84). Р. Флорес посвятил этой проблеме целую книгу -- "Риторика сомнительного авторитета: Деконструктивное прочтение самовопрошающих повествований от св. Августина до Фолкнера" (177).

Р. Сальдивар, как и многие деконструктивисты, в значи- тельной степени повторяет доводы Ницше, стремясь доказать относительность любой "истины" и пытается заменить понятие истины понятием авторитета. Суть аргументации сводится к следующему. Бесконечное множество и разнообразие природных феноменов было редуцировано до общих представлений при помощи "тропов сходства" -- отождествления разных предметов на основании общего для них признака. Необходимость соци- альной коммуникации якобы сама создает ситуацию, когда два различных объекта метафорически обозначаются одним именем. Со временем многократное употребление метафоры приводит к тому, что она воспринимается буквально и таким образом стано- вится общепризнанной "истиной". Тот же самый процесс (когда метафорическое трактуется буквально и переносный смысл вос- принимается как прямой) создает и понятия "причинность", "тождество" , "воля" и "действие" .

При таком понимании языка, когда риторика оказывается основанием для всех семантических интерпретаций, а структура языка становится насквозь "тропологической", на первый план в качестве смыслопорождающих выдвигаются внутренние элемен- ты языка, якобы имманентная ему "риторическая форма", осво- бождающая его от прямой связи с внеязыковой реальностью.

Поскольку риторическая природа языкового мышления не- избежно отражается в любом письменном тексте, то всякое художественное произведение рассматривается как поле столк- новения трех противоборствующих сил: авторского намерения, читательского понимания и семантических структур текста. При этом каждая из них стремится навязать остальным собственный "модус обозначения", т. е. свой смысл описываемым явлениям и представлениям. Автор как человек, живущий в конкретную историческую эпоху, с позиций своего времени пытается переос- мыслить представления и понятия, зафиксированные в языке, т. е. "деконструировать" традиционную риторическую систему. Однако поскольку иными средствами высказывания, кроме имеющихся в его распоряжении уже готовых форм выражения, автор не обладает, то риторически-семантические структуры языка, абсолютизируемые деконструктивистами в качестве над- личной инерционной силы, оказывают решающее воздействие на первоначальные интенции автора. Они могут не только их суще- ственно исказить, но иногда и полностью навязать им свой смысл, т. е. в свою очередь "деконструировать" систему его риторических доказательств.

"Наивный читатель" либо полностью подпадает под влия- ние доминирующего в данном тексте способа выражения, бук- вально истолковывая метафорически выраженный смысл, либо, что бывает чаще всего, демонстрирует свою историческую огра- ниченность и с точки зрения бытующих в его время представле- ний агрессивно навязывает тексту собственное понимание его смысла. В любом случае "наивный читатель" стремится к одно- значной интерпретации читаемого текста, к выявлению в нем единственного, конкретно определенного смысла. И только лишь "сознательный читатель "-деконструктивист способен дать "но- вый образец демистифицированного прочтения", т. е. "под- линную деконструкцию текста" (349, с. 23). Однако для этого он должен осознать и свою неизбежную историческую ограни- ченность, и тот факт, что каждая интерпретация является поне- воле творческим актом -- в силу метафорической природы язы- ка, неизбежно предполагающей "необходимость ошибки". "Сознательный читатель" отвергает "устаревшее представление" о возможности однозначно прочесть любой текст. Предлагаемое им прочтение представляет собой "беседу" автора, читателя и текста, выявляющую "сложное взаимодействие" авторских наме- рений, программирующей риторической структуры текста и "не менее сложного" комплекса возможных реакций читателя.

На практике это означает "модернистское прочтение" всех анализируемых Сальдиваром произведений, независимо от того, к какому литературному направлению они принадлежат: к ро- мантизму, реализму или модернизму. Суть же анализа сводится к выявлению единственного факта: насколько автор "владел" или "не владел" языком.

Так, "Дон Кихот" рассматривается Сальдиваром как одна из первых в истории литературы сознательных попыток драма- тизировать проблему "интертекстуального авторитета" письма. В "Прологе" Сервантес по совету друга снабдил свое произведе- ние вымышленными посвящениями, приписав их героям рыцар- ских романов. Таким образом он создал "иллюзию авторитета". Центральную проблему романа критик видит в том, что автор, полностью отдавая себе отчет в противоречиях, возникающих в результате "риторических поисков лингвистического авторитета" (там же, с. 68), тем не менее успешно использовал диалог этих противоречий в качестве основы своего повествования, тем са- мым создав модель "современного романа".

В "Красном и черном" Стендаля Сальдивар обнаруживает прежде всего действие "риторики желания", трансформирующей традиционные романтические темы суверенности и автономности личности.