Скачать 29.52 Кбайт
Истоки и смысл русского коммунизма русская религиозная идея и русское государство
Розанов-гениальная
русская баба, мистическая баба. И это "бабье"
чувствуется и в самой России. И Розанов восклицает:
"Сила-вот одна красота в мире... Сила-она покоряет,
перед ней падают, ей, наконец,- молятся... Молятся
вообще" слабые"-"мы", вот "я" на тротуаре...
Голова была ясна, а сердце билось... как у
женщины. Суть армии, что она всех нас превращает в
женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух...
Женственность Розанова, так художественно пере
данная, есть также женственность души русского
народа. История образования русской
государственности, величайшей в мире госу
дарственности, столь непостижимая в жизни
безгосударственного Русского народа, может быть
понята из этой тайны. У русского народа есть
государственный дар покорности, смирения личности
перед коллективом. Русский народ не чувствует себя
lsfel, он все невестится, чувствует себя женщиной
перед колоссом государственности, его покоряет
"сила", он ощущает себя розановским "я на
тротуаре" в момент прохождения конницы. Сам Ро
занов на протяжении всей книги остается этим
трепещущим "я на тротуаре". Для Розанова не только
суть армии, но и суть государственной власти в
том, что она "всех нас превращает в женщин,
слабых,трепещущих, обнимающих воздух...". И он
хочет показать, что весь русский народ так
относится к государственной власти. Для
Розанова:вся русская история есть тихая, безбур
ная, все русское состояние-мирное, безбурное.
Русские люди-тихие. В хороших случаях и
благоприятной обстановке они неодолимо вырастают в
ласковых, приветных, добрых людей. Русские люди-
"славные". Но с не меньшим основанием можно было бы
утверждать, что русская душа-мятежная, ищущая,
душа странническая, взыскующая нового Града,
никогда не удовлетворяющаяся ничем средним и
относительным. Из этой прславленной и часто
фальшиво звучащей "тихости, безбурности и
славности" рождается инерция, которая мила вечно-
бабьему сердцу Розанова, но никогда не рождается
новой, лучшей жизни. Розановское отношение к
госу-
дарственной власти есть отношение
безгосударственного, женственного народа, для
которого эта власть есть всегда начало вне его и
над ним находящееся, инородное ему.
"Розановское", бабье и рабье, национально-
языческое, дох-
ристианского все еще очень сильно в русской
народной стихии. "Розановщина" губит Россию, тянет
ее вниз, засасывае, и освобождение от нее есть
спасение для России. По крылатому слову Розанова,
"русская душа испугана грехом", и я бы прибавил,
что она им ушиблена и придавлена. Этот
первородный испуг мешает мужественно творить жизнь,
овладеть своей землей и национальной стихией.
Русская душа подавлена необьятными русскими полями
и необьятными русскими снегами, она утопает и
растворяется в этой необьятности. Оформление свой
души и оформление своего творчества затруднено
было для русского человека. Государственное
овладение необьятными русскими пространствами соп
ровождалось страшной централизацией, подчинением
всей жизни государственному интересу и подавлением
свободных личных и общественных сил. Всегда было
слабо у русских сознание личных прав и не
развита была самодеятельность классов и групп.
Русский человек, человек земли, чувствует себя
беспомощным овладеть этими пространствами и
организовать их. Он слишком привык возлагать эту
организацию на центральную власть, как бы
трансцендентную для него. И в собственной душе
wsbqrbser он необьятность, с которой трудно ему
справиться. Широк русский человек, широк как
русская земля, как русские поля. Славянский хаос
бушует в нем. Огромность русских
пространств не способствовала выработке в
русском человеке самодисциплины и самодеятельности,-
он расплывался в пространстве. Русская лень,
беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое
чувство ответственности с этим связаны. Ширь
русской земли и ширь русской души давили русскую
энергию, открывая возможность движения в сторону
экстенсивности. Эта ширь не требовала ин
тенсивной энергии и интенсивной культуры. От
русской души необьятные русские пространства
требовали смирения и жертвы, но они же охраняли
русского человека и давали ему чувство безо
пасности.
Русская нелюбовь к идеям и равнодушие к идеям
нередко переходят в равнодушие к истине. Русский
человек не очень ищет истины, он ищет правды,
которую мыслит то религиозно, то морально, то
социально, ищет спасения.
русская баба, мистическая баба. И это "бабье"
чувствуется и в самой России. И Розанов восклицает:
"Сила-вот одна красота в мире... Сила-она покоряет,
перед ней падают, ей, наконец,- молятся... Молятся
вообще" слабые"-"мы", вот "я" на тротуаре...
Голова была ясна, а сердце билось... как у
женщины. Суть армии, что она всех нас превращает в
женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух...
Женственность Розанова, так художественно пере
данная, есть также женственность души русского
народа. История образования русской
государственности, величайшей в мире госу
дарственности, столь непостижимая в жизни
безгосударственного Русского народа, может быть
понята из этой тайны. У русского народа есть
государственный дар покорности, смирения личности
перед коллективом. Русский народ не чувствует себя
lsfel, он все невестится, чувствует себя женщиной
перед колоссом государственности, его покоряет
"сила", он ощущает себя розановским "я на
тротуаре" в момент прохождения конницы. Сам Ро
занов на протяжении всей книги остается этим
трепещущим "я на тротуаре". Для Розанова не только
суть армии, но и суть государственной власти в
том, что она "всех нас превращает в женщин,
слабых,трепещущих, обнимающих воздух...". И он
хочет показать, что весь русский народ так
относится к государственной власти. Для
Розанова:вся русская история есть тихая, безбур
ная, все русское состояние-мирное, безбурное.
Русские люди-тихие. В хороших случаях и
благоприятной обстановке они неодолимо вырастают в
ласковых, приветных, добрых людей. Русские люди-
"славные". Но с не меньшим основанием можно было бы
утверждать, что русская душа-мятежная, ищущая,
душа странническая, взыскующая нового Града,
никогда не удовлетворяющаяся ничем средним и
относительным. Из этой прславленной и часто
фальшиво звучащей "тихости, безбурности и
славности" рождается инерция, которая мила вечно-
бабьему сердцу Розанова, но никогда не рождается
новой, лучшей жизни. Розановское отношение к
госу-
дарственной власти есть отношение
безгосударственного, женственного народа, для
которого эта власть есть всегда начало вне его и
над ним находящееся, инородное ему.
"Розановское", бабье и рабье, национально-
языческое, дох-
ристианского все еще очень сильно в русской
народной стихии. "Розановщина" губит Россию, тянет
ее вниз, засасывае, и освобождение от нее есть
спасение для России. По крылатому слову Розанова,
"русская душа испугана грехом", и я бы прибавил,
что она им ушиблена и придавлена. Этот
первородный испуг мешает мужественно творить жизнь,
овладеть своей землей и национальной стихией.
Русская душа подавлена необьятными русскими полями
и необьятными русскими снегами, она утопает и
растворяется в этой необьятности. Оформление свой
души и оформление своего творчества затруднено
было для русского человека. Государственное
овладение необьятными русскими пространствами соп
ровождалось страшной централизацией, подчинением
всей жизни государственному интересу и подавлением
свободных личных и общественных сил. Всегда было
слабо у русских сознание личных прав и не
развита была самодеятельность классов и групп.
Русский человек, человек земли, чувствует себя
беспомощным овладеть этими пространствами и
организовать их. Он слишком привык возлагать эту
организацию на центральную власть, как бы
трансцендентную для него. И в собственной душе
wsbqrbser он необьятность, с которой трудно ему
справиться. Широк русский человек, широк как
русская земля, как русские поля. Славянский хаос
бушует в нем. Огромность русских
пространств не способствовала выработке в
русском человеке самодисциплины и самодеятельности,-
он расплывался в пространстве. Русская лень,
беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое
чувство ответственности с этим связаны. Ширь
русской земли и ширь русской души давили русскую
энергию, открывая возможность движения в сторону
экстенсивности. Эта ширь не требовала ин
тенсивной энергии и интенсивной культуры. От
русской души необьятные русские пространства
требовали смирения и жертвы, но они же охраняли
русского человека и давали ему чувство безо
пасности.
Русская нелюбовь к идеям и равнодушие к идеям
нередко переходят в равнодушие к истине. Русский
человек не очень ищет истины, он ищет правды,
которую мыслит то религиозно, то морально, то
социально, ищет спасения.
|
|