значительно повышает меру ответственности и компетентнос­ти человека, применяющего антропо-социальные технологии.

Энергетика человеческой активности как энергоинформационное мо­делирование в сфере саморегуляции человеческого поведения иниции­рует объективные изменения сенсорной организации и архитектоники психических процессов. Это свидетельствует не столько в пользу адек­ватности энергетического образа мышления, сколько в пользу того, что человек является существом идеальным и культурным, отличающимся именно тем, что он способен к вычленению, переосмыслению и последу­ющему изменению отношений объективной реальности, включая объек­тивные характеристики органических процессов собственного тела и общественных процессов собственного воспроизводства.

2.6. Индуктивные проекции и межличностная коммуникация

Культурное, общественное и межличностное значение энергоинфор­мационных триггерных представлений основывается на их непремен­ном участии в коммуникативных процессах, в том числе и в процессах электронной коммуникации. В них ретранслируются общественные и личные настроения, мнения и многие экспрессивные характеристики поведения, что выражается возникновением в группах людей «очагов» с пониженной, повышенной или агрессивной активностью. «Сдвиги « риска или творческого подъема - это проявление родового стремления людей к взаимопониманию и самоосознанию, чтобы сохранить тем самым свою жизне- и тру до- способность как идеальных существ.

Взаимопонимание может быть достигнуто, например, вербальными средствами, но и в этом случае значение триггерных ощущений не мо­жет быть исключено, наоборот, эти ощущения составляют постоянный фон коммуникативных процессов, порою занимая в них доминирующее положение. Если, например, хотя бы один человек из нескольких дру­гих окружающих его людей начинает в одностороннем порядке усили­вать в себе то или иное триггерное ощущение, то он невольно становится объектом непроизвольного внимания всей группы, - в силу закономер­ного проявления известного психологического феномена новизны раз­дражителя.

У того из членов группы, который почему-то отличается интенсифи­кацией триггерных представлений, прежде всего меняется осанка, рас­прямляется спина и меняется посадка головы. Одновременно изменяет­ся и мимика, и характеристики взора, и направление взгляда. Возможно, нарастает скорость жестикуляции, усиливается напряженность речи и ее эмоциональный фон. Невольные перемещения корпуса чаще всего расширяют некоторую «персональную» территорию и т.д. Все перечис­ленные признаки являются важными для определения внутригруппового положения человека, то есть они слишком важны, чтобы находяще­муся в пределах осуществимости контакта субъекту их можно было бы проигнорировать. Этот контакт начинает неосознанно и непроизвольно устанавливаться таким образом, что, в силу действия проективных ме­ханизмов, возникает эффект привнесения изменений в балансировку триггерных ощущений невольных индукторов.

Однако, в результате вырабатывается отнюдь не «арифметическое среднее» состояния группы, поскольку содержание невольных контак­тов так или иначе осознается и, в зависимости от их общественного значения, либо становится предметом повышенного внимания и даже поводом к острому конфликуту , либо в конечном счете - игнорируется.

Так или иначе, фон или доминирование групповой динамики триг­герных ощущений может быть и основанием возникновения классичес­кого когнитивного диссонанса, и основой суггестивного взаимодействия, и, вообще, - самостоятельным феноменом индуктивного проецирования. Соответственно, энергосенсорная проекция в этом ее коммуникативном качестве определяется как индуктивная проекция.

Индуктивная проекция, как и любая сенсорная, обладает свойством комплексности, а также еще и свойствами ассиметрии, проявляемыми, в частности, в неравномерности и гетерохронности их динамики. В це­лом, индуктивные проекции являются на порядок более сложными энер­гоинформационными образованиями, структура и границы существова­ния которых в принципе не могут быть определенными. В то же время, значение и смысл индуктивных проекций всегда достаточно полно и адекватно осознаются их носителями, - по крайней мере на уровне установления позитивного или негативного взаимопонимания: так, но­ситель диссонирующей индуктивной проекции скорее всего оставляет неприятное впечатление у собеседников.

Это негативное впечатление соотносится, например, с конфликтным поведением, с органическим нездоровьем или просто с минорным на­строением носителя негативной индуктивной проекции, что выражает­ся в терминологии «энергоинформационного поражения», «сглаза», «пор­чи» «колдовства» и, наконец, «кодирования». Традиционная психотерапевтическая помощь при энергоинформационных поражени­ях - это весьма длительный процесс «перепрофилирования» личности путем формирования так называемых «обходных» траекторий осозна­ния сложных жизненных конфликтов. Если же осуществляется энерго­информационная санация поражения, то процесс коррекции длится в течение нескольких минут, достаточных для переосмысления существа проблемной ситуации и ее разрешения вполне рациональными средства­ми. Основная причина неэффективности психотерапии и успешности ан-тропосоциальной практики коренится в том, что носитель «порчи» в принципе неспособен логичным образом определить это иррациональ­ное звено проблемной ситуации, возникшее в результате неконтролиру­емого влияния индуктивной проекции и он же легко устраняет это зве­но, как только оно определяется энергоинформационным образом.

И обратно: так называемая порча или «постановки сглаза» осуществ­ляется на основе установления внешне безупречного в этическом смысле слова контакта, когда содержание этого контакта вербализуется вполне благожелательно, но при этом с помощью индуктивной проекции переда­ется (с умыслом или без оного) - диссонирующее негативное послание в форме, например, вульгарной зависти. Понятно, что снятие этой негатив­ной установки должно осуществляться прежде всего на основе выявления ее существования, которое, - в свете истины - немедленно нейтрализует­ся как досадный пустяк в роскоши человеческого общения. Но сила воз­действия такого рода пустяков обратно пропорциональна их истинному значению при недостаточной социализированное™ и ущербной культуре реципиента: смерть гоголевского чиновника - это гротеск, но это и прав­да горькой жизни. Поэтому обучение элементарным навыкам рационали­зации жизненных конфликтов средствами антропосоциальных техноло­гий - необходимая профилактика ситуаций унижения человеческого достоинства, когда распределение ролей индуктор - реципиент не имеет альтернативы. В позитивном плане обоюдное владение индуктивной сто­роной диалога способствует упрочению межличностных отношений и во­обще создает приятный эмоциональный фон душевного комфорта.

При этом, разумеется не должны оставаться без внимания и проек­тивные фрагменты взаимной индукции: содержание сенсорных проек­ций во всех их разновидностях представляет особый подтекст обмена основными текстами коммуникации, прочитать который позволяют, казалось бы, простейшие правила этикета, которые на самом деле ори­ентируют собеседников на взаимное принятие особенностей внутреннего мира, то есть особенностей мира проективного. Сенсопроективная тех­ника направлена не на усложнение и «зомбирование», а на искренность и упрощение контактов в межличностной коммуникации, защищенных при этом от несанкционированного их поражения монстром коллектив­ного бессознательного.

Средствами сенсопроективных установок нейтрализуется влияние таких массовидных явлений как негативное психическое заражение в форме страхов, паники, депрессии и т.п.

Явлениям такого заражения или общественного инфицирования свой­ственно взаимообъединение в формах своеобразных сложноструктури­рованных доменов, определяемых как эгрегоры - в противоположность позитивным культурным феноменам в известных формах науки, искус­ства, религии или, например, этики и эстетики человеческого общежития.

Относительная самостоятельность и замкнутость культурных форм ком­муникации - это то, что реально противостоит массовидным негативным явлениям подобно тому, как иммунитет и гомеостаз противостоят любым грозным инфекциям, сколь бы ни были они многочисленны. Вместе с тем, такого рода сравнение должно быть продолжено указанием на актив­ную природу антропосоциальной практики, направленной на предупреж­дение нарушений межперсональных интерфейсных процессов.

Конституирование интерфейса как феномена, образуемого квантами пси-полей или какими-либо другими компонентами не имеет принципи­ального значения, если речь идет о духовном и душевном здоровье лю­дей, охраняемом сообразными их природе идеальными средствами энер­госенсорного проектирования результатов повседневного их труда.

2.7. Энергоинформационный статус сознания и сенсорная архитектоника психики человека

Сознание человека, как индивидуальная сторона общественных его отношений или отношений человека в его бытии вполне может быть исчерпывающим образом представлено как энергоинформационный фе­номен. Разумеется, это представление не будет вполне достаточным, например, с психологической точки зрения. Впрочем, это не имеет прин­ципиального значения для того, чтобы овладеть основами антропосоци­альных технологий - подобно тому человек достиг, например, берегов Америки, ничего не зная о молекулярной структуре воды. В самом деле, навыки могут приобретаться до того, как приходит понимание их смысла, а неведомое - это залог будущих открытий. С другой стороны, если сознание действительно имеет энергоинформационную природу, то и язык его исследования - это язык проективный. Каким бы ни был субстрат энергетического взаимодействия (тахионы и торсионные поля, интенци-ональные конструкты или постулаты веры), - тот факт, что сознание не ограничено пределами человеческой индивидуальности, уже означает, что сознание скорее всего имеет общественную и относительную приро­ду и его качество не зависит от средств, применяемых в межличностной коммуникации. С другой стороны, сознание всегда принадлежит имен­но индивидуальности: если, объективно говоря, боль можно предста­вить как рецептивный сигнал, то субъективно - это одна только боль, переносимая прежде всего индивидуально, и ничего более.

Если сенсорные проекции в общем есть то, что называется полем и в энергоинформатике и в интерфейсной психологии, то это поле, как суб­страт сознания может быть представлено балансом центральных энерге­тических потоков, восходящего и нисходящего. Сознание как со - зна­ние в таком случае представляет объективацию того или иного баланса в форме индуктивных проекций, или, проще, в форме вообще, энергии человеческого взаимодействия, благодаря которой та или иная инфор­мация приобретает различное значение, возникают понятия ее относи­тельного веса или относительной ее ценности.

В этом смысле и общественное сознание и коллективное бессозна­тельное (как совокупность эгрегоров) также обладают значительным, позитивным или негативным, весом, - их массовидная природа действи­тельно может трактоваться в тех же двух смыслах, в которых восприни­мается исходное понятие «масса», - в отличие от понятий «вес» и «удель­ный вес». Поэтому допустима такая трактовка индивидуальной энергоинформационной защиты реципиента как формирование способ­ности противостоять давлению избыточной или негативной социальной информации с помощью техники «установки оболочки», по сути дела, детально обоснованной в известной теории установки Д.Н. Узнадзе (Эк­спериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961).

Трансперсональное значение сенсорных проекций, выявляемое в эгер-гоинформационном определении сознания как со-знания позволяет, ка­залось бы, сделать вывод, что проективность человеческого разума - его единственная и всеобъемлющая его характеристика. Однако ею опреде­ляется не что иное, как способ существования разума. В этом смысле энергоинформационный подход - это подход культуральный и гумани­тарный, а не естественнонаучный, - хотя бы потому, что культура как таковая и есть способ вочеловечивания, способ воспроизводства субъектности человека, что принципиально не входит в предметное поле есте­ственных наук. Универсальность понятия «сенсорная проекция», таким образом, - это универсальность образов культуры и цивилизации и уни­версальность установок антропосоциальной теории и технологии, но не абсолютность этого понятия, ибо некорректно было бы предположить, что Вселенная - это не более чем одна-единственная сенсорная проекция-Показательно, однако, что, ограничение предметной области проек­тивной энергоинформационной теории и практики оказывается весьма продуктивным и для естественной науки, понимаемой как явление человеческой культуры. Становится, например, ясно, что физическое понятие «поле» и математическое понятие «проекция» - это, в общем, -культуральные характеристики способов отображения и преобразо­вания объективной реальности. С этой точки зрения и открытие форму­лировки закона всемирного тяготения и определение способа сбора яблок ~ это проективные, культуральные достижения Человека, весо­мость и ценность которых определяется антропосоциальной теорией и практикой.

Определение сенсорной архитектоники сознания человека в интра-, интер- и транс- персональных процессах методом самонаблюдения -это прежде всего определение способов конституирования субъектности и субъективности человека, способов его экзистенции, способов связи информации внешней и внутренней.

Элементы субъективной реальности - ощущения, мысли, эмоции, пред­ставления, образы и звуки представляют сознание, как оно есть для себя самого, в его тождественности интегрированным в нем компонен­там. Способ или порядок интеграции этих компонентов — это вопрос культурности и цивилизованности человека, вопрос философский и ан-тропосоциальный. Исследование архитектоники сознания с точки зре­ния субъектной и субъективной имеет не только теоретическое, но и практическое социально-антропологическое значение, которое, однако не очевидно, пока не определены его пространственно-временные ко­ординаты. «Здесь и сейчас» или «где и когда», - вот что существенно при определении архитектоники сознания, чтобы, в свою очередь, стали возможными социально-антропологическая экспертиза и антропосоци-альная помощь человеку в осознании и в оптимизации способов его существования в конкретных социально-культурных условиях.

Структурная организация компонентов сознания, в данный момент субъективно это сознание и образующая, может быть определена как субъективное его пространство. Выделение самостоятельного понятия субъективного пространства позволяет очертить границы и форму, спо­соб существования субъективной реальности, опосредованно представ­ляющий - через самонаблюдение - способ субъектного самоопределения человека и возможные пути объективации его личностного потенциала в его общественном бытии.

Пространственно-временное перемещение сенсорных проекций в субъективном пространстве объединяет внутренний и внешний миры человека, одновременно располагающиеся «в его голове». Поэтому антропосоциальная энергоинформатика не игнорирует эти субъектив­ные представления человека о том, где и когда возникают, по его мне­нию, индивидуальные (персональные) а также интер-персональные эф­фекты перемещения сенсорных проекций. Внимательное изучение архитектоники субъективного пространства обнаруживает, что и в обы­денном ысознании человека проводится дифференциация идеальных и материальных, субъективных и объективных компонентов сенсорного проектирования. Конечно, при этом человек может считать, что его субъектность и субъективность первичны в отображении его чувствами объективного мира, в то время как, наоборот, именно этот мир форми­рует способность человека к адекватному его отображению.

При всех культурных или индивидуальных различиях людей, все они способны в общем одинаково успешно адаптироваться в объектив­ном мире, примерно одинаково его воспринимая. Иными словами, субъек­тивное пространство человека строится в общем также, как он отобра­жает пространство объективное и пространство социальное и культурное. В обыденном рассудке присутствует понимание нетождественности субъективного и объективного пространств, которое может быть доволь­но прочной опорой в антропосоциальном проектировании межличност­ного взаимодействия: так, необходимо учитывать, что реципиенты мо­гут ориентироваться не столько на сенсорную проекцию, возникающую при концентрации на контакте с другим человеком, а на архитектонике своего субъективного пространства, образованной, разумеется, собствен­ными внутренними данными, собственным воображением. Поэтому че­ловек может многое терять во взаимопонимании, когда он осуществляет адресацию голосовой фокусировки, экспрессии и жестикуляции не кон­кретно присутствующему в пространству партнеру по общению, а его образу, что, соответственно, производит обратную, столь же неадекват­ную реакцию.

Субъективная пространственная архитектоника включает в себя не только внешние, но и, разумеется, внутренние компоненты, главным образом представляющие долговременную память человека, организо­ванную культурными и социальными детерминантами. Для того, чтобы вспомнить что-либо, на секунду отвлекаясь от созерцания текущих об­разов, человек вдруг, проявляя видимую глазодвигательную активность, начинает буквальным образом, «копаться в памяти», как будто в неко­тором «объеме» и в некотором «времени» субъективного пространствен­но-временного контитуума, который точнее может быть определен как виртуальный его внутренний мир. Реалии этого мира располагаются некоторым центрированным образом, причем события далекого прошлого располагаются либо в «ядерной», либо в «глубинной» зонах хранения информации. Абстрактные же, отвлеченные понятия или «вещи» распо­лагаются выше и ближе к периферии внутреннего мира, ассоциируясь с миром внешним. Однако, морально-нравственные конструкты созна­ния и, в связи с ними, конструкты самосознания и самочувствия, пре­имущественно связываются с центральной областью конфигурации субъективного пространства, упорядочивающей взаимоотношение коор­динат объективного пространства и виртуального мира.

Все компоненты внутренней вселенной человека, его микрокосма, постоянно находятся в движении, инициируемом сенсорными проекци­ями, восходящим и нисходящим потоками энергии и информации, позволяющими перемещать образы или извлекать их из памяти, или, наконец, их конструировать и преобразовывать. При этом «чакры» ре­ципиента могут быть определены как постоянно существующие области сосредоточения.

В целом, процесс осознания или сосредоточения на предмете проеци­рования осуществляется как последовательная концентрация или цент­рирование внимания на элементах субъективного пространства. Процес­сы же самоосознания отличаются в особенности тем, что в них происходит постоянное сличение характеристик предыдущего состояния реципиен­та с настоящим и последующим состояниями — как если бы некоторая «машина времени» действовала бы по принципу «два кванта времени вперед - один назад».

Последовательное переключение внимания в этом энергоинформаци-оннном представлении архитектоники сознания связывается с мотива­цией или намерениями реципиента. Как предпочтительная последова­тельность переключения внимания, намерение с формальной стороны является структурирующим началом функционирования сознания, ав­томатизирующим или программирующим работу его механизмов. Оно является изящным средством невербального управления как собствен­ным мышлением, так и мышлением других людей в межличностных контактах, - по принципу актуализации индуктивной проекции.

Но, разумеется, одно только абстрактное понимание сенсорной архи­тектоники сознания и психики не может обеспечить оптимальное пове­дение реципиента - подчеркнем, что необходима активный, произволь­ный и напряженный труд Разума человека, направленный на объективацию личностного его потенциала.

Школа ДЭИР ориентирует реципиентов на оптимизацию этого труда, а не на эксплуатацию надежд на инсайт или на вдохновение, которые придут сами и вдруг. Не то существенно, что сознанием используются те ментальные инструменты, которые уже «находятся у него в руках»: «...и чем случайней - тем вернее рождаются стихи навзрыд...». Важно то, что ими воспользоваться проще и быстрее, если, конечно, не теряя времени, суметь упорядочить осознаваемые компоненты идеального труда человека в адекватную ситуации сенсорную проекцию, с помощью, на­пример, такого «картографического» упражнения как «глобус сознания».

2.8. Конструирование миров человека в антропо-социальной теории и практике

Как известно, предварительное определение образа действия суще­ственно ускоряет его реализацию. Воображение — это неотъемлемый элемент нашей психики, это собственно моделирующая, проективная активность нашего сознания. В процессе мышления воображение созда­ет и сохраняет промежуточные образы и образные композиции, на осно­ве которых ситуация моделируется и в дальнейшем. Но воображение создает именно промежуточный продукт мышления, который обречен на то, чтобы затем быть подавленным логикой.

Образы воображения - игровые, сослагательные, отстраненные и ли­шенные энергетики, - не могут быть продуктивны, например, в класси­ческих психотерапевтических ситуациях, не говоря уже о том, что они не продуктивны и в плане самокоррекции поведения. Продуктивная и конструктивная активность субъекта мыслительной деятельности стро­ится на основе не столько воображения, сколько на основе реального переживания по ходу этой деятельности.

Содержание эмоционального опыта человека легко актуализируется и трансформируется таким образом, что служит мотивационной осно­вой гностического действия, а также основой образования энергосенсор­ного навыка деятельности, когда не столько представления действия, а сами действия, переживаемые субъектом, позволяют ему по-новому вза­имодействовать с новыми элементами проблемной ситуации.

Именно поэтому операции, целью которых является долговремен­ный психический эффект, к примеру, психотерапевтические сеансы или процессы обучения, всегда опираются на активность реципиентов. В этом плане наиболее показательны примеры успешной психотерапии, строя­щейся не по отвлеченным рецептам, а на основе специальной практики, побуждающей реципиентов к напряженной мыслительной и физичес­кой деятельности.

Активность субъекта в такой практике представляет собою сложный баланс фоновой, неосознанной, и сознательной. Фоновая активность от­личается оптимальной координированностью и непрерывностью суще­ствования, в то же время будучи индефферентной по отношению к изме­нениям ситуаций, и эта ее особенность, очевидно, весьма ограничивает ее продуктивность.

Осознанная активность продуктивна и конструктивна, но она неадек­ватна в плане контроля различных нюансов проблемных ситуаций, и реципиент, опирающийся только на эту форму активности, обнаружи­вает внутренне противоречивое поведение.

Заметны поведенческие противоречия, когда человек лжет или про­сто вынужден что-то недоговаривать. Также, заметной неуверенностью выделяется всякий новичок в своем деле, даже если он - на сознатель­ном уровне - великолепно владеет ситуацией, в которой у него на самом деле нет достаточного опыта. В общем, несбалансированное, нецелост­ное поведение, вызванное одной только сознательно направляемой ак­тивностью, приводит к тому, что реципиент зачастую не достигает цели («первый блин комом»).

В социальном плане достижение таких целей, как приобретение «по­лезных» знакомых или составление удачной партии в значительной мере определяются именно фоновым поведением, управляемым каким-то об­щим, непросчитанным в деталях намерением. Сознательная активность скорее приближает к тем обстоятельствам, что составляют ближайшее окружение цели, но достижение самой цели требует активации фоно­вой. Можно даже сказать, что социальная активность вообще результа­тивна лишь благодаря фоновой активности, время от времени направля­емой активностью осознанной: иное поведение человека и затруднительно, и внушает окружающим понятное его неприятие.

Сознание человека скорее должно быть направлено на устранение вполне определенных препятствий на пути к цели — на основе формиро­вания комплексных сенсорных проекций, энергетически насыщаемых восходящими потоками в субъективном пространстве реципиента. Та­кие сенсорные конструкции постоянно поддерживают активные намере­ния реципиента, образуя при этом еще фоновую его активность. Таким образом его усилия в достижении цели минимизируются, или, по край­ней мере, - оптимизируются.

Со стороны это воспринимается как нечаянная удача, в то время как в этом примере четко обнаруживается преимущество антропосоциальной прак­тики по сравнению с практикой психологической — в первой из них тот или иной «драйв» легко задействуется в желательном плане, питая своей мощью достижение цели, а во второй — реципиент зачастую совершенно напрасно пытается справиться с влиянием «драйвов», стихийным образом разрушающих все его внешне безупречные планы по достижению цели.

Аналогичным образом строится антропосоциальная практика при ус­транении так называемых «кармических комплексов», вызванных ре­акциями вины в неспецифических обстоятельствах, когда невозможность достижения конкретных целей или повторяющиеся негативные собы­тия словно преследует человека. Удаление патологического комплекса происходит благодаря активации потенциала центрального восходяще­го потока, а место этого комплекса занимается позитивной энергосен­сорной конструкцией.

Перестройка архитектоники субъективного пространства позволяет Усилить триггерные ощущения центральных потоков, сделать их более доступными и управляемыми. Эта перестройка взаимоотношения фик­сированных зон сосредоточения сознания («чакр») освобождает продуктивную активность реципиента, вместе с тем удаляя и «камертоны» всех его несчастий.

Как упорядоченная в программу последовательность битов способна существовать самостоятельной «жизнью» в бескрайнем мире компью­терных сетей - так и наше сознание, сформировавшись в мозгу в упоря­доченной форме, представляет собою новый энергоинформационный мир, невидимые двери которого распахнуты в бесконечность, открывая нео­граниченность возможностей человека и в конструктивном поиске исти­ны, и в коррекции его жизненного пути.

Все дело в том, на что и как именно настраивается человек, какие приоритеты им определяются так, чтобы открывались возможности в новые сферы энергоинформационного мира. Творчество новых обществен­ных идей, например, невозможно вне формирования адекватных им информационных структур, компоненты которых структурируются энер­гетическими их потенциалами (так сказать - их эмоциональными ин­дексами, выражающими степени включенности тех или иных драйвов в содержании каждого из компонентов).

В результате формируется система восполнения энергии этой новой общественной идеи за счет энергетических резервов общественного со­знания. Управление такой системой поручается всего нескольким спе­циалистам, которые и организуют реализацию этой обычной РК - тех­нологии, по сути своей являющейся технологией энергоинформационной и антропосоциальной. Так возникают не только новые общественные идеи, идолы или идеалы, но и новые сферы занятости и новые направле­ния социальной политики.

2.9. Энергоинформационная систематика человеческого взаимодействия

Интерперсональные (антропосоциальные) процессы, как и процес­сы интраперсональные, можно разделить на информационные (актив­ное осознание и восприятие) и энергетические (манипулятивные, трансформирующие, динамические). Если сенсорная проекция может быть построена на основе информации, считываемой с любого предмета, с последующей ее реконструкцией, то практически каждый предмет может быть основой для построения общего для нескольких людей субъек­тивного информационного пространства, образованного их индуктивны­ми и сенсорными проекциями, в той или иной мере взаимоадекватными благодаря тому, что все проекции соотносятся в конечном счете с одной и той же объективной реальностью.

Конечно, в силу индивидуальных различий мировосприятия не мо­жет быть достигнута полная конгруэнтность общей проективной конструкции, но все участники ее построения действуют в одном и том же субъективно воспринимаемом пространстве, которое доступно для них и в плане, например, вербальном, и в сенсопроективном плане, не вполне осознаваемом, поскольку обычно замечаются мимика, поза, интонация или качество речи, да и то время от времени.

В данной интерпретации картина коммуникативных контактов пред­стает такой, что легко решается вопрос о том, благодаря чему в общении участников группы так распространен «эзопов язык», состоящий из не­ясных комментариев текущего момента на уровне совершенно непонят­ных со стороны аналогий, метафор, а то и просто жестов или «красноре­чивых взглядов.» Становится понятной согласованная реакция собеседников на внешние события, и естественным - феномен одновре­менного высказывания одной и той же фразы. Таким образом фактиче­ски возникает как бы единый субъект с общим энергоинформационным пространством, но существенно то, что через его посредство открывает­ся возможность доступа во внутренний мир каждого из его устроителей.

Поэтому возможности интерперсональных энергоинформационных техник по качеству не уступают интраперсональным, а по масштабам и результатам их применения значительно превосходят вторые, уступая первым лишь, может быть своею стереотипностью или стандартностью (например, американский стандарт мировосприятия или непоколебимая российская ментальность).

На межперсональном уровне на первый план выступают не столько особенности процессов восприятия и осознания, сколько значения вос­принимаемых событий и их коммуникативная адекватность.. Под значением понимается расстановка эмоциональных акцентов и ассоциа­тивных связей на существенных признаках воспринимаеиого события, то есть на тех признаках, что составляют «углы» сенсорной проекции. Очевидно, что коммуникативная адекватность понятий, фактов, слов напрямую зависит от совпадения значения наблюдаемых феноменов уча­стниками группы, - благодаря тому, что происходит как бы нанизыва­ние на ассоциативные нити феноменов бусинок существенных призна­ков, просеянных при этом через эмоциональное сито каждого из этих соустроителей единого пространства. Те воспринимаемые признаки, ко­торые не проходят эмоциональной и гностической обработки реципиен­тами формируют контекст совместной коммуникации. Для разделения текста и контекста имеют значение, например, частота, мощность, но­визна или контрастность информации.

Вместе с тем, наличие в групповой психике структурно самостоя­тельного неосознаваемого слоя информации, присутствующего в кон­тексте обеспечивает формирование относительно независимой «коллек­тивной психики» со своей собственной, отличной от индивидуальной психики динамикой.

Процессы, отличающие коллективное бессознательное, направляют­ся не сознанием индивида, а социальной суггестией в формах много­кратного переплетения множества побочных, необязательных в индиви­дуальном сознании особенностей восприятия и переживания текущих событий.

Вся эта информация внутренне согласована в течение сотен лет ее отшлифовки в культуре. Коллективное бессознательное ограничивает возможности индивидуального сознания в определении оригинальных его мотивов степенью их согласованности с генеральной партитурой. Относительным препятствием в социальном творчестве человека высту­пают и эмоциональные возможности психики, определенные всего не­сколькими «нотами». Но, пользуясь проецируемыми реалиями, человек имеет неограниченный набор музыкальных инструментов, то есть идеальных орудий своего расширенного воспроизводства.

Если это необходимо, то граница между индивидуальной психикой и психикой коллективной может быть определена с помощью антропосо-циальных технологий. Может быть создана так называемая энергоин­формационная «оболочка», позволяющая эффективно отстроиться от социально суггестированных влияний, прежде всего влияний, опосредо­ванных суггестивным воздействием индуктивных проекций.

Субъект оказывается способен выстраивать собственную, независи­мую от социальной суггестии, линию поведения - и осуществлять не обусловленную этой суггестией линию собственного общественного вли­яния, создавая оригинальную энергоинформационную структуру и, воз­можно, - выдвигая новую общественную идею. Кроме того, отдельный человек может таким образом противостоять суггестивным компонен­там рекламы и воздействиям различных РК-технологий.

Квалифицированная регистрация социально обусловленных элемен­тов коллективного энергоинформационного пространства (эгергориаль-ных и архетипических компонентов) позволяет оценивать динамику групп, прогнозировать групповое поведение и, как следствие, способ­ствовать эффективной социальной адаптации.

Следует лишний раз подчеркнуть, что субъект-коллективное энерго­информационное взаимодействие обладает невероятными по разно­образию и действенности возможностями. Это и терапия, это и комму­никация, это и РК-технологии, это вся социальная сфера. Речь идет, в конце концов, об энергоинформационном выходе Человека в Космос, на информационные просторы познаваемой им Вселенной. Может быть, это и есть предусмотрительно оставленный природой выход Разума за пределы недолговечного биологического существования Человека. Это может быть.

Санкт-Петербург, август 2003 г.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. - Л.: ЛГУ, 1968.

2. Бардин К.В. Проблемы современной психофизики // Вопросы психологии. - 1990. - № 1.

3. Верищигин Д.С., Титов К.В. Система навыков ДЭИР. - СПб: Невский проспект, 2001.

4. Выготский Л.С. Собрание сочинений. Т. 1-6. - М.: Педагогика, 1982-1983.

5. Елисеев О.П. Время, пространство и нормальное распределение как исходные понятия прикладных психологических и социологиче­ских исследований // Практикум по психологии личности. - 2-е изд. -СПб, Питер, 2002.

6. Елисеев О.П. Семантико-синтаксические критерии эволюции личности // Предисловие редактора к монографии Т.П. Тихомировой «Конструктивность билингвального общения как фактор эволюции личности». - СПб: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001.

7. Ильенков Э.В. Идеальное // Философский энциклопедический словарь. - 2-е изд. - М., 1989.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. 2-е изд. Т. 3. -М.: Госполитиздат, 1955.

9. Рубинштейн С.Л. Человек и мир // Проблемы общей психологии. -М.: Педагогика, 1973.

10. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. -Тбилиси, 1961.

11. Шерток Л., Соссюр Р. де. Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда. - М.: Прогресс, 1991.

12. Энергия // Физический энциклопедический словарь. - М.: СЭ, 1984.

13. Яворский Б.М., Детлаф АЛ. Энергия // Справочник по физике для инженеров и студентов вузов. - 4-е изд. - М.: Наука, 1968.