выражаясь метафорически, пролить свет на тайну. Вполне законно поэтому предъявлять к психоаналитической интерпретации высокие требования. Рассмотрев в начале этой книги психоанализ на вопрос его принадлежности к герменевтным. интерпретирующим или естественным наукам, мы пришли к выводу, что все мнения по этому поводу, в принципе, одинаково правомощны. Аргументом в пользу этого утверждения является позиция самого Фрейда, всегда сопровождавшего пациентов в их путешествии по запутанным тропам ассоциаций и в то же время изыскивавшего возможности для научного обоснования своих догадок (Freud 1937a, S.45).
Пытаясь определиться в принадлежности психоаналитического метода к тем или иным научным доктринам, можно придти к выводу, что последний подобно медали имеет две стороны, обе из которых лицевые, а именно — понимание и объяснение. Понимание включает в себя способность аналитика отмечать индивидуальные. эндемичные черты личности анализируемого и его биографии. Личный опыт терапевта — например, воспоминания об эмоциях, пережитых им в связи с собственной влюбленностью в случае, когда рассказ пациента касается именно любви,— является важным личным подспорьем на пути понимания чувств пациента. Процесс достижения такого понимания бывает достаточно длительным, однако его продолжительность всегда зависит от количества усилий, прилагаемых аналитиком в этом направлении. Чем больше общего между терапевтом и пациентом, тем выше шансы последнего быть понятым правильно. Однако и аналитик, слишком буквально воспринимающий данное условие, рискует допустить ряд серьезных ошибок в интерпретации.
Объяснение выстраивается психоаналитиком в соответствии с общими для всех людей закономерностями, в частности, психического развития, включающего в себя стадии рождения, младенческой зависимости, поступательного отделения от матери, контакта с третьим лицом (отцом, братом, сестрой, бабушкой или дедушкой), конфликтного «треугольника» отношений, взросления, протекающего в различных группах сверстников, отделения от группы, контактов с другими людьми, психической переработки этих контактов и т.д. Использование психологических законов позволяет аналитику классифицировать доминирующие у пациента типы поведения, чувств и мышления и тем самым обосновать свое понимание с научной точки зрения *. Для осуществления такой классификации применяются разнообразные методы. В психоанализе, коммуникационных науках, лингвистике и социологии получил широкое распространение, в частности, метод магнитофонной записи разговора между специалистом и исследуемым лицом. В дальнейшем на основе произведенной записи составляется письменный документ, подлежащий кропотливому исследованию.
Внешняя форма психоаналитической практики достаточно известна, однако процессы, протекающие в психике аналитика, стремящегося при-

* Приведенная здесь независимая гипотеза о существовании двух уровней анализирования, а именно — понимания и объяснения — перекликается тем не менее с выводами Юргена Кернера (Juergen Косглсг 1985) и Хайнца Когута (Heinz Kohut 1984), который определяет роль эмпатии (Empathie).T.c. способности терапевта почувствовать себя на месте пациента, в психоаналитическом лечении, как поступательно осуществляемую аналитиком смену «позиции понимания на позицию объяснения» (S. 254). Различия в подходах к данному вопросу обоих авторов, будут рассмотрены в главе VIII 4.3. (шесть ступеней понимания во внутреннем диалоге психоаналитика).

дти к верному толкованию, изучены мало. В числе немногих серьезных работ по данной теме, надо отметить, в частности, книгу Клаубера « Проблемы психоаналитического контактам (Klauber «Schwierigkeiten in der analytischen Begegnung» 1980) и его же научный доклад «Об источниках толкования и его цели в психоаналитическом процессе» («Ueber die Entstehung von Deutingen und ihr Ziel im psychoanalytischen Prozess»). в котором автор особо акцентировал внимание на необходимости творческого подхода к интерпретации и на немаловажном в этой связи значении некоторой спонтанности. Мужественная попытка Кодиньолы разобраться в сущности психоаналитического толкования, сделанная им в эссе «Истинное и ложное» («Das Wahre und das Falsche» Enzo Codignola 1986), привела к созданию логики, присущей одному лишь процессу возникновения интерпретации, но мало поспособствовала разрешению самой проблемы. И наконец. Jakob Arlov (1986). также исследовавший природу психоаналитического толкования, ввел понятие «внутреннего» («Innere») диалога, протекающего в сознании аналитика в процессе формирования интерпретации и представляющего собой реакцию на слова пациента.
Шесть ступеней понимания во внутреннем диалоге психоаналитика

Акцент, сделанный нами на прилагательном «внутренний» отнюдь не случаен, ведь данный диалог оказывается своего рода «акустической брешью» («akustische Luecke» Ernst Meier 1981), по той очевидной причине, что, к примеру, на магнитофонной записи воспринимается, как пауза, молчание.
Инструментов, позволивших бы записать или каким-то иным механическим способом задокументировать внутренний диалог психоаналитика, не существует, поэтому любому исследователю остается довольствоваться опосредованной информацией, которую в состоянии ему предоставить опытный психоаналитик.