Это ничего не стоит.

Создать огромную надежду, которую невозможно будет искоренить, потому что у нее нет корней. Несуществующие предки никогда не придут к тебе сказать, что ты их предал. Религия, которую можно наблюдать, бесконечно ей изменяя.

Как Андреаэ: придумать ради забавы, будто ты сделал величайшее в истории открытие, а когда остальные начнут ломать над этим голову, поклясться остатком жизни, что ты здесь не при чем.

Создать истину с размытыми очертаниями: как только кто-то попытается дать ей точное определение, изгнать его. Оправдывать лишь тех, кто высказывается еще более туманно, чем ты. Jamais d'ennemis a droite.

К чему писать книги? Лучше переписать Историю, которая впоследствии станет реальностью.

Почему бы вам не перенестись в Данию, господин Вильям Ш.? Лимонадный Джо, Иоганн Валентин Андреаэ, Люкматье избороздил Зондский архипелаг между Патмосом и Авалоном, от Белой Горы до Минданао, от Атлантиды до Фессалоник... Никейский собор, Ориген отрезает себе яйца и показывает их, окровавленные, отцам Города Солнца, скрипевшему зубами Хираму, который грызет filioque, filioque, в то время как Константин вонзает свои хищные когти в пустые орбиты Роберта Фладда, смерть, смерть евреям в Антиохийском гетто, Dieu et mon droit, реет хоругвь, к черту офитов и борборитов с их ядовитыми борборизмами. Пусть грянут трубы и появятся Благочестивые Рыцари из Святого Города с головой мавра, насаженной на пику, Ребис, Ребис! Магнитный ураган, разрушай Башню. Рачковский воет над обгоревшим трупом Жака де Молэ.

У меня не было тебя, но я могу уничтожить эту историю.

Если проблема заключается в отсутствии бытия, если бытие – это то, что выражается столь различными способами, то чем больше мы говорим, тем больше существует бытие.

Мечта науки – чтобы бытия было немного, сконцентрированного и определенного. Е=mc2. Ошибка. Чтобы еще в самом начале спастись от вечности, необходимо, чтобы бытие существовало как попало, кстати и некстати. Как змея, завязанная узлом пьяным матросом. Безвыходность.

Придумывать, придумывать неистово, не заботясь о связности, до тех пор, пока невозможно будет ничего резюмировать. Простая передача эстафеты от одной эмблемы к другой, из которых одна непрестанно поясняет другую. Расщепить мир на сарабанду цепи анаграмм. И затем поверить в Необъяснимое. Разве не в этом состоит правильное чтение Торы? Истина – это анаграмма еще одной анаграммы. Анаграмма = великое искусство. Это должно было произойти в те дни, Бельбо решил серьезно воспринять мир сатанистов не от чрезмерности веры, а от ее недостатка.



Униженный своей неспособностью к созиданию (в течение своей жизни он использовал свои несбывшиеся желания и ненаписанные страницы, первые из которых были метафорой по отношению ко вторым и наоборот, как вывеску своей предполагаемой, неосязаемой трусости), он понял, что, строя План, он творит. Влюбился в своего Голема, и это служило ему утешением. Жизнь – его собственная и жизнь всего человечества – как произведение искусства и отсутствие искусства – искусство лжи. Le monde est fait pour aboutir? unlivre (faux). Однако человечество свято старается верить в эту фальшивую книгу – поскольку само же ее написало – и если бы заговор действительно существовал, то он не был бы подлым, одолимым и инертным.

Здесь истоки того, что случилось потом, а именно тот способ применения заведомо нереального Плана в борьбе с казавшимся вполне реальным противником. Чуть позже, когда он понял, что План окутывает его со всех сторон так, как если бы действительно существовал, или почувствовал, что он, Бельбо, сделан из того же теста, из которого слепил свой План, он отправился в Париж, словно у него там была назначена встреча с откровением, с избавлением.

Преследуемый в течение многих лет каждодневными угрызениями совести из-за того, что до сих пор общался только с им самим созданными призраками, он испытывал облегчение при мысли о возможности увидеть призраки, которые становятся реальностью, известной еще кому-то помимо него, даже если этот кто-то был Врагом. Может, он поехал, чтобы броситься в пасть волка? Конечно, поскольку этот волк обретал очертания, становясь более реальным, чем Лимонадный Джо, а может, и Цецилия или даже Лоренца Пеллегрини.

Испытывая терзания из-за стольких упущенных встреч, Бельбо чувствовал, что сейчас его ожидает настоящая встреча, такая, что даже из трусости он не может махнуть на нее рукой: его приперли к стене. Измышляя, он создал зародыш реальности.




106


Список 5: шесть маек, шесть пар подштанников и шесть носовых платков – до сих пор продолжает интриговать ученых: почему не занесены носки?

    Вуди Аллен, Список Меттерлины, в сб."Сводя счеты" /Woody Alien, Getting Even, N.Y., Random House, 1966, «The Metterling List», p.8/

Примерно в это же время, около месяца назад, Лия решила, что мне необходимо отдохнуть. Не меньше месяца. У меня загнанный вид, как выразилась она. Наверное, План меня измотал. И нашему ребенку, по терминологии бабушек, требовался воздух.