Скачать 22.72 Кбайт
Философские эссе
Игра Гульда безальтернативна. «Критиковать» её – всё равно, что нам, сегодняшним, критиковать кого-нибудь из прежних композиторов за их музыку. Как музыку эту в отрицательном случае дозволено лишь «не понимать», так и игру Глена Гульда. И вот как раз в таком смысле и Мамардашвили на свой лад заново, из самого первоисточника понимания, творит уже сотворённую философию Декарта и Канта. Только поэтому не имеет смысла говорить, что-де он их «верно» или «неверно», «адекватно» или «неадекватно» представил: ведь он их вообще не «представляет» и не «излагает». Он, как сказано, лишь заново творит философию в их философском горизонте из сегодняшнего дня.
Так не становится ли на наших глазах новой перспективой для философии направление, намеченное уже герменевтикой и продемонстрированное мощью философского размышления М. Мамардашвили? Но тогда философии предстоит ещё выполнить следующее условие: она должна (как это ни звучит парадоксально) освободиться от языка. Философия должна определяться не как поле языкового конструирования (исходя из задаваемых языком возможностей), а как горизонт, в котором сама мысль видна. Над языком нужно ещё научиться проделать некую «эпохе» (что М. Мамардашвили, к примеру, это понимал, явствует из того, сколь часто в решающих местах употреблял он определение «невербальный»). «Категориальное созерцание» феноменологии должно стать обыденным явлением, притом в явном, показном виде. Должно быть достигнуто такое положение, когда фраза «я вижу эту мысль» не будет звучать по меньшей мере странно. И только из такой исходной позиции возможен будет выход в некий совершенно новый круг «переинтерпретации» всего целого состоявшейся западной философии, тот выход, о возможности которого столь чёрство высказался Хайдеггер.
26 июля 1996
Начало документа
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Теперь я вижу следующее: используемый в настоящем § пример неудачен в том отношении, что он может быть истолкован всего лишь как эмпирическая «ситуация», т.е. вместо того, чтобы способствовать снятию предметной установки, он изначально окажется включённым в неё, истолкованным в ней, – и уж из такой исходной позиции может лишь затуманить понимание. Всё дело в том, чтобы изначально осознать то менее сложное, что предшествует предметной установке, как дальнейшему осложнению, притом «предшествует» отнюдь не в её же собственной плоскости, а, скажем, трансцендентально. – Примеры вообще чаще сбивают с толку, нежели помогают в разъяснении, ибо сами по себе они не в силах предотвратить действие установки, исходя из которой их всякий раз толкуют. Так – среди прочего, – они вполне способны дать уверенность старой, привычной установке. Чтобы изменить установку, требуется не эмпирический пример, а трансцендентальное созерцание (сам опыт такового). Когда же опыт созерцания получен, пример уже излишен. (1. XI. 95.)
[2] И здесь уместно то же самое замечание, что и в случае § 6.
[3] Здесь весьма уместно пару слов уделить известной проблеме «чужого сознания». Переход к чужому сознанию неизбежен в смысле сущего, но невозможен в смысле бытия (возможен в предметном смысле и невозможен в смысле судьбы). Этим кратким замечанием данная «проблема» тривиально снимается. (В числе сущего ни «я», ни «сознания» вообще не бывает иначе как в статусе «чужих», даже будь то «твои собственные». Мой же мир трансцендентально трансцендентен.) (31. VIII. 96.)
Так не становится ли на наших глазах новой перспективой для философии направление, намеченное уже герменевтикой и продемонстрированное мощью философского размышления М. Мамардашвили? Но тогда философии предстоит ещё выполнить следующее условие: она должна (как это ни звучит парадоксально) освободиться от языка. Философия должна определяться не как поле языкового конструирования (исходя из задаваемых языком возможностей), а как горизонт, в котором сама мысль видна. Над языком нужно ещё научиться проделать некую «эпохе» (что М. Мамардашвили, к примеру, это понимал, явствует из того, сколь часто в решающих местах употреблял он определение «невербальный»). «Категориальное созерцание» феноменологии должно стать обыденным явлением, притом в явном, показном виде. Должно быть достигнуто такое положение, когда фраза «я вижу эту мысль» не будет звучать по меньшей мере странно. И только из такой исходной позиции возможен будет выход в некий совершенно новый круг «переинтерпретации» всего целого состоявшейся западной философии, тот выход, о возможности которого столь чёрство высказался Хайдеггер.
26 июля 1996
Начало документа
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Теперь я вижу следующее: используемый в настоящем § пример неудачен в том отношении, что он может быть истолкован всего лишь как эмпирическая «ситуация», т.е. вместо того, чтобы способствовать снятию предметной установки, он изначально окажется включённым в неё, истолкованным в ней, – и уж из такой исходной позиции может лишь затуманить понимание. Всё дело в том, чтобы изначально осознать то менее сложное, что предшествует предметной установке, как дальнейшему осложнению, притом «предшествует» отнюдь не в её же собственной плоскости, а, скажем, трансцендентально. – Примеры вообще чаще сбивают с толку, нежели помогают в разъяснении, ибо сами по себе они не в силах предотвратить действие установки, исходя из которой их всякий раз толкуют. Так – среди прочего, – они вполне способны дать уверенность старой, привычной установке. Чтобы изменить установку, требуется не эмпирический пример, а трансцендентальное созерцание (сам опыт такового). Когда же опыт созерцания получен, пример уже излишен. (1. XI. 95.)
[2] И здесь уместно то же самое замечание, что и в случае § 6.
[3] Здесь весьма уместно пару слов уделить известной проблеме «чужого сознания». Переход к чужому сознанию неизбежен в смысле сущего, но невозможен в смысле бытия (возможен в предметном смысле и невозможен в смысле судьбы). Этим кратким замечанием данная «проблема» тривиально снимается. (В числе сущего ни «я», ни «сознания» вообще не бывает иначе как в статусе «чужих», даже будь то «твои собственные». Мой же мир трансцендентально трансцендентен.) (31. VIII. 96.)
|
|