).] всех верующих. Добавлял, что папа узнал о благоверии и доброте Иоанна от своего придворного медика Магистра Филиппа, и что сей предусмотрительный, осторожный и благоразумный муж сам слышал от людей, заслуживающих доверия, что Иоанн желает наконец обратиться в истинную римскую и католическую веру. Папа жаловался, что в настоящее время не имеет возможности выслать велепревосходительных сановников, в частности потому что те не ведают linguas barbaras et ignotas[25 - варварских и неизвестных языков (лат.).], и потому посылает Филиппа, мужа рассудительного, прозорливого и дальновидного, дабы тот обучил Пресвитера истинной вере. Как только Филипп достигнет нового местожительства, Иоанну надлежит тут же выслать папе документ о своих намерениях и – предупреждали его – пусть воздерживается от ненужного самохвальства по поводу собственной власти и богатств, потому что для него же выгодней вести себя поскромнее, чтобы быть при-няту в качестве простого сына пресвятейшей римской церкви.

Баудолино был шокирован, что на свете существуют фальсификаторы такого пошиба. Фридрих озверело вопил: – Сатанинское отродье! Никто не писал ему ничего! Это он из принципа первым отвечает! И хитер до чего! Не называет его Пресвитером! Не признает за ним священско-го чина!

– Знает, что Иоанн несторианин, – поддержал Баудолино. – Поэтому по-папски приглашает его отринуть прежнее уклонение и подойти под папскую руку.

– Письмо, конечно, нагло до невероятия, – высказался канцлер Христиан. – Называет Иоанна сынком, не посылает к нему даже самого завалящего епископа, а всего лишь придворного врача. Обращается с ним как с нашалившим мальчишкой.

– Остановить этого Филиппа, – продолжал Фридрих в запальчивости. – Христиан, отправить гонцов, верных людей, убийц, кого хочешь, перенять на пути, перерезать горло, вырвать язык, утопить в болоте! Он не должен дойти до Иоанна! Иоанн – это мое дело!

– Не волнуйся, мой отец, – перебил Баудолино, – думаю, никакой Филипп никуда не отправлен и не доказано еще, что он вообще на свете существует. Во-первых, Александр, я думаю, прекрасно понимает, что письмо к Мануилу – фальшивка. Во-вторых, он понятия не имеет, где искать этого Иоанна. В-третьих, он писал письмо именно затем, чтобы провозгласить всему свету, и провозгласить раньше тебя, Фридрих, что Иоанн – это его дело. Кстати, он походя рекомендует тебе и Мануилу выкинуть из головы всякую идею священника-монарха. В-четвертых, если даже Филипп существовал бы на свете, и пойди он к Иоанну, и даже разыщи он этого Иоанна взаправду, ты представь себе, что начнется, если он вернется к папе несолоно хлебавши, потому что Иоанн не захочет менять веру! Для Александра это все равно что пригоршня дерьма прямо в морду. Не станет он так рисковать.



В любом случае время было упущено. Рассылать письмо Пресвитера к Фридриху было теперь слишком поздно. Баудолино ходил как обокраденный. Он начал сочинять государство Иоанна сразу после кончины Оттона. Два десятилетия назад... Два десятилетия протрачены напрасно...

Потом он воспрядал духом. Нет. Пусть даже и пропало, будто не бывало, письмо Пресвитера. Завеялось в вихре порожденных им писем. Кто угодно теперь может дополнять любовную переписку с Иоанном. Мы живем в мире дипломированных обманщиков. Но это не означает, что следует отказываться от поисков его царства. В конце концов карта Космы где-то же спрятана! Достаточно отыскать Зосиму, вытребовать у него карту, а уж после этого – отправляться в полную неизвестность.

Но где отыскивать Зосиму? И даже вызнав, где отыскивать Зосиму... вызнав, где Зосима угрелся, питаемый пребендами, в императорском дворце под покровительством василевса... как добыть Зосиму из-под защиты всего вооруженного византийского конвоя? Баудолино начал выспрашивать у путешественников, купцов, посланников: хоть бы словечко о мерзостном схимнике. И в то же время не переставая пел в уши императору Фридриху. – Отец мой, – непрерывно повторял он, – сейчас это осмысленнее, чем прежде. Ты прежде подозревал, что царство – порождение моих фантазий. Теперь ты знаешь, что в него веруют и византийский василевс и римский папа. В Париже меня учили, что если наш рассудок может вместить нечто, превыше чего нет ничего на свете, то следовательно, это нечто реально. Я выслежу того, кто наведет нас на верную дорогу. Дай разрешение истратить немного денег.



Он получил достаточно золота, чтоб подкупить всех greculi, шнырявших по Венеции. Его вывели на верных людей в Константинополе. Теперь он ждал результатов. Получив их, он готовился подтолкнуть Фридриха к принятию решения.



– Последовали годы ожидания, сударь Никита. Тем

временем ваш Мануил преставился. Хотя я и не посещал еще ни разу вашу державу, но я довольно был наслышан о ней, чтобы знать, что по смерти каждого василевса его слуг убирают. Я молил Пресвятую Деву и всех известных христианских святых, чтобы Зосима сохранился. Пусть и с выколотыми глазами, неважно. От него требовалось выдать карту. А разобрался бы в ней я сам.