Скачать 125.07 Кбайт
Разум против человека
“Программируют”.
Потеря какой-то сферой мужского элемента верный признак того, что внутренне она надломилась. Но вот недавно на вокзале в толпе облепивших игральные автоматы пацанов я видел трех девочек. Значит, в техническое творчество пошел второй эшелон и скоро культура совсем останется без носителей. Она превращается в наследие. Становится памятью. И существует как отдельные вкрапления в сплошь искусственной среде. Как пережиток среди High Technology, хай тек, – высоких технологий, только технологии эти игровые, а не производственные. Универсализация культуры, происходящая сейчас в Европе, да и во всем мире, состоит в том, что она превращается в технику. Культура заменяется тектурой.
Технократы и космополиты, бывшие певцы свободы, теперь воспевают стандарт. А у тех, кто ему сопротивляется и хочет сохранить свою веру, национальность, Родину, пол, наконец – “невроз своеобразия”. Вот как они заговорили. Мир становится Западом. Закат культуры. На восходе XXI века.
* * *
Приобщился к психоделической культуре, пережив измененное состояние сознания. Открывается подлинно экзистенциальное измерение бытия, начинаешь понимать его самый глубинный смысл. До бессмыслицы, когда Все предстает как Ничто. До тошноты, без которой его трудно выразить. Я выразил два раза. Но “не приобщенный” читатель это все равно не поймет. Единственный теоретический вывод, который можно сделать из такого постижения реальности состоит в том, что “все дело в концентрации”. От нее меняются миры. Все дело в концентрации.
А дело самого перехода в психоделическое состояние было в том, что я красил закрытую комнату. Это было мое первое столкновение с наркотиками как оружием массового поражения. Оно действительно массовое, так как находится на наших стенах. Мы им окружены. Теперь я бы принял участие во всемирном движении за запрещение масляных красок. И почти всей современной химии. Но к этому почти никто не присоединится. Бедные мы люди – маляры, всю свою жизнь красим, чтобы стала красивее, а потом оказывается, что краски были ядовитые.
Помогая человеку пилюлями благополучия, давая транквилизаторы, можно прийти к полной неадекватности реагирования на среду, инициирующую болезненные состояния. Неадекватная реакция характерна для сумасшедших не только буйных, но и блаженных, довольных. Все скверно, а он смеется (раньше без таблетки, а тут таблетку принял). Он не преобразует мир, не улучшает его, а приспосабливается к нему. До каких пор?
* * *
Считается, что быть аскетом и стоиком в обычной жизни очень трудно. Нужна огромная воля. Может быть и трудно – но просто. Отдаваться одной стороне существования – воле, уйти от противоречия проще, нежели выдерживать напряжение борьбы его противоположных сторон, чувства и воли, ума и страсти. В аскетизме всегда есть элемент трусости, боязнь жизни. Настолько, что борющиеся с плотью монахи старались не спать: “во сне можно согрешить”. Аскеты – это культуристы духа. Сюда же относятся без конца “самосовершенствующиеся” – сидя на полу и в разных позах. Как и рекордсмены бодибилдинга, они – “надутые”. Это все-таки слабость, хотя в образе силы.
* * *
Верующий поклоняется чему-то высшему и лучшему в сравнении с человеком – Богу. Настоящий атеист тоже должен верить в лучшее и поклоняться высшему но в человеке. Идеал такого человека был задан давно Христос. Так что нужно – христианский атеизм? Или гуманизм? Для европейской культуры, это, наверное, одно и то же.
Христианство и другие религии – идеология человека как слуги Бога.
Гуманизм – идеология человека как самостоятельной Личности.
Просвещение – идеология человека как субъекта Деятельности. Актора.
Постмодернизм – идеология человека как элемента Техники. Человеческого фактора.
* * *
Обычно считают, что чью-то сложную работу может оценить только специалист. Но не менее верно, что подлинно новаторскую вещь может оценить только неспециалист. Предвзятость – порок (и порог) любого специалиста.
Чем отличаются сциентисты от гуманистов? Первые самоубийцы и сами роют себе (правда, и другим) яму. Они – могильщики человека. Гуманисты – его терапевты и плакальщики. В отношении и смыслах между ними огромная разница – и никакой разницы в результате.
... В философии науки пошли двусмысленные толки об Апокалипсисе. Это мол только “обновление”. Ах эти ученые обыватели! Уже торопятся согласится с антропологической катастрофой.
* * *
Разное отношение к миру: аскеты, эпикурейцы, мизантропы, стоики. Вот еще одно: “в жизни надо все попробовать” – сказал один подвыпивший мужик в поезде. Этот тезис может означать целое направление в философии. Как его назвать? Этика вседозволенности? Философия свободы? Скорее всего “идеология разложения”. Она привлекательна тем, что отвечает духу постмодернистского человека, утратившего какую-либо иерархию смыслов. Не худший способ отношения к миру, если его практикует биофил. А если некрофил? Технократ? Тогда страшно.
Поступать как хочется – вот в чем действительная свобода человека.
Потеря какой-то сферой мужского элемента верный признак того, что внутренне она надломилась. Но вот недавно на вокзале в толпе облепивших игральные автоматы пацанов я видел трех девочек. Значит, в техническое творчество пошел второй эшелон и скоро культура совсем останется без носителей. Она превращается в наследие. Становится памятью. И существует как отдельные вкрапления в сплошь искусственной среде. Как пережиток среди High Technology, хай тек, – высоких технологий, только технологии эти игровые, а не производственные. Универсализация культуры, происходящая сейчас в Европе, да и во всем мире, состоит в том, что она превращается в технику. Культура заменяется тектурой.
Технократы и космополиты, бывшие певцы свободы, теперь воспевают стандарт. А у тех, кто ему сопротивляется и хочет сохранить свою веру, национальность, Родину, пол, наконец – “невроз своеобразия”. Вот как они заговорили. Мир становится Западом. Закат культуры. На восходе XXI века.
* * *
Приобщился к психоделической культуре, пережив измененное состояние сознания. Открывается подлинно экзистенциальное измерение бытия, начинаешь понимать его самый глубинный смысл. До бессмыслицы, когда Все предстает как Ничто. До тошноты, без которой его трудно выразить. Я выразил два раза. Но “не приобщенный” читатель это все равно не поймет. Единственный теоретический вывод, который можно сделать из такого постижения реальности состоит в том, что “все дело в концентрации”. От нее меняются миры. Все дело в концентрации.
А дело самого перехода в психоделическое состояние было в том, что я красил закрытую комнату. Это было мое первое столкновение с наркотиками как оружием массового поражения. Оно действительно массовое, так как находится на наших стенах. Мы им окружены. Теперь я бы принял участие во всемирном движении за запрещение масляных красок. И почти всей современной химии. Но к этому почти никто не присоединится. Бедные мы люди – маляры, всю свою жизнь красим, чтобы стала красивее, а потом оказывается, что краски были ядовитые.
Помогая человеку пилюлями благополучия, давая транквилизаторы, можно прийти к полной неадекватности реагирования на среду, инициирующую болезненные состояния. Неадекватная реакция характерна для сумасшедших не только буйных, но и блаженных, довольных. Все скверно, а он смеется (раньше без таблетки, а тут таблетку принял). Он не преобразует мир, не улучшает его, а приспосабливается к нему. До каких пор?
* * *
Считается, что быть аскетом и стоиком в обычной жизни очень трудно. Нужна огромная воля. Может быть и трудно – но просто. Отдаваться одной стороне существования – воле, уйти от противоречия проще, нежели выдерживать напряжение борьбы его противоположных сторон, чувства и воли, ума и страсти. В аскетизме всегда есть элемент трусости, боязнь жизни. Настолько, что борющиеся с плотью монахи старались не спать: “во сне можно согрешить”. Аскеты – это культуристы духа. Сюда же относятся без конца “самосовершенствующиеся” – сидя на полу и в разных позах. Как и рекордсмены бодибилдинга, они – “надутые”. Это все-таки слабость, хотя в образе силы.
* * *
Верующий поклоняется чему-то высшему и лучшему в сравнении с человеком – Богу. Настоящий атеист тоже должен верить в лучшее и поклоняться высшему но в человеке. Идеал такого человека был задан давно Христос. Так что нужно – христианский атеизм? Или гуманизм? Для европейской культуры, это, наверное, одно и то же.
Христианство и другие религии – идеология человека как слуги Бога.
Гуманизм – идеология человека как самостоятельной Личности.
Просвещение – идеология человека как субъекта Деятельности. Актора.
Постмодернизм – идеология человека как элемента Техники. Человеческого фактора.
* * *
Обычно считают, что чью-то сложную работу может оценить только специалист. Но не менее верно, что подлинно новаторскую вещь может оценить только неспециалист. Предвзятость – порок (и порог) любого специалиста.
Чем отличаются сциентисты от гуманистов? Первые самоубийцы и сами роют себе (правда, и другим) яму. Они – могильщики человека. Гуманисты – его терапевты и плакальщики. В отношении и смыслах между ними огромная разница – и никакой разницы в результате.
... В философии науки пошли двусмысленные толки об Апокалипсисе. Это мол только “обновление”. Ах эти ученые обыватели! Уже торопятся согласится с антропологической катастрофой.
* * *
Разное отношение к миру: аскеты, эпикурейцы, мизантропы, стоики. Вот еще одно: “в жизни надо все попробовать” – сказал один подвыпивший мужик в поезде. Этот тезис может означать целое направление в философии. Как его назвать? Этика вседозволенности? Философия свободы? Скорее всего “идеология разложения”. Она привлекательна тем, что отвечает духу постмодернистского человека, утратившего какую-либо иерархию смыслов. Не худший способ отношения к миру, если его практикует биофил. А если некрофил? Технократ? Тогда страшно.
Поступать как хочется – вот в чем действительная свобода человека.
|
|