Поскольку человек таким образом задействован и поставлен волей к воле на
службу себе, в его существе по необходимости задействуется тоже "воля",
которой дается полная воля как инстанции истины. Вопрос повсюду только в
том, действуют ли индивид и коллективы от имени этой воли или же они пока
еще просто имеют дело и торгуются с этой волей, пусть даже противятся ей,
не ведая о том, что она их уже переиграла. Единственность бытия дает о себе
знать также и в воле к воле, допускающей только одно направление, в каком
можно водить. Отсюда происходит единообразие мира воли к воле, которая так
же далека от простоты раннего начала, как не-истовость от истины, хотя
первая принадлежит второй,

XXIII. Поскольку воля к воле отрицает любую цель саму по себе и допускает
цели лишь как средства для того чтобы волевым образом переиграть саму себя
и создать для этой своей игры сцену действия, и поскольку, с другой
стороны, воля к воле, если она хочет учредить себя в сущем, не может
явиться вовне в образе катастрофической анархии, каковой она является по
сути, то она вынуждена еще себя легитимировать. Тут воля к воле изобретает
себе способ говорить об "исторической задаче". Последняя мыслится не в
обращении к изначальному и его истине, а как цель, предначертанная с точки
зрения "исторических судеб" и тем оправдывающая волю к воле.

XXIV. Борьба между теми, кто у власти, и теми, кто хочет к власти, с обеих
сторон есть борьба за власть. Повсюду определяющим оказывается сама же
власть. Благодаря этой борьбе за власть принцип власти с обеих сторон
возводится в принцип абсолютного господства власти (34). Одновременно,
однако, здесь остается скрытым то одно, что эта борьба стоит на службе у
власти и угодна ей. Вся борьба за власть заранее уже подвластна власти.
Воля к воле только уполномочивает эту борьбу. Власть же благодаря этой
борьбе овладевает человеческими массами таким образом, что лишает людей
возможности когда-либо выбраться на ее путях из забвения бытия. Борьба за
власть неизбежно планетарна и как таковая по своей сути безысходна, потому
что для нее не может быть того или иного исхода, ибо она отлучена от
всякого Различения, от Различия (Бытия от сущего) и тем самым от истины и
своею собственно силой вытеснена в исторически не-уместное: в оставленность
бытием.

XXV. Боль, которую надо еще сначала испытать и осилить, есть прозрение и
знание, что обеспеченность есть высшая и скрытнейшая нужда, принуждающая
лишь из самой далекой дали. Обеспеченность заключается в мнении, будто мы
уже держим в руках действительное и действительность и знаем, что такое
истинное, не нуждаясь знать, в чем истина истинствует.

Бытийно-историческая суть нигилизма есть бытийная оставленность, поскольку
в ней происходит так, что бытие опускается до устраиваемости. Это опускание
ставит человека полностью на службу себе. Такая служба - никоим образом не
падение и не "негатив" в каком бы то ни было смысле.

Потому и не все равно какая человеческая масса способна исторически
провести в жизнь абсолютный нигилизм. Потому и требуется даже борьба за
решение, какая именно человеческая масса пригодна для абсолютного
завершения нигилизма.

XXVI. Признаки последней оставленности бытием - провозглашение "идей" и
"ценностей", потерянные метания призывов к "делу" и к непременной
"духовности". Все это заранее уже втянуто в механизм обеспечения процесса
упорядочения. Последний в свою очередь определяется пустотой бытийной
оставленности, внутри которой расходование сущего для манипуляций техники -
к ней принадлежит и культура - оказывается единственным способом, каким
пристрастившийся к себе самому человек еще может спасти свою
субъективность, взвинтив ее до сверхчеловечества. Недочеловечество и
сверхчеловечество - одно и то же; они принадлежат друг другу, как в
метафизическом "разумном живом существе", animal rationale, животный "низ"
и разумный "верх" неразрывно спарены до соответствия друг другу.
Недочеловечество и сверхчеловечество мыслятся тут метафизически, не как
нравственные оценки.

Расходование сущего само по себе и как процесс обусловлено тем оснащением,
в метафизическом смысле, посредством которого человек делает себя
"господином" всего "стихийного". Такое расходование включает упорядоченное
пользование сущим, которое становится поводом и материалом для производства
и его роста. Это пользование применяется для нужд вышеназванного оснащения.
Поскольку, однако, последнее сводится к безоговорочной необходимости
постоянного наращивания и самообеспечения и имеет целью по существу
бесцельность, то пользование становится использованием, расходование
израсходованием.

"Мировые войны" с их "тотальностью" суть уже следствие бытийной
оставленности. Они ведут к обеспечению той или иной постоянной формы
использования.