Возможно, это верно как относительно США, так и Европы, и наверняка справедливо по отношению к Германии, Италии и Нидерлан- дам, где этот термин был практически неизвестен три или четы- ре года назад, в то время как сегодня он часто упоминается в дискуссиях о визуальных искусствах, архитектуре, музыке и литературе" (99а, с. VII).

Если говорить только о литературе, то здесь постмодернизм выделяется легче всего -- как специфический "стиль письма". Однако на нынешнем этапе существования как самого постмо- дернизма, так и его теоретического осмысления, с уверенностью можно сказать лишь то, что он оформился под воздействием определенного "эпистемологического разрыва" с мировоззренче- скими концепциями, традиционно характеризуемыми как модер- нистские. Но вопрос, насколько существенен был этот разрыв, вызывает бурную полемику среди западных теоретиков. Если Герхард Хоффман, Альфред Хорнунг и Рюдигер Кунов утвер- ждают наличие "радикального разрыва между модернистской и постмодернистской литературами, отражающегося в оппозиции двух эпистем: субъективность в противовес потере субъективно- сти" (236а, с. 20), то Сьюзан Сулейман и Хельмут Летен (365, 296а) выражают серьезные сомнения в существовании каких-либо принципиальных различий между модернизмом и постмодернизмом. Сулейман, в частности, считает, что так на- зываемая "постмодернистская реакция" против модернизма явля- ется скорее всего критическим мифом или, в крайнем случае, реакцией, ограниченной американской литературной ситуацией. Однако и она, при всем своем критическом отношении к воз- можности существования постмодернизма как целостного худо- жественного явления по обе стороны Атлантики, вынуждена была признать, что "Барт, Деррида и Кристева являются теоре- тиками постмодерной чувствительности независимо от терминов, которые они употребляют, точно так же, как и Филипп Сол- лерс, Жиль Делез, Феликс Гваттари и другие представители современной французской мысли" (365, с. 256).

Очевидно, что сейчас уже можно говорить о существова- нии специфического постструктуралистского-постмодернистского комплекса общих представлений и установок. Первоначально оформившись в русле постструктуралистских идей, этот ком- плекс затем стал все больше осознавать себя как "философию постмодернизма". Тем самым он существенно расширил как сферу своего применения, так, возможно, и воздействия.

Суть этого перехода состоит в следующем. Если постструк- турализм в своих исходных формах практически ограничивался относительно узкой сферой философско-литературных интересов (хотя нужно отметить и явно относительный характер подобной "узости"), т. е., условно говоря, определялся французской фило- софской мыслью (постструктурализмом Ж. Дерриды, М. Фуко, Ж. Делеза, Ф. Гваттари и Ю. Кристевой) и американской теорией литературоведения (деконструктивизмом де Мана, Дж. Хартмана, X. Блума и Дж. X. Миллера), то постмодер- низм сразу стал претендовать как на выражение общей теории современного искусства вообще, так и особой "постмодернистской чувствительности" -- специфического по- стмодернистского менталитета. В результате постмодернизм стал осмысляться как выражение "духа времени" во всех сферах человеческой деятельности: искусстве, социологии, философии, науке, экономике, политике и проч.

Для подобного расширения потребовались и переоценка не- которых исходных постулатов постструктурализма, и привлече- ние более широкого философского и "демонстрационного" мате- риала. Как спешит уверить страстный сторонник постмодерниз- ма Вольфганг Вельш, "конгруэнция постмодернистских феноме- нов в литературе, архитектуре, как в разных видах искусства вообще, так и в общественных феноменах от экономики вплоть до политики и сверх того в научных теориях и философских рефлексиях просто очевидна" (378, с. 6).

Как и всякая теория, претендующая на выведение общего знаменателя своей эпохи на основе довольно ограниченного набора параметров, постмодернизм судорожно ищет подтвер- ждения своим тезисам везде, где имеются или предполагаются признаки, которые могут быть истолкованы как проявление духа постмодернизма. При этом частным и внешним явлениям неред- ко придается абсолютизирующий характер, в них видят выраже- ние некоего "духа времени", определяющего все существующее. Иными словами, постмодерном пытаются объяснить весь совре- менный мир, вместо того чтобы из своеобразия этого мира вы- вести постмодернизм как одну из его тенденций и возможно- стей.

Однако сколь сомнительным ни было бы приведенное суж- дение Вельша, с ним необходимо считаться, так как оно выра- жает довольно широко распространенное умонастроение совре- менной западной интеллигенции: "в целом необходимо иметь ввиду, что постмодерн и постмодернизм отнюдь не являются выдумкой теоретиков искусства, художников и философов. Ско- рее дело заключается в том, что наша реальность и жизненный мир стали "постмодерными". В эпоху воздушного сообщения и телекоммуникации разнородное настолько сблизилось, что везде сталкивается друг с другом; одновременность разновременного стала новым естеством.