(29) Т.е. эгоизм (от ego - Я) развертывает свою полную мощь, когда
опирается на базу не индивидуального, а коллективного субъекта.

(30) См. "Время картины мира", с. 54 - 55.

(31) Ubertriebbarkeit der Triebe. По мысли Хайдеггера, новоевропейское
искусство в качестве "эстетической деятельности" проводит по отношению к
чувствам, превращая их в "переживания", ту же работу опредмечивания, как
представление - по отношению к вещам.

(32) Т. е. господство типа (см. прим. 4) заставляет видеть в живом человеке
лишь нехватку, "меон" (mh on - "пока-еще-не", греч.) идеального
человеческого образа.

(33) См. Ницше Ф. Воля к власти   458: "Ввести себя в норму, жить как живет
'простой смертный', считать справедливым и хорошим то, что он считает
справедливым, - это будет подчинением стадным инстинктам. Нужно дойти в
своей отваге и строгости до того, чтобы ощущать такое подчинение как позор.
Не мерить двойной меркой!.. Не отделять теории от практики!.."

(34) Т. е. борьба за власть распространяет и укореняет идею
первостепенности вопроса о власти, хотя борющиеся за власть не замечают,
что являются лишь агентами власти.

Бытие - всевпускающая "пустота", "ничто сущее" и одновременно несметное
богатство (см. "Европейский нигилизм", с. 171-176). "Позитивная" наука
ориентируется только на сущее и в "пустоте" бытия видит голую
беспредметность.



Хайдеггер - Проселок

М. Хайдеггер
Проселок


Он от ворот дворцового парка ведет в Энрид. Старые липы смотрят вослед ему
через стены парка, будь то в пасхальные дни, когда дорога светлой нитью
бежит мимо покрывающихся свежей зеленью нив и пробуждающихся лугов, будь то
ближе к Рождеству, когда в метель она пропадает из виду за первым же
холмом. От распятия, стоящего в поле, она сворачивает к лесу. Близ опушки
она привечает высокий дуб, под которым стоит грубо сколоченная скамья.
Бывало, на этой скамье лежало сочинение того или иного великого мыслителя,
которого пытался разгадать неловкий юный ум. Когда загадки теснили друг
друга и не было выхода из тупика, тогда на подмогу приходил идущий полем
проселок. Ибо он безмолвно направляет стопы идущего извилистой тропой через
всю ширь небогатого края.
И до сих пор мысль, обращаясь к прежним сочинениям или предаваясь
собственным опытам, случается, вернется на те пути, которые проселок
пролагает через луга и поля. Проселок столь же близок шагам мыслящего, что
и шагам поселянина, ранним утром идущего на покос.
С годами дуб, стоящий у дороги, все чаще уводит к воспоминаниям детских игр
и первых попыток выбора. Порой в глубине леса под ударами топора падал дуб,
и тогда отец, не мешкая, пускался в путь напрямик через чащобу и через
залитые солнцем поляны, чтобы заполучить для своей мастерской причитающийся
ему штер древесины. Тут он, не торопясь, возился в перерывах, какие
оставляла ему служба при башенных часах и колоколах - и у тех, и у других
свое особое отношение к времени, к временному.
Мы же, мальчишки, мастерили из дубовой коры кораблики и, снабдив гребными
банками и рулем, пускали их в ручье Меттенбахе, или в бассейне у школы. Эти
дальние плавания еще без труда приводили к цели, а вскоре оканчивались на
своем берегу. Грезы странствий еще скрывались в том едва ли замечавшемся
сиянии, какое покрывало тогда все окружающее. Глаза и руки матери были
всему границей и пределом. Словно хранила и ограждала все бытие и
пребывание ее безмолвная забота. И путешествиям-забавам еще ничего не было
ведомо о тех странствиях и блужданиях, когда человек оставляет в
недосягаемой дали позади себя любые берега. Меж тем твердость и запах дуба
начинали внятнее твердить о медлительности и постепенности, с которой
растет дерево. Сам же дуб говорил о том, что единственно на таком росте
зиждется все долговечное и плодотворное, о том, что расти означает -
раскрываться навстречу широте небес, а вместе корениться в непроглядной
темени земли; он говорил о том, что самородно-подлинное родится лишь тогда,
когда человек одинаково и по-настоящему готов исполнять веления превышних
небес, и хоронится под защитой несущей его на себе земли.
И дуб продолжает по-прежнему говорить это проселку, который, не ведая
сомнений в своем пути, проходит мимо него. Все, что обитает вокруг
проселка, он собирает в свои закрома, уделяя всякому идущему положенное
ему. Те же пахотные поля и луга по пологим скатам холмов во всякое время
года сопровождают проселок на его пути, приближаясь и удаляясь. Все одно:
погружаются ли в сумерки вечера альпийские вершины высоко над лесами,
поднимается ли в небеса, навстречу летнему утру, жаворонок там, где
проселок пролег грядою холмов, дует ли со стороны родной деревни матери
порывистый восточн