Этот рок, который надо мыслить бытийно-исторически, однако, неизбежен
потому, что бытие только тогда и может просветлить в его истине хранимое им
различие бытия и сущего, когда само это различие станет собственно
событием. А как оно станет событием, если сущее сперва не будет охвачено
крайним забвением бытия и одновременно бытие не приведет к своему,
метафизически непостижимому, бузусловному господству в качестве воли к
воле, которая прежде всего дает о себе знать единственно через первенство
сущего (предметно-действительного) над бытием? (16)

Так сам принцип различения, коренящийся в названном различии, выступает
неким образом на передний план и все равно остается потаенным в странной
нераспознаваемости. Оттого и различие тоже остается за завесой. Признак
этого - метафизически-техническая реакция на боль, заранее предопределяющая
одновременно истолкование существа боли.

С началом завершения метафизики начинается не распознанная метафизикой и ей
принципиально недоступная подготовка первого явления двусложности бытия и
сущего. Пока еще таится в этом явлении ранний отзвук истины бытия, которая
вбирает в себя первенство бытия как правящего.

IX. Преодоление метафизики мыслится бытийно-исторически. Оно - предвестие
начального превозмогания забвения бытия. Раньше, хотя и потаеннее, чем
такое предвестие, - то, что являет себя в нем. Это - само событие. То, что
для метафизического образа мысли выглядит как предвестие чего-то другого,
дает о себе. знать просто как последний отсвет более изначального света
(17). Преодоление метафизики оказывается достойным делом мысли лишь в той
мере, в какой мысль помнит о превозмогании забвения бытия. Та же
неотступная мысль думает одновременно и о преодолении. Такая мысль-память
(18) осмысливает то единственное событие лишения сущего своей собственной
сути, в котором просвечивает и прощально озаряет человеческое существо
бедственное положение истины бытия, а тем самым и начало истины. Это
пре-одоление есть пре-дание (19) метафизики ее истине.

Сначала преодоление метафизики удается представить лишь исходя из самой
метафизики как бы в виде некоего ее превосхождения ею же самой. В этом
случае оправданно заходит речь о метафизике метафизики, затронутой в работе
"Кант и проблема метафизики" (20), когда там делается попытка в данном
аспекте интерпретировать кантовскую мысль, отправляющуюся пока еще просто
от критики рациональной метафизики. Правда, мысли Канта приписывается тем
самым нечто большее, чем он сам мог иметь в виду в границах своей философии.

Разговоры о преодолении метафизики могут, далее, иметь еще и тот смысл, что
название "метафизика" присваивается платонизму, выступающему перед
современным миром в интерпретации Шопенгауэра и Ницше. Перевертывание
платонизма, когда для Ницше чувственное становится соответственно истинным
миром, а сверхчувственное неистинным, целиком остается еще внутри
метафизики. Такого рода преодоление метафизики, какое имеет в виду Ницше,
причем в смысле позитивизма XIX столетия, есть, хотя бы и в своем высшем
превращении, лишь окончательное увязание в метафизике. Создается, конечно,
видимость, будто "мета", трансцендирование в сверхчувственное, отменяется в
пользу опоры на чувственно-вещественную стихию, в то время как на деле
просто завершается забвение бытия и сверхчувственное разнуздывается и
хозяйничает в виде воли к власти.

X. Воля к воле пресекает, будучи не в состоянии это знать и не допуская
знания об этом, всякое следование Судьбе, под которой здесь понимается
пред-назначение, исходящее от явленности бытия сущего (21). Воля к воле
ожесточает все до неприступности судьбе. Следствием тому - бессобытийность.
Ее признак - господство историографического представления. Тупик последнего
- историзм. Если бы кто-то захотел дать себе отчет в истории бытия, следуя
обычному сегодня историографическому представлению, то такой промах
нагляднейшим образом подтвердил бы господство забвения бытия как события.

Эпоха законченной метафизики стоит перед своим началом.

Воля к воле добивается - и это основная форма ее проявления - всеобщего
расчета и упорядочения, но только ради безусловной возможности продолжать
обеспечение самой себя.

Основную форму проявления, в которой воля к воле соответственно организует
и рассчитывает сама себя среди бессобытийности мира законченной метафизики,
можно сжато назвать "техникой". Это название охватывает здесь все области
сущего, из которых по-разному сооружается целое сущего: опредмеченную
природу, устроенную культуру, подстроенную политику, надстроенные идеалы.
"Техника" означает здесь, таким образом, не обособленные области машинного
производства и технического вооружения. Последние, конечно, обладают
заслуживающим более точного определения господствующим статусом, который
опирается на первенство вещественного как якобы элементарно-стихийного и
первоочередно предметного.