Движение объектов на судах, в экипажах и в других движущихся системах

Естественная интерпретация:
всякое движение операционно
Естественная интерпретация:
только относительное движение операционно

Падения камня доказывает

Земля покоится
Движение Земли влечет

движение камня по косой линии
Падение камня доказывает

отсутствие относительного движения между начальной точкой и Землей
Движение Земли влечет

отсутствие относительного движения между начальной точкой и камнем



Теперь мы видим, что этот наивный реализм иногда является существенной частью нашего словаря наблюдения. При этих обстоятельствах (парадигма I) язык наблюдения содержит идею действенности всякого движения. Если воспользоваться материальным способом речи, то это можно выразить так: наше восприятие в указанных обстоятельствах является восприятием объектов, движущихся абсолютно. Если иметь это в виду, то становится ясно, что предложение Галилея равнозначно частичной ревизии нашего языка наблюдения, или нашего чувственного опыта. Опыт, который частично противоречит идее движения Земли, превращается в опыт, подтверждающий ее, по крайней мере в отношении "земных вещей" [13]. Происходит действительно это. Однако Галилей хочет убедить нас в том, что никакого изменения не происходит, что вторая концептуальная система уже повсеместно известна, хотя у нее еще нет универсального использования; Сальвиати – выразитель его взглядов в "Диалоге", его оппонент Симпличио и интеллигент Сагредо – все они связывают способ аргументации Галилея с платоновской теорией анамнесиса. Такая ловкая тактическая хитрость, можно сказать, типична для Галилея. Однако мы не должны дать себя обмануть относительно того, что здесь в действительности происходит революционный переворот.

Подчеркивание того допущения, что совместное движение не оказывает влияния, было равнозначно попытке воскресить забытые идеи. Согласимся с такой интерпретацией этого допущения. Но не будем забывать о его сущности. В этом случае мы должны согласиться с тем, что оно ограничивает использование релятивистских идей, сводя область 'их применения к части нашего повседневного опыта. Вне этой части, т.е. в межпланетном пространстве, они "забыты" и, следовательно, не функционируют. Однако за пределами этой части вовсе не наблюдается полнейшего хаоса. Здесь используются другие понятия, в частности те абсолютистские понятия, которые были получены из парадигмы I. Мы не только пользуемся ими, но должны также согласиться с тем, что эти понятия вполне адекватны. До тех пор пока мы остаемся в рамках парадигмы I, никаких трудностей не возникает. "Опыт", т.е. всеобщая совокупность фактов из всех областей, не может принудить нас осуществить то изменение, которое хочет ввести Галилей. Мотив для изменения должен исходить из другого источника.

Во-первых, этот мотив исходит из чувства удовлетворенности тем, что "целое с удивительной легкостью согласуется со своими частями", как выразился сам Коперник [14], иначе говоря, из "типично метафизического стремления" к единству понимания и концептуального представления. Во-вторых, мотив обсуждаемого изменения связан с намерением найти пространство для движения Земли, которое Галилей принимает я от которого он не склонен отказываться. Идея движения Земли теснее связана с парадигмой I, нежели с парадигмой II, по крайней мере так было 'во времена Галилея. Это придавало силу аргументам Аристотеля и делало их правдоподобными. Для того чтобы лишить их правдоподобности, требовалось подвести парадигму I под парадигму II и распространить относительные понятия на все явления. Идея анамнесиса выступает здесь в качестве психологической опоры, как средство, помогающее затушевать процесс подведения путем умолчания о его сущности. В результате мы теперь готовы применять относительные понятия не только к судам, экипажам, птицам, но и к "твердой и устойчивой Земле" в целом. Причем у нас создается впечатление, что эта готовность существовала в нас всегда, хотя для осознания этого потребовалось некоторое усилие. Безусловно, такое впечатление совершенно ошибочно: оно явилось результатом пропагандистских хитростей Галилея. Эту ситуацию следовало бы описать иначе – как изменение нашей концептуальной системы. Поскольку мы имеем дело с понятиями, принадлежащими к естественным интерпретациям и, следовательно, очень тесно связанными с чувственным восприятием, мы должны были бы описать ситуацию как такое изменение опыта, которое позволяет нам примириться с доктриной Коперника. Это изменение вполне соответствует той схеме, которая приведена ниже, в гл. 11 настоящей книги: одна неадекватная концепция – теория Коперника – находит поддержку в другой неадекватной концепции – в идее неоперационного характера совместного движения, и в этом процессе взаимной поддержки укрепляются и набираются сил обе теории. Такова суть изменения, лежащего в основе перехода от аристотелевской точки зрения к эпистемологии современной науки.

Опыт теперь перестает быть тем неизменным фундаментом, на который опирались как здравый смысл, так и аристотелевская философия.