Основной же корпус постмодернистской критики на данном этапе ее развития представляет собой исследования различных видов повествовательной техники, нацеленной на создание "фрагментированного дискурса", т. е. фрагментарности повест- вования. Д. Лодж, Д. В. Фоккема, Д. Хейман и др. (299, 179, 230) выявили и систематизировали многочисленные "повествовательные стратегии" "постмодернистского письма", демонстрирующие, по их мнению, "антимиметический", т. е. сугубо условный характер художественного творчества. Именно благодаря этим "повествовательным тактикам" литературы XX в., считает Хейман, и была осуществлена глобальная ревизия традиционных стереотипов "наивного читателя", воспитанного на классическом романе XIX в, т. е. на традиции реализма.

Постмодернизм затрагивает, как мы видели, сферу, гло- бальную по своему масштабу, поскольку касается вопросов не столько мировоззрения, сколько мироощущения, т. е. ту область, где на первый план выходит не рациональная, логически оформ- ленная философская рефлексия, а глубоко эмоциональная, внут- ренне прочувствованная реакция современного человека на ок- ружающий его мир. Сразу следует сказать, что осмысление постструктуралистских теорий как концептуальной основы "постмодернистской чувствительности" -- факт, хронологически более поздний по сравнению с возникновением постструктура- лизма; он стал предметом серьезного обсуждения среди запад- ных философов лишь только с середины 80-х гг. Это новое понимание постструктурализма и привело к появлению философ- ского течения "постмодернистской чувствительности" (Ж.-Ф. Лиотар, А. Меджилл, В. Вельш) (302, 301, 304, 314, 378).

"Поэтическое мышление" и Хайдеггер

Выход на теоретическую авансцену философского по- стмодернизма был связан с обращением к весьма значи- мому для интеллектуальных кругов Запада феномену, лежащему на стыке литерату- ры, критики, философии, лингвистики и культурологии, -- феномену "поэтического язы- ка" или "поэтического мышления", в оформлении которого важ- ную роль сыграли философско-эстетические представления вос- точного происхождения, в первую очередь дзэн буддизма (чань) и даосизма.

Важное последствие этого уже описанного нами выше яв- ления -- высокая степень теоретической саморефлексии, прису- щая современным писателям постмодернистской ориентации, выступающим как теоретики собственного творчества. Да, по- жалуй, и специфика этого искусства такова, что оно просто не может существовать без авторского комментария. Все то, что называется "постмодернистским романом" Джона Фаулза, Джона Барта, Алена Роб-Грийе, Рональда Сьюкеника, Филип- па Соллерса, Хулио Кортасара и многих других, непременно включает весьма пространные рассуждения о самом процессе написания произведения. Вводя в ткань повествования теорети- ческие пассажи, писатели постмодернистской ориентации неред- ко в них прямо апеллируют к авторитету Ролана Барта, Жака Дерриды, Мишеля Фуко и других апостолов постструктурализ- ма, заявляя о невозможности в новых условиях писать "по- старому".

Симбиоз литературоведческого теоретизирования и художе- ственного вымысла можно, разумеется, объяснить и чисто прак- тическими нуждами писателей, вынужденных растолковывать читателю, воспитанному в традициях реалистического искусства, почему они прибегают к непривычной для него форме повество- вания. Однако проблема лежит гораздо глубже, поскольку эс- сеистичность изложения, касается ли это художественной лите- ратуры или литературы философской, литературоведческой, критической и т. д., вообще стала знамением времени, и тон здесь задают такие философы, как Хайдеггер, Бланшо, Деррида и др.

Как же сложилась эта модель "поэтического" мышления, вполне естественная для художественного творчества, но, на первый взгляд, трудно объяснимая в своем философско-лите- ратуроведческом варианте? Она сформировалась под несомненным влиянием философско- эстетических представлений Востока, что разумеется, не предполагает ни автоматического заимствова- ния, ни схематического копирования чужих традиций во всей их целостности.

Каждый ищет в другом то, чего ему недостает у себя, да- леко не всегда осознавая, что ощущаемый им недостаток или отсутствие чего-либо есть прямое, непосредственное порождение его собственного развития -- естественная потребность, воз- никшая в результате внутренней эволюции его духовных запро- сов. Поэтому воздействие и, соответственно, восприятие фило- софско-эстетических концепций иного культурного региона, в данном случае, восточного интуитивизма, происходило всегда в условиях содержательного параллелизма общекультурных про- цессов, когда возникшие изменения не находят у себя соответст- вующей формы и вынуждены в ее поисках обращаться к иной культурной традиции.

Как уже говорилось выше, современный антитрадициона- лизм постмодернистского сознания своими корнями уходит в эпоху ломки естественно-научных представлений рубежа XIX- XX вв., когда был существенно подорван авторитет как пози- тивистского научного знания, так и рационалистически обосно- ванных ценностей буржуазной культуры. Со временем это ощущение кризиса ценностей и трансформировалось в неприятие всей традиции западноевропейского рационализма -- традиции, ведущей свое происхождение от Аристотеля, римской логики, средневековой схоластики и получившей свое окончательное воплощение в картезианстве.