– Есть у нас где-то фиговенький конспект на розенкрейцеров? – говорила она.

– Да, надо мне этим заняться, когда будет время. Это конспект бразильских записей.

– Так вот, поставь отсылку на Йейтса.

– Причем тут Иейтс?

– Притом, что я читаю вот здесь, что он входил в розенкрейцерское общество, которое называлось «Утренняя Звезда».

– Что бы я без тебя делал, подумать страшно.

Я снова начал посещать «Пилад», теперь это была для меня биржа, в «Пиладе» я находил заказчиков.

Однажды я там увидел Бельбо, он, кажется, тоже до того времени не часто рассиживался в «Пиладе» и вернулся только с тех пор, как узнал Лоренцу Пеллегрини. Все такой же, седины немного больше и немного похудевший, но не слишком.

Он отреагировал на меня сердечно (применительно к его буйному темпераменту). Несколько быстролетных фраз о старом времени, обоюдное умолчание о последней серии событий, в которых участвовали мы вдвоем, и об эпистолярном продолжении этой серии. Комиссар Де Анджелис больше не показывался. Дело сдали в архив или вроде того. Я рассказал ему о своей работе, и он, кажется, заинтересовался.

– Честно говоря, мне тоже хотелось бы заниматься чем-то в этом роде, Сэм Спейд от культуры, двадцать долларов в день плюс командировочные.

– Но не приходят обольстительные и загадочные леди и никто не спрашивает о мальтийском соколе, – сказал я.

– Не теряйте надежды. Вам нравится эта работа?

– Не то чтобы нравится, – ответил я цитатой из него самого. – Это единственное, что я, может быть, хорошо умею.

– Good for you[77 - Тем лучше для вас (англ.)], – отвечал он.

Мы встречались еще не раз, я рассказывал ему о бразильских впечатлениях. Однако взгляд его при этом вечно как-то витал, более чем обычно. Когда в баре не было Лоренцы Пеллегрини, взгляд сгущался и повисал над входною дверью, а когда она была, он беспокойно перелетал по залу вслед за ее перемещениями. Как-то вечером перед самым закрытием он проговорил, как всегда отсутствуя глазами:

– Слушайте, нам, скорее всего, понадобится ваше сотрудничество, причем на длительное время. Вы могли бы работать на нас по полдня, скажем, несколько раз в неделю?

– Надо подумать. О чем идет речь?

– Крупная металлургическая фирма заказывает книгу о металлах. Иллюстрации должны преобладать над текстом. В общем, популярно, но серьезно. Вы понимаете, в каком жанре. Металлы в истории человечества, от железного века до сплавов, употребляемых в ракетостроении. Нам нужен кто-то для поисков в библиотеках и в архивах, для подбора иллюстративного материала, высококлассного: старые миниатюры, гравюры из альбомов прошлого века на разные темы, ну не знаю, литье, громоотводы.

– Ладно, я завтра зайду и поговорим.

Тут подошла Лоренца Пеллегрини.

– Отвезешь меня домой?

– Почему сегодня я? – спросил Бельбо.

– Потому что ты мужчина всей моей жизни.

Он покраснел как мог покраснеть только он – и взгляд его был направлен в еще более странную, чем обычно, точку. Потом сказал ей:

– Присутствовали свидетели. – И мне:

– Я мужчина всей ее жизни. Лоренца Пеллегрини.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер. Он поднялся и прошептал ей что-то на ухо.

– С какой стати? – отвечала она. – Я попросила тебя отвезти меня на машине до дома.

– А, – сказал Бельбо. – Извините, Казобон, я работаю таксистом вот у этой дамы неизвестно чьей жизни.

– Балда, – ласково сказала она и поцеловала его в щеку.




36


Позвольте тем временем советовать грядущему, или же настоящему читателю, если он подвержен меланхолии. Пусть не ищет знаков или провозвестий в том, что сказано ниже, дабь не причинилось ему беспокойства, и не вышло более зла, нежели пользы, если он применит это к себе... как большинство меланхоликов.

    Р. Бартон, Анатомия меланхолии, Вступление /R. Burton, Anatomy of Melancholy, Oxford, 1621, Introduzione/

Было ясно, что Бельбо и Лоренца Пеллегрини связаны. Я только не знал, насколько тесно и насколько давно. Файлы Абулафии тоже не помогают реконструировать сюжет.

В частности, не датирован файл об ужине с доктором Вагнером. Знакомство с доктором, с одной стороны, существовало еще до моего отъезда в Бразилию, с другой – продолжалось после моего прихода в «Гарамон»; соприкасался с доктором и я, а значит, ужин с Вагнером мог иметь место как до, так и после того вечера в «Пиладе». Если до – представляю себе смущение Бельбо и его подавленное отчаяние.

Доктор Вагнер из Вены, с многолетней практикой в Париже, чем обусловливалось ударение в фамилии на последнем слоге, чем щеголяли его знакомцы, вот уже лет десять наезжал в Милан по приглашению двух революционных групп – реликтов шестьдесят восьмого года. Группы устраивали с ним дискуссии и, разумеется, каждая предлагала альтернативную радикалистскую трактовку его взглядов. Зачем и почему этот известный человек спонсоризировался у экстрапарламентариев, я никогда не мог понять.