Не уважает людей, которые не умеют налаживать полезные связи, не способны "работать локтями" или даже не могут за себя "попросить", не говоря уже о том, чтобы "за себя постоять". Таких людей Есенин вообще не понимает. Иногда, вследствие этого качества, Есенин попадает под влияние людей, великолепно умеющих "блефовать" и создавать иллюзию престижа, людей, которые могут подолгу держать его "на крючке" и использовать как "шестерку". И хотя такого развития событий Есенин всегда старается избегать, он иногда попадается в эту ловушку, поскольку часто принимает желаемое за действительное. (Кроме того, "на всякого мудреца довольно простоты": находятся "интуиты" и посильнее Есенина.)
Собственной силой Есенин никогда не похваляется, никогда ее не демонстрирует, в силовых состязаниях предпочитает не участвовать. Есенина "на слабо" не возьмешь — он не в той "весовой категории": он не стесняется казаться слабым, потому что он умеет пользоваться своей слабостью. Он не видит ничего страшного в том, чтобы иной раз "поприбедняться" или разыграть из себя "сироту казанскую", а иначе, кто же ему будет помогать?
Если интересы того требуют, Есенин может без особого труда разжалобить кого угодно. Взрослый мужчина может расплакаться как ребенок, если ему отказывают в помощи. Причем слезы в данном случае не будут им рассматриваться как признак слабости, ему не будет за них стыдно — пусть будет стыдно тому, кто проявляет равнодушие к его проблемам. Есенин прекрасно умеет и плакать, и упрекать одновременно. Причем безразличия к своим страданиям Есенин никогда и никому не прощает. (Он вообще никогда и никому ничего не прощает. Добро может и забыть, но зло — никогда! Равно как и зло, причиненное его близким людям, о чем считает своим долгом вовремя напомнить: "Ты забыл, как он с тобой поступил? Ты уже ему помогать собираешься?")
Есенинская слабость имеет ту же подоплеку, что и жуковская сила: если Жуков старается казаться сильнее, чтобы не отдать ничего лишнего, то Есенин по той же причине старается казаться слабее, чтобы им лишний раз не воспользовались, чтобы не держали его "за фрайера". Здесь проявляется тот же самый "комплекс "шестерки", но только в интуитивной интерпретации.
У Есенина есть свои методы "грести под себя" и строятся они на тонком эмоциональном воздействии и точном интуитивном расчете. Всегда интересно наблюдать, как Есенин заставляет других опекать себя: например, придя за компанию в ресторан (или в магазин), с милой непосредственностью может заявить, что у него сейчас нет денег, причем сделает это именно в тот момент, когда нужно расплачиваться. И опять же, "объявит" не просто так, а будучи уверенным, что у кого-то из его товарищей деньги действительно есть, и этот "кто-то" настолько хорошо к нему относится, что не сочтет за труд за него заплатить. (Есенин может даже не объявлять о своей неплатежеспособности, а с самым невинным и скромным видом спокойно выждать, пока этот деликатный вопрос не уладится сам собой без его участия.) Причем его собственная платежеспособность в данном случае не имеет значения: даже если у него и есть деньги, почему бы не позволить кому-то себя облагодетельствовать? Может, человеку этого очень хочется, тем более, что он уже доставил ему удовольствие своим обществом. (Уместно напомнить, что Есенин всегда, а в молодости особенно, уверен в своем обаянии.)
В плане денежных расходов Есенин производит впечатление человека, хоть и непрактичного, но, что называется "себе на уме", который никогда не пойдет против собственной выгоды и которого очень нелегко "раскрутить" на какую-то "лишнюю", с его точки зрения, трату. Хотя сам себя Есенин обычно считает "широкой натурой". Необходимо заметить, что такая подсознательная тактика ориентирована на то, чтобы "раскрутить" Жукова, дуала Есенина, — тоже довольно прижимистого. Хотя именно с ним она "работает" не слишком долгое время: ровно столько, сколько потребуется Есенину на то, чтобы оценить истинные достоинства своего дуала и решить не размениваться на мелочи, дабы не потерять большего — его дружбы и покровительства. В свою очередь Жуков, который действительно не любит, когда его "выставляют" на лишние траты, не считает расходы на Есенина большой потерей, особенно, если действительно получает удовольствие от общения с ним (а если не получает, то легко и без сожаления с ним расстается, и никто не в обиде).
Умение пользоваться чужой силой вовсе не исключает его желания развивать свою. Но как и все, Есенин делает это только для собственного удовольствия. Собственной физической силе Есенин довольно редко находит применение, хотя иногда (под настроение) может разыграть роль защитника, иногда может полезть в драку "за компанию", но на тяжелую физическую работу не подрядится и чудеса силы воли тоже не проявит.
Есенину бывает трудно сделать над собой волевое усилие. Иногда, как бы подшучивая над собой, Есенин берет себя "за шкирку" (в буквальном смысле слова, т. е. сзади, за воротник), и "тащит" себя на рабочее место. Но лучше, когда необходимый "волевой импульс" ему задает его дуал Жуков.
Есенин, так же как и Жуков, уважает систему власти и никогда не пойдет против сильных мира сего.