Скачать 22.72 Кбайт
Философские эссе
[3]
4. Трактат безуспешно пытается прорвать «общее» тех слов, из которых он составлен, и «общее» той бумаги, на которой он написан. Но это невозможно.
5. Пример неудачного использования понятий: в § 1 говорится: «ты есть ты – род известного закона тождества». Как будто закон тождества вообще имеет к этому хоть какое-то отношение!
6. Трактат говорит о форме, и, значит, о границе. Непонимание здесь может быть сопряжено со следующей мысленной картинкой: раз говорится о границе и форме – значит, речь идёт о чём-то пространственном. «Значит – это как ящик, из которого для нас (для меня) выхода нет. Но это не может быть истиной» и т.д. – Следует остерегаться такого рода образов. Речь в Трактате идёт о форме бытия. Эта дескрипция не предполагает возможности осмысленного использования таких указаний, как «в», «извне» и т.п.
7. Трактат направлен на то, чтобы пояснить, каким образом предметность содержания человеческого опыта подчас застилает само его бытие и пытается даже разрушить ту самую форму, которая позволяет этой предметности вообще быть; пояснить, до каких границ – в смысле бытия – простираются возможности того или иного «духовного» сущего.
8. Итак, само понятие «мира» элиминировано? Каково же теперь определение термина «мир»? – А разве что-то произошло? Мы остаёмся при витгенштейновском: мир есть всё, что имеет место (ЛФТ, 1). Мир есть, но не так, что это – «общий всем» мир «сам по себе». В Трактате же речь идёт лишь о конкретном «месте», которое «имеет всё» (если вообще имеет), но не обо всём «что».
9 июля 1995
II
Возможно, полезным окажется сопоставление Трактата с книгой Макса Штирнера. –
Утверждение: «Для Меня нет ничего выше Меня» (Единственный и его собственность, введение) – бессмысленное высказывание, поскольку ценностное определение «выше» в данном контексте может быть отнесено только к предмету (из рядоположенности таковых). Здесь Я понимается как предмет. Но я – для самого себя – ни при каких обстоятельствах ни предметом, ни ценностью быть не могу (это означало бы для меня быть также и не собой). – Ровно столько же смысла во фразе: «Я – ничтожество», или: «Я – ничто». – Это оценочные суждения, а оценивается только предмет. Это позиция человека, т.е. его предметное содержание (его «вера»), а не его бытие, не способ его бытия (как этого сознания и мира; как бытия собой). – Подобные фразы говорят не о том, что есть человек, а о том, каков он. – Да и я сейчас вот, как, впрочем, и в самом тексте Трактата, допустил ошибку: говорю о «человеке» в третьем лице («что есть человек»). Не об этом Трактат!
Трактат представляет собой нечто предварительное. Он выясняет, какова неизбежная форма любой возможности. Это, так сказать, лишь безучастная дескрипция.
III
О том, что ego Декарта относится лично к нему, и он это сознавал. –
Среди «вечных истин», наряду, скажем, с законом противоречия, стоит такая: «тот, кто мыслит, не может не существовать, пока он мыслит» (Начала философии I § 49). Казалось бы, это положение тождественно высказанному в § 7 Начал: «я мыслю, следовательно, я существую». Содержание одно. Более того, чисто логически «я мыслю…», будучи частным случаем первого как большей посылки, входит в него, заявляя меньшую посылку и соответствующий вывод умозаключения.
Но для Декарта дело обстоит иначе: никакого «умозаключения» здесь вообще не предусматривается; положение из § 7 обосновывает всю достоверность, а положение из § 49 – лишь пример «вечной истины», каких много, но которые сами ещё ничего не удостоверяют. Для Декарта ego было лично его, декартовским «я»; и он хотел, чтобы каждый читатель проделал тот же опыт с самим собой. «Я» как общая форма – нечто логически вторичное в каждом единичном случающемся акте cogito.
IV
Вот что поистине неразрешимо: ПЕРЕХОД от непредметности бытия моего мира ко мне же как предмету в мире другого. Дело в том, что аподиктически не существует субъекта, в чьём МИРЕ такой переход был бы возможен: ибо сама возможность эта подразумевала бы полагаемую изначально элиминацию объекта перехода в качестве мира.
V
1. В Трактате, однако, осталось не вполне прояснённым следующее, и, возможно, наиболее существенное обстоятельство. Что в его контексте можно сказать о самом «тебе» твоего мира? По видимому: ты, поскольку являешься определённой «личностью», со всеми своими предметными атрибутами и обстоятельствами (начиная с тела, а также имени и фамилии), сам тоже выступаешь как персонаж своего мира. А значит «ты» в предметном смысле вполне случаен для «тебя» же в смысле бытия; для твоего мира. Содержательно «ты» мог бы быть вообще любым. Суть твоего бытия (его фактичность) этим отнюдь не затрагивается.
4. Трактат безуспешно пытается прорвать «общее» тех слов, из которых он составлен, и «общее» той бумаги, на которой он написан. Но это невозможно.
5. Пример неудачного использования понятий: в § 1 говорится: «ты есть ты – род известного закона тождества». Как будто закон тождества вообще имеет к этому хоть какое-то отношение!
6. Трактат говорит о форме, и, значит, о границе. Непонимание здесь может быть сопряжено со следующей мысленной картинкой: раз говорится о границе и форме – значит, речь идёт о чём-то пространственном. «Значит – это как ящик, из которого для нас (для меня) выхода нет. Но это не может быть истиной» и т.д. – Следует остерегаться такого рода образов. Речь в Трактате идёт о форме бытия. Эта дескрипция не предполагает возможности осмысленного использования таких указаний, как «в», «извне» и т.п.
7. Трактат направлен на то, чтобы пояснить, каким образом предметность содержания человеческого опыта подчас застилает само его бытие и пытается даже разрушить ту самую форму, которая позволяет этой предметности вообще быть; пояснить, до каких границ – в смысле бытия – простираются возможности того или иного «духовного» сущего.
8. Итак, само понятие «мира» элиминировано? Каково же теперь определение термина «мир»? – А разве что-то произошло? Мы остаёмся при витгенштейновском: мир есть всё, что имеет место (ЛФТ, 1). Мир есть, но не так, что это – «общий всем» мир «сам по себе». В Трактате же речь идёт лишь о конкретном «месте», которое «имеет всё» (если вообще имеет), но не обо всём «что».
9 июля 1995
II
Возможно, полезным окажется сопоставление Трактата с книгой Макса Штирнера. –
Утверждение: «Для Меня нет ничего выше Меня» (Единственный и его собственность, введение) – бессмысленное высказывание, поскольку ценностное определение «выше» в данном контексте может быть отнесено только к предмету (из рядоположенности таковых). Здесь Я понимается как предмет. Но я – для самого себя – ни при каких обстоятельствах ни предметом, ни ценностью быть не могу (это означало бы для меня быть также и не собой). – Ровно столько же смысла во фразе: «Я – ничтожество», или: «Я – ничто». – Это оценочные суждения, а оценивается только предмет. Это позиция человека, т.е. его предметное содержание (его «вера»), а не его бытие, не способ его бытия (как этого сознания и мира; как бытия собой). – Подобные фразы говорят не о том, что есть человек, а о том, каков он. – Да и я сейчас вот, как, впрочем, и в самом тексте Трактата, допустил ошибку: говорю о «человеке» в третьем лице («что есть человек»). Не об этом Трактат!
Трактат представляет собой нечто предварительное. Он выясняет, какова неизбежная форма любой возможности. Это, так сказать, лишь безучастная дескрипция.
III
О том, что ego Декарта относится лично к нему, и он это сознавал. –
Среди «вечных истин», наряду, скажем, с законом противоречия, стоит такая: «тот, кто мыслит, не может не существовать, пока он мыслит» (Начала философии I § 49). Казалось бы, это положение тождественно высказанному в § 7 Начал: «я мыслю, следовательно, я существую». Содержание одно. Более того, чисто логически «я мыслю…», будучи частным случаем первого как большей посылки, входит в него, заявляя меньшую посылку и соответствующий вывод умозаключения.
Но для Декарта дело обстоит иначе: никакого «умозаключения» здесь вообще не предусматривается; положение из § 7 обосновывает всю достоверность, а положение из § 49 – лишь пример «вечной истины», каких много, но которые сами ещё ничего не удостоверяют. Для Декарта ego было лично его, декартовским «я»; и он хотел, чтобы каждый читатель проделал тот же опыт с самим собой. «Я» как общая форма – нечто логически вторичное в каждом единичном случающемся акте cogito.
IV
Вот что поистине неразрешимо: ПЕРЕХОД от непредметности бытия моего мира ко мне же как предмету в мире другого. Дело в том, что аподиктически не существует субъекта, в чьём МИРЕ такой переход был бы возможен: ибо сама возможность эта подразумевала бы полагаемую изначально элиминацию объекта перехода в качестве мира.
V
1. В Трактате, однако, осталось не вполне прояснённым следующее, и, возможно, наиболее существенное обстоятельство. Что в его контексте можно сказать о самом «тебе» твоего мира? По видимому: ты, поскольку являешься определённой «личностью», со всеми своими предметными атрибутами и обстоятельствами (начиная с тела, а также имени и фамилии), сам тоже выступаешь как персонаж своего мира. А значит «ты» в предметном смысле вполне случаен для «тебя» же в смысле бытия; для твоего мира. Содержательно «ты» мог бы быть вообще любым. Суть твоего бытия (его фактичность) этим отнюдь не затрагивается.
|
|