63) позволила ему впоследствии сформулиро- вать концепцию "дисциплинарной власти" как орудия формиро- вания человеческой субъективности.

Фуко отмечает что к концу Средневековья в Западной Европе исчезла проказа рассматривавшаяся как наказание че- ловеку за его грехи в образовавшемся вакууме системы мо- ральных суждений ее место заняло безумие. В эпоху Возрожде- ния сумасшедшие вели как правило бродячий образ жизни и не были обременены особыми запретами, хотя их изгоняли из горо- дов, но на сельскую местность эти ограничения не распростра- нялись. По представлениям той эпохи "подобное излечивалось себе подобным", и поскольку безумие, вода и море считались проявленнем одной и той же стихии изменчивости и непостоян- ства, то в качестве средства лечения предлагалось "путешествие по воде". И "корабли дураков" бороздили воды Европы, будо- ража воображение Брейгеля, Босха и Дюрера проблемой "безумного сознания", путающего реальность с воображаемым. Это еще было связано с тем, что начиная с ХVII в., когда стало складываться представление о государстве как защитнике и хранителе всеобщего благосостояния, безумие, как и бедность, трудовая незанятость и нетрудоспособность больных и престаре- лых превратились в социальную проблему, за решение которой государство несло ответственность.

Через сто лет картина изменилась самым решительным об- разом - место "корабля безумия занял "дом умалишенных: с 1659 г. начался период, как его назвал Фуко, "великого заклю- чения" -- сумасшедшие были социально сегрегированы и "территориально изолированы" из пространства обитания "нормальных людей", психически ненормальные стали регулярно исключаться из общества и общественной жизни. Фуко связы- вает это с тем, что во второй половине ХVII в. начала прояв- ляться "социальная чувственность", общая для всей европейской культуры: "Восприимчивость к бедности и ощущение долга помочь ей, новые формы реакции на проблемы незанятости и праздности, новая этика труда" (183, с. 46).

В результате по всей Европы возникли "дома призрения", или, как их еще называли, "исправительные дома, где без вся- кого разбора помещались нищие, бродяги, больные, безработ- ные, преступники и сумасшедшие. Это "великое заключение", по

Фуко, было широкомасштабным "полицейским" мероприятием, задачей которого было искоренить нищенство и праздность как источник социального беспорядка: "Безработный человек уже больше не прогонялся или наказывался; он брался на попечение за счет нации и ценой своей индивидуальной свободы. Между ними и обществом установилась система имплицитных обяза- тельств: он имел право быть накормленным, но должен был принять условия физического и морального ограничения своей свободы тюремным заключением" (183, с. 48). В соответствии с новыми представлениями, когда главным грехом считались не гордость и высокомерие, а лень и безделье, заключенные долж- ны были работать, так как труд стал рассматриваться как ос- новное средство нравственного исправления.

К концу ХVIII в. "дома заключения" доказали свою не- эффективность как в отношении сумасшедших, так и безработ- ных; первых не знали, куда помещать -- в тюрьму, больницу или оставлять под призором семьи; что касается вторых, то создание работных домов только увеличивало количество безра- ботных. Таким образом, замечает Фуко, дома заключения, возникнув в качестве меры социальной предосторожности в период зарождения индустриализации, полностью исчезли в начале ХIХ столетия.

Очередная смена представлений о природе безумия привела к "рождению клиники", к кардинальной реформе лечебных за- ведении, когда больные и сумасшедшие были разделены и поя- вились собственно психиатрические больницы -- asiles d'alienes. Они так первоначально и назывались: "приют", "убежище" и их возникновение связано с именами Пинеля во Франции и Тьюка в Англии. Хотя традиционно им приписыва- лось "освобождение" психически больных и отмена практики "насильственного принуждения", Фуко стремится доказать, что фактически все обстояло совершенно иначе. Тот же Сэмуэл Тьюк, выступая за частичную отмену физического наказания и принуждения по отношению к умалишенным, вместо них пытал- ся создать строгую систему "самоограничения", тем самым он "заменил свободный террор безумия на мучительные страдания ответственности... Больничное заведение уже больше не нака- зывало безумного за его вину, это правда, но оно делало боль- ше: оно организовало эту вину" . (183, с. 247). Труд в "Убежище" Тьюка рассматривался как моральный долг, как подчинение порядку. Место грубого физического подавления пациента заняли надзор и "авторитарный суд" администрации, больных стали воспитывать тщательно разработанной системой поощрения и наказания, как детей. В результате душевнобольные "оказывались в положении несовершеннолетних, и в течение длительного времени разум представал для них в виде Отца" (там же, с. 254).

Возникновение психических больниц (в книге "Рождение клиники", 1963) (193), пенитенциарной системы (в работе "Надзор и наказание", 1975) (202) рассматриваются Фуко как проявление общего процесса модернизации общества, свя- занной со становлением субъективности как формы современ- ного сознания человека западной цивилизации.