Примерами могут служить Генрих из Гессена {187} и магистр Гулмен {Тгас tatus de reprobationibus epicyclorum et eccentricorum (1377)} в последующем пересказе Зиннера ({402}, с. 81 и ел.). Согласно Генриху из Гессена, яркость Марса, вычисленная по Аль-Фараби, изменяется в соотношении 1:100, в то время как сравнение со свечой, которую" сначала помещают на таком расстоянии, чтобы она была видна как Марс в состоянии наибольшей яркости, а затем отодвигают на расстояние в десять раз большее, показывает, что в своей минимальной яркости он дол жен быть невидим. Магистр Гулмен вычисляет изменение величины как 42:1 для Венеры, 11:1 для Марса, 4:1 для Луны и 3:1 для Юпитера, замечая при этом, что все эти соотношения противоречат наблюдению. Региомонтан ссылается на необычные изменения яркости Венеры и Марса ({402}, с. 133).

Если использовать данные Птолемея (Альмагест, X. 7), то для Марса вычисление дает изменение диаметра в отношении 1:8, изменение диска – в отношении 1:64 (что в соответствии с Евклидовой оптикой можно рассматривать как корректную меру изменений яркости). Реальное же изменение располагается между 1:16 и 1:28, что отличается от вычисленных величин (различие между двумя соотношениями обусловлено разницей в базисе измерения). Для Венеры расхождение еще более заметно. Коперник ({218a}, гл. 10, последний параграф) и Ретик ({334}, с. 137) считают эту проблему решенной, но это неверно. В своем "Малом комментарии" {218а} Коперник дает для Марса такие значения: радиус "большого круга" – 23; радиус деферента – 38; радиус первого эпицикла – 5 (см. Розен {334}, с. 74,. 77); следовательно, отношение наибольшего расстояния к наименьшему будет: 50+(38-25)+5/(38-25)-5, т.е. 68:8, как и было раньше (Галилей ({334}, с. 321 и ел.) дает отношение 1:8 для Марса и 1:6 для Венеры). Если оценки величин в XIV-XVII вв. были достаточно точными для обнаружения расхождений между предсказаниями Птолемея и реальными изменениями величин – и Генрих из Гессена, и Региомонтан и Коперник осознавали их, – то проблема планетных величин сохранилась у Коперника в неизменном виде (таково же мнение Д.Прайса ({319}, с. 213)).

Это обстоятельство подметил зловредный Осиандер, который упоминает данную проблему в своем "Введении" к работе Коперника "О вращениях небесных сфер", превратив ее в обоснование "гипотетического", т.е. инструменталистского, характера космологии Коперника. Он писал, в частности: "Нет необходимости в том, чтобы эти гипотезы были истинными; они не обязаны быть даже правдоподобными; достаточно, если они приводят к вычислениям, согласующимся с результатами наблюдения; нужно быть совершенным невеждой в вопросах геометрии и оптики, чтобы рассматривать эпициклы Венеры как нечто правдоподобное и допускать, что они являются причиной того, что эта планета то в сорок (или более) раз ближе к нам, чем Солнце, то во столько же раз дальше, чем оно. Ибо кто же не знает, что такое допущение необходимо влечет, что диаметр планеты, когда она ближе всего к Земле, должен быть в четыре раза больше по сравнению с тем, который она имеет, будучи в самой отдаленной точке, а ее тело – в шестьдесят раз больше, что противоречит опыту всех времен" (курсив мой. – П.Ф.).

Выделенный отрывок замалчивается и критиками и доброжелателями Осиандера (Дюгем {81}, с. 66 цитирует Осиандера до и после этого отрывка, но сам отрывок опускает), разъясняет природу его инструментализма. Известно, что он был инструменталистом как по философским, так и по тактическим причинам (письмо к Ретику от 20 апреля 1541 г., напечатанное в {40}, с. 25), а также потому, что инструментализм соответствовал одной из наиболее влиятельных традиций в астрономии (письмо к Копернику от 20 апреля 1541 г., помещенное в работе Дюгема {81}, с. 25). Теперь мы видим, что у него были также и физические основания для принятия этой философии: в реалистической интерпретации учение Коперника было несовместимо с очевидными фактами. Этот момент не упомянут в напыщенной статье Поппера "Три точки зрения на человеческое познание" ({310}, с. 97 и ел.), в которой ссылки на Осиандера даны без физических оснований его интерпретации. Поэтому у Поппера Осиандер предстает каким-то философски" догматиком, хотя на самом деле он истинный попперианец и серьезно относится к опровержениям. См. также мою статью "Реализм и инструментализм" {115}. Аргумент Осиандера рассмотрен и решительно отвергнут Джордано Бруно: "Видимая величина свечения объекта не позволяет нам заключать о его действительной величине или о расстоянии, на котором он находится" ({37}, с. 64). Это верно, но не было принято Галилеем, которому нужны были трудности для того, чтобы усилить свою пропаганду в пользу телескопа.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Хотя работа Мэчемера и предназначена для того, чтобы превратить Галилея в выставочный образец методологической мудрости, она не подрывает моего главного аргумента, который гласит: Галилей нарушает важнейшие правила научного метода, изобретенные Аристотелем, усовершенствованные Гроссетес