Скачать 27.85 Кбайт
Творческое воображение воображения
А если есть он, то он не может не вытвориться. Как яблоку невозможно не упасть на землю, когда оно созрело. Творение потому и сотворяется, что созрел, поспел символ его ноэмы.
3. Творческое уподобление
И всё же: «Во всяком творческом акте есть абсолютная прибыль, прирост, – отмечает Н.А. Бердяев [2, с.355]. – Творческая прибыль рождается из свободы творящего. Это абсолютный прирост к самому Божеству» [2, с.356]. А вот «учение об эманации – бесприбыльное учение» [2, с.357].
«Прирост к Божеству» – это мне непонятно. По мощи Бог есть актуальная бесконечность и как таковой обладает всеполнотой. Что может ещё добавиться к этой всеёмкости? «Прирост к Божеству» у Бердяева становится возможным потому, что эманация, исходящая от Единого или Бога, по Бердяеву же, убывает. Раз эманация, идущая в одном направлении, убывает, то производительное творчество, идущее в другом направлении, естественно, получает возможность что-либо надбавлять к Единому или Богу – из принципа гармонического равновесия.
Однако эманация не убывает. Эманация, исходящая из актуальной бесконечности, в каждой точке идеального пространства тоже представляет актуальную бесконечность и всю мощь Единого. Но что верно, то верно: в эманации нет свободы. Кант это хорошо понимал [7]: если эманация пришла, то пришла, если её нет, то нет. Можно создавать условия для её проявления, но нельзя создавать её саму – это выше сил человеческих, это функция исключительно Единого или Бога. Человек же не Единое и тем более не Бог.
Но что в силах человека? В его силах вывернуться, обмануть эманацию – уподобиться ей. Поставить на её место эрзац, заменитель, способный в схваченных и закристаллизованных лучах эманации создавать продолжение и подобие её блаженства, экстаза неги, наслаждения. Таково и есть творчество как единое эманоловление. Свойство, способность личности самодеятельно, произвольно производить эманоловление есть творческая свобода.
В творчестве, действительно, творится нечто новое, прирост, прибыль. Но это новое – прежде всего прирост, прибыль личностной способности созидать эрзац, заменитель эманации. И уже затем прибыль чего-то сущего, в котором этот личностный прирост овеществлен, воплощен, закреплен, культивирован. Это сотворенное сущее поэтому и выступает символом (знаком) нового, в свободе сотворенного модуса бытия личности.
Личность, осуществляя творческий процесс, использует недовыявленности эманации и проявляет их в творческой свободе. При уподоблении природной эманации творец, репродуцируя эманационно ставшее, сотворяет блаженство, удовольствие, экстаз, наслаждение, катарсис, сопутствующие творимому нечто. При уподоблении субъектной эманации творец, репродуцируя блаженство, сотворяет предметы, вещи, субстраты, произведения, заключающие и носящие в себе как бы в зафиксированном и отторгнутом от Единого виде феномен эманации.
Отсюда творческое воображение (восимболирование) – это эманоловление, т.е.:
1) улавливание трансцендентально-спонтанных эманаций символа ноэмы в виде чувств, эйдосов, paradeigmў, идей, мыслей, схем, образов,
2) спонтанно-продуктивное становление образа, символа, произведения, личности, ноэмы, Я,
3) эстетическая метуда как ноэматически-синтетическое уподобление себя ноэме «Я», данной в живом понятии-символе «творческое воображение».
V. Ноэма «воображение воображения»
(элементы ноэматической гносеологии)
1. Ноэматическая апперцепция
В рамках ноэматического идеализма я пришел к необходимости ввести понятие «ноэматической апперцепции» – в качестве атрибута воображения. Ни одно воображение не было бы осуществимо, если бы для него не существовало ноэматических (самомыслительных) условий и предпосылок.
Еще можно как-то смириться с отсутствием ноэматической апперцепции при анализе форм чувственно-предметного воображения: здесь ноэматическая апперцепция попросту тождественна трансцендентальной апперцепции, значение которой начиная с Канта неоспоримо. Но вот что касается высших духовно-интеллектуальных этажей воображения, тут не все так просто. Катречко, например, вынужден прибегать к «интеллектуальной интуиции» или, вслед за Гуссерлем, к «эйдетической интуиции» [10, с.93]. Но я думаю, лучше всё же «эйдос» поменять на «ноэму», а «интуицию» – на «ноэзис» как апперцепцию-основание и интуиции, и воображения, и творчества, и мышления.
Это вполне оправдано. Иначе как верующему вообразить воскресение Христа, не имея ноэмы живого общения с Богом? Как Леонардо да Винчи за четыре века до научно-технической революции вообразить вертолет, парашют, подводную лодку, танк, турбину и прочее, не имея ноэзиса универсального мировъдения? Как Менделееву вообразить таблицу химических элементов, не имея ноэмы атомарно-молекулярной детерминации (право, не во сне же увидеть этот ноэтический синтез)? Опять же как Малевичу вообразить «Черный квадрат», не имея ницшевской ноэмы «Бог умер»? И т.д.
«Все многообразное в созерцании имеет, следовательно, необходимое отношение к [суждению] я мыслю в том самом субъекте, в котором это многообразное находится.
3. Творческое уподобление
И всё же: «Во всяком творческом акте есть абсолютная прибыль, прирост, – отмечает Н.А. Бердяев [2, с.355]. – Творческая прибыль рождается из свободы творящего. Это абсолютный прирост к самому Божеству» [2, с.356]. А вот «учение об эманации – бесприбыльное учение» [2, с.357].
«Прирост к Божеству» – это мне непонятно. По мощи Бог есть актуальная бесконечность и как таковой обладает всеполнотой. Что может ещё добавиться к этой всеёмкости? «Прирост к Божеству» у Бердяева становится возможным потому, что эманация, исходящая от Единого или Бога, по Бердяеву же, убывает. Раз эманация, идущая в одном направлении, убывает, то производительное творчество, идущее в другом направлении, естественно, получает возможность что-либо надбавлять к Единому или Богу – из принципа гармонического равновесия.
Однако эманация не убывает. Эманация, исходящая из актуальной бесконечности, в каждой точке идеального пространства тоже представляет актуальную бесконечность и всю мощь Единого. Но что верно, то верно: в эманации нет свободы. Кант это хорошо понимал [7]: если эманация пришла, то пришла, если её нет, то нет. Можно создавать условия для её проявления, но нельзя создавать её саму – это выше сил человеческих, это функция исключительно Единого или Бога. Человек же не Единое и тем более не Бог.
Но что в силах человека? В его силах вывернуться, обмануть эманацию – уподобиться ей. Поставить на её место эрзац, заменитель, способный в схваченных и закристаллизованных лучах эманации создавать продолжение и подобие её блаженства, экстаза неги, наслаждения. Таково и есть творчество как единое эманоловление. Свойство, способность личности самодеятельно, произвольно производить эманоловление есть творческая свобода.
В творчестве, действительно, творится нечто новое, прирост, прибыль. Но это новое – прежде всего прирост, прибыль личностной способности созидать эрзац, заменитель эманации. И уже затем прибыль чего-то сущего, в котором этот личностный прирост овеществлен, воплощен, закреплен, культивирован. Это сотворенное сущее поэтому и выступает символом (знаком) нового, в свободе сотворенного модуса бытия личности.
Личность, осуществляя творческий процесс, использует недовыявленности эманации и проявляет их в творческой свободе. При уподоблении природной эманации творец, репродуцируя эманационно ставшее, сотворяет блаженство, удовольствие, экстаз, наслаждение, катарсис, сопутствующие творимому нечто. При уподоблении субъектной эманации творец, репродуцируя блаженство, сотворяет предметы, вещи, субстраты, произведения, заключающие и носящие в себе как бы в зафиксированном и отторгнутом от Единого виде феномен эманации.
Отсюда творческое воображение (восимболирование) – это эманоловление, т.е.:
1) улавливание трансцендентально-спонтанных эманаций символа ноэмы в виде чувств, эйдосов, paradeigmў, идей, мыслей, схем, образов,
2) спонтанно-продуктивное становление образа, символа, произведения, личности, ноэмы, Я,
3) эстетическая метуда как ноэматически-синтетическое уподобление себя ноэме «Я», данной в живом понятии-символе «творческое воображение».
V. Ноэма «воображение воображения»
(элементы ноэматической гносеологии)
1. Ноэматическая апперцепция
В рамках ноэматического идеализма я пришел к необходимости ввести понятие «ноэматической апперцепции» – в качестве атрибута воображения. Ни одно воображение не было бы осуществимо, если бы для него не существовало ноэматических (самомыслительных) условий и предпосылок.
Еще можно как-то смириться с отсутствием ноэматической апперцепции при анализе форм чувственно-предметного воображения: здесь ноэматическая апперцепция попросту тождественна трансцендентальной апперцепции, значение которой начиная с Канта неоспоримо. Но вот что касается высших духовно-интеллектуальных этажей воображения, тут не все так просто. Катречко, например, вынужден прибегать к «интеллектуальной интуиции» или, вслед за Гуссерлем, к «эйдетической интуиции» [10, с.93]. Но я думаю, лучше всё же «эйдос» поменять на «ноэму», а «интуицию» – на «ноэзис» как апперцепцию-основание и интуиции, и воображения, и творчества, и мышления.
Это вполне оправдано. Иначе как верующему вообразить воскресение Христа, не имея ноэмы живого общения с Богом? Как Леонардо да Винчи за четыре века до научно-технической революции вообразить вертолет, парашют, подводную лодку, танк, турбину и прочее, не имея ноэзиса универсального мировъдения? Как Менделееву вообразить таблицу химических элементов, не имея ноэмы атомарно-молекулярной детерминации (право, не во сне же увидеть этот ноэтический синтез)? Опять же как Малевичу вообразить «Черный квадрат», не имея ницшевской ноэмы «Бог умер»? И т.д.
«Все многообразное в созерцании имеет, следовательно, необходимое отношение к [суждению] я мыслю в том самом субъекте, в котором это многообразное находится.
|
|